Шпион особого назначения - Андрей Троицкий

– Что это за машина? – Колчин постучал ладонью по приборному щитку. – Тоже какого-нибудь бандита? Или в угоне?

Беляев покачал головой.

– Нет. Машина чистая. Просто она оформлена на одну контору, которая еще год назад благополучно сдохла, а хозяева куда-то смылись с казенными деньгами. Так что, вычислить нас с тобой по номерам тачки невозможно. Контрразведчики, разумеется, пробьют номера по своей картотеке, но это им ничего не даст.

«Форд» попетлял по городским окраинам, съехал на узкую асфальтовую дорогу, которая вела через пустырь, захламленный кучами не вывезенного мусором и ржавыми остовами легковых машин. Слева на краю пустыря потянулась кособокие деревянные домишки, справа пошел забор из железных прутьев, с внутренней стороны обсаженный тонкоствольными чахоточными деревцами. Беляев остановил машину пред воротами, посигналил.

Старик сторож, одетый в длинный прорезиненный плащ, вылез из будки, посмотрел на дождливое низкое небо, через калитку прошел на дорогу, к машине, наклонился к водителю.

– В финскую баню сегодня только по заказу, – предупредил старик. – Иначе сказали не пускать.

Беляев сдвинул козырек кепки на глаза, опустил густо затемненное стекло только на пару сантиметров. Он опасался, что контрразведчики могут сделать его фотографию.

– Все в порядке, – ответил он. – Я заказывал сауну на два часа. Моя фамилия Жуков.

– А, Жуков, – вспомнил старик. – Есть такой. Записан в журнале.

Старик, открыл замок, раскрутил цепь, соединяющую створки ворот. Колчин успел приметить впереди на дороге «Жигули» нежно розового цвета. Поодаль от «Жигулей» на обочине стоял фургон «Газель», водитель которого делал вид, будто менял переднее колесо. Ворота заскрипели, «Форд» заехал на территорию.

Баня представляла собой небольшой двухэтажный дом, с отштукатуренным фасадом, крашенным желтой радующий глаз краской. Над подъездом навес из листовой жести. Беляев выбрался из машины, открыл дверь, пропустив вперед Колчина. В холле поместилась только конторка, пара кресел и журнальный столик. В углу узкая винтовая лестница. Жгучая брюнетка в ярко красной блузке, сидевшая за конторкой улыбнулась посетителям.

– Здравствуйте.

– Моя фамилия Жуков, – Беляев вытащил паспорт. – Я заказывал сауну на два сеанса. Документы нужны?

Не дожидаясь ответа, он положил перед дежурной раскрытый паспорт. Важно, чтобы женщина посмотрела в документ. Позже, во время следствия, она сможет подтвердить, что действительно видела гражданский паспорт на имя некоего Жукова Ильи Юрьевича.

– Документы не требуются, – ответила дежурная. – Только деньги. По телефону я, кажется, называла цену?

– Называли.

Беляев долго копался в кошельке, шуршал купюрами, считал и пересчитывал бумажные деньги, в то время как раскрытый на первой странице паспорт лежал перед самым носом женщины, дежурной ничего не оставалось, как машинально заглядывая в документ, читать фамилию, имя и отчество посетителя, заказавшего сауну. Наконец, Беляев выложил на стойку бумажки и железную мелочь. Женщина сосчитала деньги и громко позвала по имени банщика. Из-за двери вышел Артем, здоровый мужик в белом коротком халате с засученными по локоть рукавами. Он попросил посетителей следовать за ним и стал подниматься вверх по винтовой лестнице.

– Первый раз здесь? – спросил Артем, когда поднялись в комнату отдыха. – Надеюсь, не последний. Это дверь непосредственно в баню, здесь туалет, здесь душ. Зовите меня в любое время, если что понадобится. Просто крикнете погромче, и я приду.

Артем спустился вниз, плотно закрыв дверь на лестницу. Через минуту на первом этаже на всю катушку врубили раритетные песни семидесятых годов. «Как прекрасен этот мир, посмотри», – запел певец тонким голоском. «Как прекрасен… Ля-ля-ля…»

Помещение на втором этаже уютное, комната отдыха обшита вагонкой, на стенах картины в стиле «русский лубок», выполненные маслом и обрамленные тяжеловесными золочеными рамками. Пахнет лесом, мятой и сухим паром. Посередине комнаты деревянный стол, на нем электрический самовар, чашки и стаканы. Единственное окно, выходящее на двор, закрашено белой краской.

– Ты говорил здесь две финских парных, – Колчин подошел к окну и стал ногтем соскабливать со стекла краску, процарапывая глазок. – Значит, еще будут люди?

– Вряд ли, – ответил Донцов. – Я звонил сюда дважды, представлялся разными именами. Обе финских бани забронированы лично мною.

Колчин начал неторопливо переодеваться. Скинул плащ и повесил его на крючок, стянул свитер и рубашку, переобулся в резиновые тапочки. На голое тело нацепил подплечную кобуру. Поверх трусов надел махровый полосатый халат, затянул узел пояса. Подошел к окну, заглянул в процарапанный глазок.

В эту минуту перед крыльцом остановился черный джип. Первым вылез человек, сидевший на переднем пассажирском месте, за ним водитель. Открылась задняя дверь, показалась бритая башка какого-то мордоворота, одетого в кожаную куртку, за ним вылез еще один малый, больше похожий на шкаф, чем на человека. Последним появился Селиванов. Среднего роста, кряжестый с короткой стрижкой седых волос. – Их не трое, а пятеро, – сказал Колчин.

Беляев подошел к окну и через глазок выглянул на двор.

– Да, сегодня пятеро, – вздохнул он. – Надо же… Вот черт.

– Ну, пятеро, так пятеро, – отозвался Колчин.

«Как прекрасен этот мир, посмотри», – донесся с первого этажа сладкий голос. Лирические строки песни звучали, как суровое предостережение, как напоминание о смертельной опасности, способной разрушить хрупкую скорлупу человеческой жизни.

Донцов отошел от окна, поставил на стол сумку, расстегнул клапан. Колчин, осмотрев в зеркале свое отражение: вид экзотический, в полосатом красно-белом халате он напоминал обрусевшего туркмена. Колчин наклонился над сумкой. Два пистолета «ТТ» венгерского производства, фабричные номера затерты напильником. В целлофановом пакетике четыре снаряженные обоймы на восемь патронов каждая. На дне сумки пара ножей с обоюдоострыми клинками. Отдельно лежат завернутые в газету глушители без маркировки и номеров.

Колчин осмотрел один из глушителей и поморщился. Не поймешь, что это за ерунда: то ли фабричный, то ли кустарный. При стрельбе в тесном помещении с короткой и сверхкороткой дистанции глушитель неудобен, он сковывает действия стрелка. Пистолет «ТТ» – массивная пушка, мало пригодная для скрытого ношения. А наверни на ствол глушитель, так пушка станет похожа на костыль инвалида.

Беляев, наблюдая за Колчиным, понял ход его мыслей.

– Можешь и без глушака, – сказал Беляев. – Наши друзья, которые дежурят за забором, выстрелов не услышат. Здесь толстые стены. На улице дождь. Громко играет музыка. Но лично я люблю, чтобы все было тихо.

Беляев навернул на пистолетный ствол глушитель. Колчин повертел в руках нож, достал рулончик клейкого пластыря, отрезал от него три ровные полоски. Прикрепил нож к внутренней поверхности предплечья, рукояткой книзу, натянул бесцветные резиновые перчатки. Одну снаряженную обойму опустил в карман халата, другую сунул в рукоятку «ТТ», передернул затвор, подошел к зеркалу. Складки халата маскируют пистолет и подплечную кобуру, нож под рукавом тоже не заметен.

Беляев распаковал пакет с банными принадлежностями, начал переодеваться.

Глава девятая

Московская область, пригород Балашихи.

21 октября.

Уже второй день Вадим Селиванов пребывал в беспокойстве. Вчера по дороге домой охранник банкира заметил, что за «Мерседесом» увязалась какая-то подозрительная машина с номерами, заляпанными грязью. Кухарка рассказала, что подъезде весь день торчали спортивного вида парни, одетые в новенькие комбинезона электриков. Парни, внешне не похожие на простых работяг, лазили со стремянки на стремянку, меняли исправные лампы дневного света, копались в электрощитах и вообще создавали видимость кипучей деятельности. Странно…

Возможно, все страхи – лишь худосочный плод расстроенных нервов и переутомления. Но береженого бог бережет, с утра банкира сопровождал на работу не один вооруженный водитель, как обычно, а три телохранителя. Селиванов сидел на заднем сидении джипа, с двух сторон зажатый мускулистыми плечами своих парней. Ездить с такими неудобствами он не привык, зато на душе стало спокойнее.

Селиванов хотел даже вызвать вторую машину сопровождения, но отказался от этой мысли. Во-первых, банкиров в Москве давно уже не отстреливают средь бела дня, как диких зверей, прошли те золотые годы. Во-вторых, окружающие чего доброго решат, что у него развивается острая паранойя. К обеду все вчерашние страхи забылись и развеялись, как дым с белых яблонь, но осмотрительный банкир охрану не отпустил. Прихватив своего референта Толика Моисеенко, всегдашнего партнера, мастера бильярда, отправился мыться в «Исток». Селиванов не изменял своим раз и навсегда устоявшимся привычкам, ведь суббота святой банный день.