Дама с биографией - Ксения Велембовская

– А я и не бью! Ты прекрасно знаешь, что я ничего от него не потребовала при разводе! Ничего! Лишь бы его никогда не видеть! Ничего мне от него не надо! Обойдусь, заработаю… – Несчастная Лялька затихла и вдруг, чего уж никак нельзя было ожидать, прошептала со слезами: – Мам, скажи, за что мне все это?

Растерявшись от такого вопроса, Люся не сразу нашлась, что ответить, боясь неосторожным словом отпугнуть свою невероятно скрытную дочь, первый раз признавшуюся ей в тайных сомнениях по поводу собственной безгрешности.

– Ох, Ляль, разве несчастья обрушиваются на людей обязательно за что-то? Если бы это было так, то белый свет населяла бы исключительно порядочная публика. Но, увы, кругом полным-полно всяких сволочей, которым почему-то не воздается по заслугам. Короче, не бери в голову. Просто жизнь, Лялечка, – штука сложная, – улыбнулась она в трубку и все-таки не удержалась, добавила, но очень-очень осторожно, философски: – Другое дело, что каждое тяжелое событие – это повод, чтобы кое-что переосмыслить, может быть, и в себе…

– Лично мне переосмысливать нечего! Пусть Каширин переосмысливает! – резко перебила ее Лялька, по-видимому, уже пожалев о внезапно прорвавшейся искренности. – И хватит об этом! Я, собственно, звоню, чтобы сказать тебе следующее. Марк на днях собирается в Москву с очередной своей картиной. Он позвонит тебе и поделится нашими творческими планами, к реализации которых он, видите ли, не может приступить без согласования с тобой.

– Батюшки! С чего бы это?

– Не спрашивай меня ни о чем! Боюсь сглазить. Пожалуйста, встреться с ним, сделай милость.

– Сделаю.

– Не слышу энтузиазма, – плутовато хихикнула Лялька. – А напрасно. По-моему, Марк по-прежнему неровно к тебе дышит. И, по-моему, настала пора вас наконец-то поженить. По крайней мере, тогда у меня появится шанс избавиться от нашей Марии-Магдалины. Правда, мать, давай! Сыграем свадебку на Невском, в самом крутом кабаке. Погуляем! Ты – вся в белом… тебе ужасно пойдет длинное серебристое платье с голой спиной и горжеткой из белого песца. А жених у нас будет в черном фраке…

– Нет, жених у нас тоже будет в белом. Я тут видела вашу фотографию в журнале. Про тебя я уж не говорю: ты, как всегда, неотразима, но и Марк, замечу тебе, просто обалдеть до чего хорош в белом смокинге! – хохотнула Люся, по правде сказать, уже из последних сил: глаза слипались, и такая отчаянная напала зевота, что скулы сводило. – Ладно, Лялечка, хватит шутки шутить. Ложись, выспись как следует. Чтобы завтра опять выглядеть лучше всех.

Куда там! Развеселившись, та продолжала выдумывать что-то смешное, забавное, нелепое – свадебное. Чувствовалось, что девочке безумно одиноко в чужом городе, в чужом доме, где и потрепаться-то толком не с кем. Но, с другой стороны, это же был ее собственный выбор, никто не неволил ее уезжать из дома.

Перебравшись, как сомнамбула, со стула на кровать, Люся сладко, не таясь, зевнула разок-другой, да так и осталась с открытым ртом, услышав в трубке, снова приложенной к уху:

– И последний вопрос. Если я сниму большую, удобную квартиру в центре Питера, ты переедешь ко мне?

– Ой, я даже как-то не знаю… – пролепетала Люся, огорошенная неожиданным предложением, грозившим порушить все планы, связанные с Костей. Однако и малейшего сомнения в ее голосе оказалось достаточно, чтобы гордая девочка Ляля моментально пошла на попятную:

– Впрочем, еще неизвестно, удастся ли мне раскрутиться и будут ли у меня деньги на приличную квартиру, – лениво-равнодушным тоном проговорила она и поспешила распрощаться: – Пока-пока! До связи.

Глава вторая

Давненько она не бывала в здешних краях!.. Так давно, что, прогулявшись легкой походкой от Маяковки в сторону Белорусской, по беспамятству свернула не в тот переулок. В результате заплутала и вскоре обнаружила, что не только за Яузой, но и в двух шагах от центра столицы преобладает все тот же удручающий пейзаж: во дворах – груды ледяного снега с вкраплениями из отходов жизнедеятельности бездомных кошек и собак, где пониже – моря разливанные и густая темная жижа под ногами и под колесами.

Навигатор в голове срабатывал, но держать верный курс оказалось ужас каким непростым делом. Владельцы припаркованного на тротуарах автотранспорта, по-видимому, считали, что нарядная женщина – в шубе, тонких сапогах, со свежеуложенной, непокрытой головой, – чтобы попасть в Дом кино, должна лететь туда по небу, вроде парочки на картине Шагала. Между мощными задами коричневых от грязи джипов и не менее грязными стенами домов для дамы в роскошной норке, спешащей на просмотр нового фильма бывшего гражданского мужа, осталась лишь опасная, узкая тропа. Со встречной теткой в серой каракульче невозможно было разойтись иначе, как только боком, дружно втянув животы и крепко, дабы не перепачкаться, обернув вокруг ног полы драгоценных шуб. С крыш между тем нещадно капало, и вряд ли эти капли были чище мутной водицы в местных лужах.

Но холодная весна – тоже весна. По крайней мере, светло. В зимней темнотище, с ледяными колдобинами внизу и сосульками над головой, нацеленными прямо в темечко, ни за что не удалось бы толкнуть дверь в стеклянный предбанник Дома кино на Васильевской вовремя. Без десяти семь.

Получив пропуск в окошке администратора, Люся протянула его билетерше на входе, переступила порог «царства грез», на ходу огляделась, и подбородок сам собой пополз вниз: «Я в шоке!» Где галдящая, возбужденная предстоящим зрелищем толпа кинематографистов? Где золотая молодежь? Где лохматые, подвыпившие вгиковские студенты, которые штурмом брали этот дом в дни премьер, закрытых просмотров и кинофестивалей? Где знаменитости, наконец?

По пустынному, слабо освещенному фойе бродили одинокие угрюмые личности интеллигентско-бомжистого вида в чем-то грязно-вязано-джинсовом и прохаживались, ступая по паркету тяжелыми зимними сапогами, пожилые тетки типа периферийных библиотекарш.

И на черта, спрашивается, она наряжалась? Наглаживала белую блузку, плохо поддающиеся утюгу косые оборки на черной юбке из натурального шелка с коттоном, полдня подбирала украшения. Продуманный до мельчайших деталей наряд явно не соответствовал окружающей обстановке. Пришлось от зеркала вернуться в гардероб, протянуть номерок позевывавшей от безделья гардеробщице и попросить достать шаль из рукава шубы.

Завернувшись в теплую, уютную шаль с кистями и больше не чувствуя себя белой вороной, Люся направилась к хорошо знакомой лестнице, ведущей на второй этаж, в просмотровый зал. Первый звонок уже прозвенел, но она не спешила: народу-то все равно никого, а приятных воспоминаний – эх, немало! Сколько раз она, хорошенькая молоденькая девчонка в чем-нибудь фирменном, из «Березки», опаздывая на просмотр, скакала на высоченных шпильках по этой самой лестнице, хватая за рукав, чтобы не упасть, смеющегося над ее прыжками Марка. Или наоборот: крепко держала его под руку, чтобы не потеряться в плотной гудящей толпе известных всей стране кинематографистов, и, как в рапидной съемке, медленно-медленно поднимала ногу, стараясь не наступить на блестящий подол какой-нибудь советской кинозвезды – небожительницы, парящей в облаке настоящих, из самого Парижа, французских духов. «Шанель номер пять» или что-нибудь в этом роде…

На втором этаже торговали по дешевке мемуарами народных и заслуженных артистов.

– Скажите, пожалуйста, а что, здесь теперь всегда так немноголюдно? – из чистого любопытства обратилась Люся к пареньку, от нечего делать менявшему местами на лотке залежалую продукцию обанкротившегося издательства. – Или сегодняшний антианшлаг связан с эпидемией гриппа?

Много раз зарекалась она шутить с незнакомыми людьми и вот, поди ж ты, опять не удержалась. Парень не понял юмора, взглянул с неприязнью, но, правда, без удивления. Видать, уже привык, что среди богемной публики чокнутые дамочки не редкость.

– Почему? Если фильм креативный, собирается много зрителей, – недовольно пробурчал он, однако торговая жилка сработала, и, просветлев лицом, малый протянул одну из своих книжек: – Вот, женщина, полистайте, ознакомьтесь, очень креативная вещь! С настоящим драйвом написано! Честное слово, дешевле нигде не найдете!

«Батюшки, какие мы продвинутые!» – подумала Люся, но вслух иронизировать уже не рискнула, прикинулась восторженной идиоткой:

– Спасибо огромное! Действительно, потрясающие мемуары! Я уже имела счастье познакомиться… Да, это тоже, вы правильно говорите, чрезвычайно креативная вещь, я читала ее три раза!.. И этот драйвовый бестселлер давно стал моей настольной книгой…

Короче, еле отвязалась.

В большом зале гулял прохладный ветерок. К третьему звонку любители российского кино все-таки подтянулись, заняли по меньшей мере половину мест, и Люся приободрилась. А как же? Разве не должна она переживать, что картина бывшего гражданского мужа может с треском провалиться, еще не начавшись? Никакого шедевра от Марка она не ждала: с чего бы это вдруг? Но вместе с тем, пожалуй, огорчилась бы, если б его фильм оказался полным гов… пардон, некреативом.