Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева

Он впервые разговаривал с Анной так долго и, как ей показалось, правдиво и проникновенно. Женщина, сжимая кулаки, повернулась на кровати, спустила ноги на пол и мельком увидела, что минуты на табло неумолимо тают, и через семь минут могла закончиться её жизнь.

— Что ты хочешь? — глухо спросила женщина, пытаясь не смотреть на него.

— Я хочу твоей помощи. В этой жизни был тот, кто меня переиграл. Он украл мою Инессу, он сделал так, что она убила себя, и я хочу его найти.

Лисицына молча подняла на него глаза, пожала плечами и проговорила:

— Что я должна сделать?

— А я хочу, чтобы вы мне помогли. У меня есть шесть подозреваемых, все они известны, но мне нужно абсолютно точно вычислить, кто из них явился ключевой фигурой в финале её жизни, — дядя Митя ухмыльнулся. — Ну а взамен я помогу тебе найти тех, кого я создал сам и отпустил в свободное плавание. Мне когда-то было скучно, и я решил творить себе подобных.

— Что конкретно ты от меня хочешь? — Лисицына явно занервничала.

— Я уже сказал.

— Конечно. Конечно, давай я тебе помогу, после всего того, что ты со мной и другими людьми сделал, — зло сказала Анна.

— А может, я хочу исправиться, — пожал плечами дядя Митя и кивнул на табло. — Мне не страшно умирать, мне печально, что этот человек не будет наказан. Ну и после себя я оставил богатое наследие, о котором теперь несколько сожалею. Я могу быть полезным.

— Мне ничего от тебя не нужно, — устало сказала Анна. — Может быть, мне проще умереть, чтобы каждый день не просыпаться в холодном поту с отвратительным привкусом воспоминаний.

— Ну а как же твой сын?

— Он переживёт и дальше будет счастлив, я в этом уверена.

— Ну, тогда сама скажи ему об этом, — дядя Митя подошёл к двери. — Только когда я открою дверь без твоего, Аня, решения, то здесь всё взлетит на воздух, включая твоих коллег и ребёнка. И вот сейчас я, возможно, шучу, а может быть, нет. Решай, — он положил руку на дверную ручку и стал медленно нажимать.

— Стой! — выкрикнула женщина. — Остановись. Что будет, если я не смогу помочь?

— Сможешь. Я в этом уверен. Но не ты одна. Вы все мне нужны. А ты сейчас за всех скажешь мне да. Это будет как наше с тобой тайное венчание.

На табло цифры почти приползли к финишу, Лисицына судорожно соображала, что ей сделать, но когда подумала, что за дверьми и правда может быть, Кирилл, то хрипло отозвалась:

— Я согласна. За остальных я ручаюсь.

— Прекрасно. А гарантия того, что вы меня сразу же не запихнёте в самую тёмную дыру и не вымараете все упоминания, у меня будет. Даже не сомневайтесь в этом.

Дядя Митя достал телефон и, набрав номер, проговорил одно слово: «Отбой». Затем он продолжил:

— Во-первых, у меня есть последователи, а во-вторых, мой прекрасный проект «Штопая сердца» принёс мне несколько заложниц, которые томятся взаперти, а я не знаю, что с ними сделать. Так вот, они-то и будут гарантией и утешительными призами за действительно стоящую информацию.

— Но я не смогу тебя отпустить.

— И не надо, я хоть отдохну в одиночестве. Устал я, Аня, очень устал.

Цифры на экране закончили свой бег и погасли. Дядя Митя открыл дверь, молча подошёл к Погорелову и протянул ему руки.

— Давай, Серёжа, надевай браслеты, в такую игру я ещё не играл.

Лисицына на негнущихся ногах вышла следом, облокотилась о косяк двери и, когда её тюремщик скрылся из виду наверху лестницы, почувствовала слабость, шум в голове, и в следующую секунду Визгликов и Кирилл уже ловили её тело, падающее на пол. Глафира срочно вызывала медиков, бойцы спецназа обследовали всё помещение, и вскоре здесь осталось только несколько человек охранять периметр и ждать криминалиста.

* * *

Опустошённые, словно израненные душой люди собрались в общем зале в управлении. Лисицына, наотрез отказавшаяся ехать в больницу, сидела во главе стола, а напротив неё в отдалении ото всех сидел дядя Митя. Он с улыбкой оглядывал собравшихся, чему-то всё время ухмылялся и качал головой.

— Мне пришлось принять непростое решение, — без вступления начала Анна Михайловна. — Я бы сама сняла с себя все полномочия за такое решение, но сейчас у нас есть шанс спасти несколько жизней. Ну или сидящий здесь, — Лисицына запнулась на слове, — человек, меня обманул от безысходности, потому что уже не мог выпутаться из собственной паутины, куда долгие годы тащил свои жертвы. А ещё он просит помощи.

— Аня, мы всё слышали, — перебил её Визгликов и глянул на дворника. — Но теперь нам нужны подтверждения правдивости его слов.

— Ну вы же видели мои пристрастия к так называемому хоум-видео. К вам на сервер давно уже перекочевали папки с вложенными видеофайлами. Думаю, для Кирилла не проблема их найти.

Молодой человек молча встал и быстро вышел в коридор, а дядя Митя продолжил:

— Понимаю, всё это сложно принять, и я для вас чудовище, но мне скучно, а вы, так сказать, вернули мне дух авантюризма и возможность наказать истинного виновника гибели Инессы. Глафира, а как ты поняла, что это картина и есть её предсмертная записка? — спросил мужчина, взглянув на Глашу.

— Никак, — буркнула девушка.

— А вот хамить мне не стоит, нам вместе ещё работать. А сейчас я устал, можно мне где-нибудь отдохнуть? И вы не отчаивайтесь, я уверяю, скоро мы с вами начнём вместе распутывать сложные дела.

После того как дядю Митю увели и Кирилл прислал подтверждение его слов о заложниках, люди, сидевшие за столом, начали молча расходиться. Ни у кого не было сил даже на несколько слов, чтобы как-то завершить этот чудовищный день, в котором жирным крестом была перечёркнута их дальнейшая жизнь.

* * *

Глаша, придя к себе, тяжело вздохнула, мазнула по тёмному проёму окна взглядом и, немного подумав, решительно набрала видеовызов на телефоне.

— Не совсем же я пропащая дочь? — прошептала она и стала всматриваться в камеру, ожидая ответа.

— Да, Глаша, привет, — через несколько секунд на экране появилось лицо матери.

— Здравствуй, мама, — чуть севшим голосом проговорила девушка. — Как ты добралась?

— У нас всё хорошо. Спасибо, — несколько сухо ответила женщина.

— Понятно, — Глафира терялась в том, что нужно и можно говорить. Вроде она хотела рассказать матери о том, что происходит в её непростой жизни, но, с другой стороны, такими историями нельзя было тревожить нежное материнское сердце, да и сами истории были придавлены грифом