Империя: чем современный мир обязан Британии - Ниал Фергюсон

Однако замечательно в британской рецессии не то, что она была не настолько глубокой, как кризис в Соединенных Штатах и Германии. Это обстоятельство не имело никакого отношения к кейнсианской революции в экономической теории. Хотя “Общая теория занятости, процента и денег” (1936) обосновывала государственное регулирование совокупного спроса (то есть использование бюджетного дефицита для стимулирования ослабленной экономики), к нему прибегли значительно позднее. Восстановление принесло пересмотр экономических принципов империи. Британия возвратилась к прежнему золотому стандарту отчасти из-за опасения, что доминионы перейдут на доллар, если фунт обесценится. В 1931 году оказалось, что фунт может быть девальвирован и что доминионы останутся ему верны. Стерлинговая зона неожиданно стала крупнейшей в мире системой фиксированных валютных курсов, причем освобожденной от привязки к золотому стандарту. В торговой политике также произошла радикальная перемена. Прежде британские избиратели дважды отвергли голосованием протекционистский курс. Но то, что считалось невероятным в старые добрые времена, во время всеобщего кризиса стало неизбежным. Как и надеялся Джозеф Чемберлен, “имперские преференции” (установленные в 1932 году льготные пошлины на колониальные товары) оживили торговлю между частями империи. В 30-х годах экспорт из метрополии в колонии и доминионы увеличился с 44 до 48%, а доля импорта оттуда в Великобританию — с 30 до 39%. Таким образом, хотя политические связи Британии с ее доминионами и были ослаблены Вестминстерским статутом 1931 года, экономические связи между ними стали прочнее[191].

Выставка в Уэмбли не вводила в заблуждение: в империи еще водились деньги. Об этом жителям метрополии неустанно напоминали такие, например, организации, как Имперский торговый совет (ИТС). Он был учрежден Лео Эмери для того, чтобы подспудно внушать людям “имперские преференции”. В одном только 1930 году в 65 британских городах прошло более двухсот “недель имперских покупок”. По предложению ИТС королевский повар придумал рецепт “имперского рождественского пудинга”:

1 фунт кишмиша (Австралия),

1 фунт коринки (Австралия),

1 фунт изюма без косточек (Южная Африка),

6 унций нарезанных яблок (Канада),

1 фунт хлебных крошек (Соединенное Королевство),

1 фунт говяжьего нутряного сала (Новая Зеландия),

6 унций цукатов (Южная Африка),

8 унций муки (Соединенное Королевство),

1 фунт тростникового сахара (Вест-Индия),

4 яйца (Ирландское Свободное государство),

1/2 унции молотой корицы (Цейлон),

1/2 унции молотой гвоздики (Занзибар),

1/2 унции молотого мускатного ореха (Стрейтс-Сеттлментс),

1 щепотка пряностей для пудинга (Индия),

1 столовая ложка бренди (Кипр),

2 столовых ложки рома (Ямайка), 1 пинта пива (Англия).

Месседж был ясен: пудинг — это империя. Без нее пудинга не было бы, а были бы просто крошки, мука и пиво. Или, как сказал Оруэлл, Британия без своей империи была бы просто “холодным незначительным островком, где мы только и делали бы, что вкалывали, пробавляясь сельдью и картофелем”.

Ирония заключалась в том, что одновременно с ростом экономической мощи империи в списке ее политических приоритетов оборона уходила вниз. Под давлением избирателей, требующих соблюдать обязательства военного времени и строить “дома, достойные героев”, не говоря уже о больницах и школах, британские политические деятели сначала пренебрегали защитой империи, а после просто забыли о ней. В течение десятилетия, предшествующего 1932 году, бюджетные ассигнования на оборону сократились более чем на треть, в то время как расходы итальянцев и французов на вооружение увеличились на 60 и 55% соответственно. В августе 1919 года на заседании военного кабинета было принято удобное правило:

Следует предположить, что, согласно пересмотренной оценке, Британская империя в следующие десять лет не будет вовлечена ни в одну масштабную войну и что не потребуется снаряжать экспедиционный корпус… Основная функция сухопутных и военно-воздушных сил — это комплектование гарнизонов в Индии, Египте, на новых мандатных территориях и всех территориях, находящихся под британским контролем (кроме самоуправляющихся), а также оказание необходимой поддержки гражданским властям в метрополии.

До 1932 года “десятилетнее правило” ежегодно подтверждалось, и ежегодно новые расходы отклонялись. Обоснование было простым: министр финансов Невилл Чемберлен[192], сын Джозефа Чемберлена, объявил в 1934 году, что “для нас невозможно помыслить одновременную войну против Японии и Германии. Мы просто не можем позволить себе такие расходы”. “Единственной мыслью” сэра Арчибальда Монтгомери-Массингберда, главы имперского Генштаба в 1928-1940 годах, было “отложить войну, не смотреть в будущее”.

В 1918 году Британия выиграла войну на Западном фронте благодаря огромному подвигу военной модернизации. В 20-х годах почти все, чему тогда научились, забыли во имя экономики. Жестокая действительность состояла в том, что, несмотря на победу и приобретенную территорию, Первая мировая война сделала империю уязвимее, чем когда-либо. Война сыграла роль теплицы для многих военных технологий: танка, субмарины, самолета. После войны империя должна была продолжать “подкармливать” их деньгами. Этого не было сделано. Британцы очень гордились “красной линией” гражданского воздушного сообщения, связывающей Гибралтар с Бахрейном и далее с Карачи, но не сделали почти ничего для обеспечения противовоздушной обороны своей империи. В 20-х годах на авиашоу в Хэндоне главным аттракционом была имитация бомбежки “туземных” деревень: вот, пожалуй, и все, на что были способны королевские ВВС. В 1927 году генерал сэр Р. Дж. Эгертон гневно возражал против замены кавалерии бронетехникой на том курьезном основании, что “лошадь оказывает на людей гуманизирующее воздействие”. Несмотря на поддержку Черчиллем внедрения танков и бронеавтомобилей (или, возможно, как раз из-за нее), решение о моторизации кавалерийских полков откладывалось до 1937 года. Тем, кто был ответственным за вооружение кавалерии, казалось важнее проектирование короткой пики наподобие той, которая использовалась в Индии для охоты на кабанов. В 1939 году, когда Британия снова отправилась на войну, основную часть парка ее полевых орудий составляли еще модели, выпущенные до Первой мировой и имевшие вдвое меньшую дальность стрельбы, чем немецкие.

Политикам некоторое время это сходило с рук, поскольку основная угроза стабильности империи тогда исходила изнутри ее, а не извне.

В полдень пасхального понедельника 1916 года около тысячи крайних ирландских националистов во главе с поэтом Патриком Пирсом и социалистом Джеймсом Конноли вошли в Дублин и заняли некоторые общественные здания, в частности огромный Главный почтамт. Пирс провозгласил Ирландскую республику. После трех дней ожесточенной, но бесполезной борьбы, в ходе которой британская артиллерия нанесла существенный ущерб центру города, мятежники сдались. Восстание было явным предательством: мятежники просили у немцев оружие и почти получили его. Первая британская реакция была жесткой: главных заговорщиков казнили. (Чтобы расстрелять умирающего от ран Конноли, его пришлось привязать к стулу.) После войны правительство стремилось использовать бывших военных, печально известных “черно-пегих”, чтобы попытаться искоренить воинственный республиканизм, теперь ставший чем-то большим, чем массовое движение под знаменами партии Шин фейн и ее боевого крыла — Ирландской республиканской армии. Но, как часто случалось в этот период, британцы испытывали недостаток смелости для осуществления репрессий. Когда “черно-пегие” открыли огонь по толпе на матче гэльского футбола в Кроук-парке, это вызвало почти такое же сильное отвращение в Англии, как и в Ирландии. К 1921 году, когда потери англичан достигли 1400 человек, желание сражаться прошло. Было торопливо заключено мирное соглашение. В 1920 году Ирландия уже была разделена на две части: северную (шесть округов), где преобладали протестанты, и южную (двадцать шесть округов), где преобладали католики. Единственным достижением Ллойд Джорджа теперь было удержание обеих частей в рамках империи. Но, несмотря на присягу Ирландии короне и предоставление статуса доминиона, Свободное государство на юге было прямым путем к независимости и республике (которой Ирландия стала в 1948 году).

В межвоенный период история повторялась снова и снова: незначительное возмущение, жесткий ответ, потеря британцами уверенности в себе, заламывание рук, запоздалые размышления, поспешные уступки и вновь уступки. Но случай Ирландии стал прецедентным. Допустив раскол в самой первой своей колонии, британцы послали сигнал всей империи.