Блез Паскаль. Творческая биография. Паскаль и русская культура - Борис Николаевич Тарасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1891 году в серии “Жизнь замечательных людей”, издававшейся Ф. Павленковым, вышел биографический очерк “Паскаль, его жизнь и научно-философская деятельность”, написанный известным тогда публицистом и ученым М.М. Филипповым. Это была первая книга о Паскале на русском языке. “За Паскалем история философии должна… признать ту заслугу, – отмечал Филиппов, – что он поставил вопросы прямее, искреннее и талантливее, чем большинство писавших в том же духе; что у него слово не расходилось с делом, и вся его жизнь была точным воплощением его идей. Если у него были слабости и заблуждения, то он искупил их годами тяжелых нравственных и физических страданий. Беспощадный обличитель иезуитского лицемерия и фарисейства, он одним этим заслужил место в истории человеческого развития, не говоря уже о его гениальных научных трудах”.
Русский ученый истолковывает как слабости и заблуждения различные проявления христианской гносеологии и антропологии Паскаля, которые не вмещались в рамки его позитивистского мировоззрения. Тем не менее, ему удалось уловить непреходящее значение паскалевской критики двойных стандартов и фарисейского лицемерия, об актуальности которой в то время свидетельствовал один из корреспондентов Льва Толстого. “В дни, когда Англия “в целях цивилизации” обагряет кровью Южную Африку, когда все европейские народы целью своей политики ставят колониализм, – невольно спрашиваешь себя, действительно ли необходимо хладнокровно душить столько несчастных “нецивилизованных” людей? Как Паскаль, задаешься вопросом, не являются ли цивилизационные намерения только лицемерной данью добродетели со стороны цивилизованных, но жадных до богатства народов?”
В.Я. Брюсову имя Паскаля приходило на ум в совсем другой ситуации. В письме к А.А. Шестеркиной от 29 июня 1901 года он замечал: “Чтобы там ни было, хорошо, когда о тебе кто думает. На эту тему у Паскаля есть прекрасная страница, жаль, что ее нет под рукой”.
В атмосфере своеобразно повышенного интереса к христианству в начале XX века, перехода ярких представителей русской интеллигенции от “марксизма” к “идеализму”, оживления религиозно-философских собраний фигура Паскаля привлекала к себе особое внимание. А. Белый в переписке с Э. Метнером называет Паскаля великим мудрецом, открывающим невидимые реальности в мире человека. П.А. Флоренский, как бы повторивший на свой лад жизненный путь Паскаля, ставит религиозное обращение французского философа едва ли не в центр характерного для той эпохи монументального труда “Столп и утверждение истины”.
В двенадцатом номере “Богословского вестника” за 1904 год была помещена специальная статься о Паскале профессора Духовной академии С. Глаголева, подчеркивавшего: “В истории европейской мысли мы всегда с благодарностью и почтением будем указывать на двух философов, которые были католиками и взгляды которых приближались к православию. Это – Блез Паскаль и Франц Баадер”. Автор статьи предупреждает возможного читателя “Мыслей”, что тот не найдет в них блаженно успокоенный веры, но услышит тоску и скорбь о глубокой испорченности человека и почувствует горячее желание Паскаля убедить людей в правде христианского учения. Глаголев придает большое значение спору автора “Писем к провинциалу” с иезуитами, которые, приспосабливая евангельский закон к текущей действительности, на самом деле разрушали его и всеобщим оправданием недостойных дел как бы подрывали всякое устремление к нравственному совершенствованию. И людям XX века, зашедшим в своем духовном отрицании слишком далеко, паскалевская критика иезуитской морали как подчеркивал автор может оказаться весьма полезной. Говоря о “Мыслях”, Глаголев отмечает, что эта книга читается легко и приятно, написана блестящим и сильным языком. Более того, даже принципиально несогласные с автором всегда отдают должное глубине, силе и гибкости его слова. Емкость отдельных высказываний Паскаля, уточняет он, такова, что они могут служить отправными точками для целых трактатов, а его проницательная защита как бы предвосхищает те возражения, которые станут выставляться против религии в последующих веках.
Необходимо также упомянуть и тот факт, что в 10-х годах прошлого столетия издательство “Путь” готовило новый перевод “Мыслей” (выполнявшийся Г.А. Рачинским) и переводную биографию Паскаля, однако судьба этих трудов неизвестна. Имя Паскаля встречается и на заседаниях вольной философской ассоциации, в работе которой участвовали Л.П. Карсавин, И.А. Иванов-Разумник, А.З. Штейберг, К.А. Эрберг и другие. Например, на заседании 7 ноября 1920 года, посвященном Платону, Чебышев-Дмитриев подкрепляет логикой Паскаля мысль о том, что человек вообще по природе слаб, но в свободной мысли своей безграничен.
Среди русских писателей и философов можно выделить тех, кто особенно был чуток к паскалевской проблематике, испытал на себе влияние французского мыслителя и углубленно всматривался в характерные особенности его жизни и творчества, о чем пойдет речь в следующих разделах.
Русская религиозная философия и Паскаль
Введение
Генезис, развитие и своеобразие русской религиозной философии, ее теоцентрический и антивозрожденческий пафос, сосредоточенное внимание на “тайне человека” и творимой им истории предопределили особый интерес целого ряда ее представителей к личности и творчеству Паскаля. Действительно, самобытная русская мысль, не теряя из виду и творчески перерабатывая результаты эволюции европейской философии, развивалась как бы вместе с Паскалем на противоходе к ней. На Западе философское мышление формировалось в русле школьносхоластических традиций и своеобразной профессиональной деятельности, во главу угла которой ставились абстрактноспекулятивные системы отвлеченного разума, подвергавшиеся Паскалем аргументированной критике. В исторической перспективе главенство самодостаточного разума через Декарта, Канта и Гегеля вело к его обособлению из целостной личности и цельного знания, непосредственно связанного с верой, и к его активному самоутверждению в секуляризирующейся философии. Устранение трансцендентных начал и усиление замкнутости такой философии на горизонте бытия постепенно приводили западную мысль к позитивистскому отрицанию духовных измерений реальности, к подмене философии
