Подружка №44 - Марк Барроклифф

Но мазохизм нравится мне еще меньше. Позволить даме взнуздать себя и кататься на себе верхом со словами: «Ты должен называть меня госпожой», по-моему, совсем нелепо, хотя, конечно, я никогда не знал прелестей обучения в частной школе и не посещал собраний «Юных консерваторов». Шутка так себе, но, готов поспорить, в тот момент, когда вы читаете эти строки, все еще актуальная.

Вот костюмы их мне нравятся, правда, только на девушках – на меня никому не напялить собачий ошейник или шлейку. Это навело меня на мысли, как выглядела бы Элис в лакированных ботфортах до колена и прозрачном купальнике, и хорошо еще, что при этом книжка, которую я будто бы читал, удачно скрывала степень моего возбуждения от вышедшей из душа Элис. На ней ничего не было, кроме лифчика и трусиков, и выглядела она, как говорят простые люди и журналисты бульварных газет, потрясно. Мне хотелось вскочить с постели и наброситься на нее с поцелуями, но я не решился. Она подошла к рюкзаку, достала что-то и с улыбкой обернулась ко мне.

– Теперь твоя очередь, грязнуля.

Я судорожно сглотнул, перепоясался полотенцем, хотя все еще был в штанах, и направился в душ. Пока я раздевался, меня мучил кошмар: Элис, бродящая по комнате с бичом в руках. По моему крайне ограниченному опыту в подобных делах мне было известно, что здесь надо либо повелевать, либо подчиняться. Скорее всего, Элис из касты повелителей – как бесстыдно она подсунула мне книгу, да еще небось собирается читать ее у меня на глазах, к тому же говорила, что вот-вот станет миллионершей, сама распоряжается своей судьбой… Смогу ли я даже ради такой красавицы позволить связывать себя и послушно лаять по-собачьи? Или визжать, как свинья? У мужчин моего возраста слишком свежи в памяти эпизоды из фильма «Избавление», особенно то, что крепкие парни сделали с толстым, женоподобным банкиром. Что, если она захочет спеленать меня, как младенца, и нянчить?

С другой стороны, я где-то читал, что те, кто склонен безоговорочно подчиняться, в жизни часто занимают высокие посты. Когда затянутые в черную кожу продажные мучители женского или мужского пола отделывают их до синяков, они воспринимают это как удовольствие. Вдруг Элис одна из них? Конечно, не то, чего я жду, но хотя бы приемлемо.

Я уже было собрался помочь себе сам, дабы не допустить преждевременного окончания нашего неизбежного сексуального контакта, когда вдруг понял, что в душевую неслышно вошла Элис.

– Можно я воспользуюсь туалетом? – спросила она, отчего я чуть не выпрыгнул вон из кожи.

– Да, конечно.

Ее привычка передвигаться совершенно бесшумно, будто на колесах, меня немного пугала.

Я намылился, представляя себе, как Элис ждет меня с проводом от электрочайника на изготовку.

– Мы пойдем куда-нибудь обедать, когда ты выйдешь? – спросила она.

– Конечно, – повторил я, чувствуя себя совсем беззащитным, потому что в глаза мне попало мыло.

– А что ты будешь?

– Не знаю. Что-нибудь итальянское, – ответил я, подставляя лицо под душ. Глаза щипало страшно.

– Ах ты, язва, – заметила она, неожиданно открыла дверцу кабины и выключила воду.

– Ты что делаешь? – с непритворным ужасом возопил я.

– Гляжу оценивающим взглядом.

– Мне мыло в глаза попало.

– А-а-aх, – выдохнула она, вернув дверцу в прежнее положение и предоставив мне нащупывать кран вслепую.

Я открыл воду, проморгался и вышел из кабины в весьма приподнятом настроении. Мне примерещился еще какой-то причудливый эротический бред: Элис, замахивающаяся на меня феном. Я вытерся, обернул чресла полотенцем, втянул живот, напряг бицепсы, чтобы выглядеть более привлекательным или хотя бы сделать вид, будто могу постоять за себя, если она попробует меня избить.

– Мррр, – сказала Элис, что, по ее мнению, было похоже на томное кошачье мурлыканье, а по-моему – на урчание тигра, который еще не напился чаю. Она успела надеть длинную прямую серую юбку, темно-синюю блузку с коротким рукавом и обнадеживающе неагрессивные кроссовки с блестками. На кровати лежал серый кардиган из кашемира. Я сделал вывод, что Элис планировала не возвращаться в гостиницу допоздна.

– Сейчас оденусь, – сказал я. Принимая во внимание, что десять секунд назад она разглядывала меня во всей моей неприкрытости, точно товар на рынке, я все еще очень стеснялся обнажаться перед нею.

Как и ожидалось, она ответила в том духе, что так лучше.

– Иди сюда, – позвал я, рассчитывая на малую толику человеческого тепла перед тем, как меня ожгут ремнем по заднице.

Она шагнула ко мне, и мы поцеловались. Одной рукой я по-прежнему придерживал полотенце.

Затем расстегнул верхнюю пуговку на ее блузке и запустил другую руку в лифчик. Рука Элис скомкала мое полотенце – именно там, где я больше всего этого ждал, причем довольно сильно. Я подставил ладонь ей под грудь, сжал пальцами сосок, чуть не застонав от боли давно сдерживаемого желания. Не переставая целовать Элис, я хотел в то же время видеть ее грудь, поэтому, сколько мог, скосил глаза вниз, но, увы, так ничего и не увидел, кроме собственной руки, на которой было написано «Джерард», чтобы не забыть позвонить ему, и подумал, что есть пабы, где за такое убивают.

Затем я отпустил руку, державшую полотенце, хотя Элис все еще держала его своей; прижал ее к себе обеими руками и крепко поцеловал – поцеловал страстно и властно, а не как спаниель, пытающийся вылизать из банки остатки джема. Элис отвела мою руку от своей груди и легонько шлепнула меня по щеке.

– Противный, – тихо сказала она сквозь зубы.

– Я тебя хочу, – сказал я, что было неоригинально, зато прекрасно передавало всю полноту и размах моих чувств.

– Тогда придется немного подождать, ладно? – кровожадно улыбнулась она, отступая назад и оправляя блузку. Полотенце так и не упало на пол. – Не надо мне было тебе показываться, а то заводишься с полоборота.

«При том, что я сейчас испытываю, ты сильно рискуешь», – хотел ответить я, но счел за благо пока обойтись без откровенных намеков на свои мужские качества и решил припомнить ей это, как только попытается мне что-нибудь не позволить. «Нам ведь уже было хорошо вместе», – взмолюсь я. А ей, между прочим, скорее всего, нравится, когда ее умоляют.

Я надел штаны, чистую черную футболку с треугольным вырезом (так лицо кажется тоньше), влез в ботинки (кроссовки – атрибут подростка, признак слабости характера; так написано в моей книжке), кинул в рюкзак плащ.

– А плащ зачем? – спросила Элис.

– Вдруг погода испортится, – сказал я, и мы вышли. Небо было чистое, бледно-голубое, и жара не спадала.

– Говоришь совсем как Джерард.

– Лучше проверь, достаточно ли у тебя денег. Не хочу, чтобы мне пришлось потом платить за все самому. Вот как сказал бы Джерард.