Кремлевское кино - Сегень Александр Юрьевич

— Забавно, конечно, но могли бы еще как-то обыграть этот сюжет, — проворчал тогда главный зритель. — И вообще, к этим киносборникам надо больше привлекать мастеров киноделия. Где там Эйзенштейн?

Москва. 1941. [РГАСПИ. Коллекция фотографий]

Эйзенштейн с началом войны вспомнил, что его нелюбимый отец был евреем, и занялся сплочением советских евреев против Гитлера. Доходило до нелепости: в тот же день, когда Иосиф Виссарионович обратился по радио ко всему советскому народу: «Братья и сестры!», Сергей Михайлович выступил с подобным обращением: «Братья евреи!» Выходила некая двусмысленность, будто советский народ отдельно, а евреи отдельно и их надо уговаривать идти на бой с фашистами, которые поставили своей целью все мировое еврейство истребить полностью! А в августе в Москве Эйзенштейн, Маршак, Маркиш, Михоэлс и Эренбург организовали массовый еврейский митинг в поддержку СССР в его борьбе против Гитлера.

— Пусть они с евреями всего мира свяжутся, чтобы оказывали материальную помощь нашей армии, — посоветовал Сталин, по-прежнему недолюбливая Эйзенштейна, несмотря на «Александра Невского», фильм, который уже теперь вовсю сражался против врага, вселяя в души зрителей воодушевление.

Но Эйзенштейн к боевым сборникам не подключился, он продолжал подготовительную работу к картине об Иване Грозном, и на вопрос Большакова главный зритель ответил:

— Работу над Грозным не прекращать.

Сейчас Сталин продолжал смотреть пятый сборник про жизнь англичан, в общем-то не сильно задетую войной. Ряд кадров показал результаты бомбардировок, но по сравнению с тем чудовищным разрушением западных территорий Советского Союза это такая мелочь, такие ничтожные синяки, которые легко припудрить, а на завтра они и вовсе сойдут. Гордо и помпезно реял британский флаг, всегда напоминавший Сталину букву «Ж», только еще с поперечной полоской. «Так защищают мужественные лондонцы свой любимый город от воздушных хищников», — гласили интертитры по окончании английской новеллы сборника.

— Показуха! — фыркнула сталинская трубка, выпуская огромный клуб дыма. Он и курить в эти месяцы стал в три раза больше, и это почему-то спасало его, роднило с Тарасом Бульбой и другим заядлым курильщиком, Петром Великим. — Эх, джентльменчики, и почему это Адольф до сих пор не высадился на вашем побережье? Тогда бы вы завыли!

Пятый киносборник состоял всего из двух новелл: пятнадцатиминутной «Лондон не сдается» и сорокаминутной про Москву. Вторую интереснее посмотреть. Даже название эффектно сделано: ночь, лучи прожекторов выхватывают куски букв, и лишь постепенно зритель понимает: «Наша Москва». Сценарий Алексея Каплера, того самого, что «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», а на вручении Сталинской премии в апреле добавил перчику про задние лапки. Режиссер Михаил Слуцкий, который про первое празднование Нового года радостную короткометражку снял — «Живем мы весело сегодня, а завтра будем веселей», а еще хороший, замечательный документальный фильм сделал про пуск Днепрогэса. Как тогда все радовались, и вот теперь Днепрогэс в руинах!..

Музыка песни братьев Покрасс на стихи Лебедева-Кумача, написанной к двадцатилетию Октябрьской революции. «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…» Все эти годы она звучала радостно, наполняя сердце свежестью майского утра, да и называлась она «Москва майская». В ней сливались все соки огромного яблока, крепкого, красного, кисло-сладкого, с круглыми боками-буквами — СССР. Сердце летело на крыльях над рубиновыми звездами Кремля, и хотелось жить, жить ярко, жить радостно… И как грустно звучала эта задорная песня сейчас, когда звезды Кремля накрыты непроницаемыми брезентовыми чехлами, Москва расстреляна, опозорена паникой и бегством многих жителей, всем тем, что он видел в последние дни, проезжая из Волынского в Кремль и обратно, хотя чаще в Кремле и ночевал.

Л. П. Орлова, В. В. Талалихин и Г. В. Александров на съемках Киносборника. 1941. [РГАСПИ. Ф. М-7.Оп 2. Д. 1222. Л. 79]

«Кипучая, могучая, никем непобедимая…» Останешься ли ты непобедимой и на сей раз? Если останешься, Лебедева-Кумача провозгласить первым советским пророком!

В начале этого столетия Москву бомбили большевики, подавляя восстание юнкеров, досталось тогда и Кремлю, который потом пришлось в спешке восстанавливать для переезда советского правительства из Петрограда. Прошло менее четверти века, и ровно через месяц после начала войны люфтваффе под командованием генерал-фельдмаршала Кессельринга нанесла бомбовый удар по столице.

То был еще один черный день сорок первого. Стало ясно, что Западный фронт потерпел полный разгром в Смоленском сражении. Первое командование фронтом, арестованное еще после взятия Минска, во главе с генералом армии Павловым пошло под расстрел. Тяжелое решение, учитывая все неисчислимые довоенные заслуги этого полководца. Но на войне как на войне, приходится применять и меры устрашения.

А тут еще и Москву бомбят! К счастью, наша противовоздушка оказалась на высоте, сбила каждый десятый бомбардировщик, и столько же в следующую ночь, после чего орлиный клекот кригспилотов поутих. Но целей своих они не достигли, лишь тяжелая фугасная бомба пробила крышу Большого Кремлевского дворца и упала на пол в Георгиевском зале, чудом не взорвавшись, а больше ни по Кремлю не попали, ни по мостам, ни по зданию на Старой площади, ни по вокзалам. Только метро между станциями «Арбатская» и «Смоленская» пострадало, да и то за пару дней восстановили. Налеты продолжались с меньшей интенсивностью, небесные вояки, если им удавалось прорваться, сыпали фугасные и зажигательные бомбы куда попало. Погибло около тысячи москвичей, около четырех тысяч получили ранения.

Эх, страна моя, Москва моя!.. Что вас ждет грядущей зимой? В каком настроении будем встречать сорок второй?

Удивительный голос Левитана привлек внимание Сталина задолго до войны. Приехав из Владимира в Москву совсем еще юнцом, Юдка Беркович, ставший Юрием Борисовичем, смешил всех владимирским оканьем, но вскоре все же устроился в Радиокомитет, брал уроки у Качалова, несколько лет разносил коллегам бумаги и чай, прежде чем ему доверили самому выступать. И очень быстро пошел в гору, читал уже передовицы «Правды», его услышал главный радиослушатель страны и тотчас приказал, чтобы парень озвучил на радио его доклад к Семнадцатому съезду партии. Так сын владимирского портного стал любимым диктором сына грузинского сапожника.

А лично они впервые познакомились уже в этом году, накануне радиообращения к народу «Братья и сестры!» Сталин вызвал его к себе и при виде тщедушного смешного паренька, отдаленно напомнившего ему Гарольда Ллойда, усмехнулся:

— Так вот вы какой? Таким я вас себе и представлял.

— Странно, — хмыкнул Берия. — А я представлял себе такого здоровенного, крупного.

— Напрасно, — возразил Сталин. — Когда слушаешь соловья, тоже кажется, что там в кустах сидит огромный зверюга.

С самого начала войны, по личному указанию главного радиослушателя, Левитан читал все сводки Информбюро и приказы Верховного главнокомандующего. А теперь он еще и озвучивал пятый сборник:

— Мы расскажем вам о Москве в дни Великой Отечественной войны.

Великой Отечественной ее стали называть не сразу. После того как с первых дней зазвучали величественные и скорбные, но внушающие надежду слова все того же Лебедева-Кумача «Вставай, страна огромная!», положенные на маршевую музыку Александром Александровым, войну называли Великой Народной, Великой Священной, даже Великой Антифашистской.

«Она является великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск» и «Целью этой всенародной отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы…» Прозвучав в сталинском обращении «Братья и сестры!», эти два предложения соединились в законном браке и родили Великую Отечественную.