Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - Владимир Ильин

— Значит, так и оставили своего товарища на произвол судьбы? — спросил кто-то из нас.

— Ну, посудите сами, а что же нам оставалось делать? Хорошо, что сами остались живы и вышли из окружения.

Тяжелый осадок остался на моем сердце после этого рассказа Голикова. Почему мы не заставили тогда Ивана Каминского вместе с нами увезти раненых, когда уходили из Бабцов, подумал я, а теперь вот что из этого получилось.

В нашем отряде произошло пополнение. К нам пришел еще один товарищ, Костя Смирнов. Этот высокий и сильный молодой человек, с очень симпатичным лицом, как-то сразу своим открытым характером пришелся всем нам по душе. Агапоненко, узнав, что он разбирается в кузнечном деле, сразу же нашел ему работу.

— Знаешь, Костя, — предложил Николай, — у нас в одном из ближайших лесов стоят танки, оставленные нашими танкистами при отступлении Красной Армии летом 1941 года. На некоторых из них есть еще не снятые пушки. Поедем с тобой туда и посмотрим их. Если они исправные, то мы их снимем, а ты в колхозной кузнице к ним сделаешь самодельный лафет на деревянных колесах. И у нас в отряде будет своя пушка. Ну, ты согласен?

— Поедем, — сразу дал согласие Смирнов.

Одна из пушек оказалась исправной, не было только к ней прицела. Пушку эту они с танка сняли и отвезли в колхозную кузницу. С неделю в этой кузнице Костя прилаживал ее к самодельному деревянному лафету, и наконец все было готово. В тот день, когда в отряд вернулся Голиков, к нам в лагерь привезли эту пушку. По правде сказать, я еще никогда не видел так близко пушек и сейчас с некоторой опаской смотрел на нее, поставленную на деревянные колеса от телеги. Мне казалось, что от первого же выстрела все это деревянное сооружение развалится и пушка улетит в неизвестном направлении. Все же мы решили испробовать пушку. Кроме бронебойных снарядов к этой 45-миллиметровой пушке у нас в наличии других не было, и мы решили зарядить пушку одним из них. Направив ствол в глубину леса, Смирнов дернул за веревку затвора. Прогремел оглушительный выстрел, пушка подскочила на своих деревянных колесах, но все сооружение под пушкой оказалось достаточно прочным, и она не развалилась. Неожиданный выстрел из пушки на территории лагеря перепугал партизан. Но когда они узнали, что стреляют разведчики, то успокоились.

Стояла теплая солнечная погода. После бессонной ночи, проведенной на нашем «аэродроме», мы никак не могли отоспаться. Поэтому после обеда все разведчики спокойно отдыхали, кто в своих палатках, кто в тени березок нашего березнячка. Правда, комары не особенно позволяли нам безмятежно спать. А в это время в лагере бригады кое-где горели костры, на которых запоздалые повара готовили еду. Легкий дымок от них поднимался над кронами сосен. Прилет к нам на Бук советского самолета не остался не замеченным противником. И очень скоро мы услышали гул приближающегося с юга самолета. Сначала никто из нас не обратил на это внимания, так как самолеты противника довольно часто пролетали над нашим лесом и раньше, но они не тревожили нас. Тем временем гул становился все сильнее. Самолет уже кружил над нашим лагерем.

Проснувшись, я сообразил, что немецкий самолет обнаружил наш палаточный лагерь, так ярко выделяющийся на зеленом фоне берез.

— Товарищ командир, — позвал я Агапоненко, — беда, немецкий самолет обнаружил наш лагерь и кружит над нами.

Не успел я проговорить этих слов, как над лесом противно завыла падающая бомба, сброшенная этим самолетом. В ту же минуту мощный взрыв бомбы потряс наш лес. Все выбежали из палаток и стали уходить на опушку леса. А в это время в лагере прозвучала запоздалая команда погасить костры. От костров, которые гасили партизаны, повалил такой бело-черный дым, который еще больше обнаружил наш лагерь. Самолет противника сделал еще несколько кругов над лесом, сбрасывая бомбы. Но теперь в лагере уже никого не было, все партизаны ушли, и только пустые шалаши и палатки стояли в лесу.

Самолет летал еще с полчаса над лагерем, израсходовал запас бомб и стал поливать наш лагерь пулеметным огнем.

Когда самолет улетел, мы возвратились в лагерь. От его налета никто из нас не пострадал, только несколько глубоких воронок осталось в лесу от разорвавшихся бомб. Собравшись у своих палаток, мы решили тщательно их замаскировать. Теперь мы разместили их под густыми ветвями деревьев, чтобы не было видно с воздуха.

Вечером Агапоненко, забрав с собой двух разведчиков, уехал из лагеря, а мне приказал оставаться в отряде за командира.

— Если снова будет налет вражеской авиации, то тогда мы опять переедем под Лавреновичи, — предупредил он.

Но вечером вся бригада перешла на новое место. Пришлось и нам уходить вместе с ней. Теперь палаток мы не ставили, а расположились под ветвями высоких елок. Ночь была теплая, и мы спали прямо под открытым небом.

На следующий день рано утром немецкий самолет снова появился над лесом. Сначала он кружил над нашим старым лагерем, сбрасывал туда бомбы и строчил из своего пулемета. Но, видимо, летчики догадались, что партизаны покинули лагерь, и стали теперь кружить над всем лесом. Обнаружив с воздуха партизанских коней, которые паслись неподалеку от нового лагеря, летчики стали строчить из пулемета и по лесу, где теперь расположилась бригада.

В этот день самолеты прилетали еще два раза. Сначала они сбрасывали на лес бомбы, а потом обстреливали из пулеметов. К этим налетам мы приспособились, уходили из лагеря на опушку леса и, становясь у толстых стволов деревьев, следили за летящим самолетом. Как только он начинал стрелять из пулемета в нашу сторону, мы заходили за ствол дерева, и это спасало нас от вражеских пуль.

Под вечер, когда солнце стало клониться к горизонту, вернулся Агапоненко со своими разведчиками. Увидев нас, он сказал:

— Мы еле-еле вас разыскали. Вот что, хлопцы, я сейчас найду комбрига, и мы с вами поедем на наше старое место под Лавреновичи. Мы наблюдали, как этот фашист вас бомбил и обстреливал из пулемета.

— Ну, все тут живы и здоровы остались? — осведомился он.

— Пока все хорошо, только страху натерпелись, — ответили, улыбаясь, наши девушки.

Поздно вечером мы со своим отрядом переехали обратно под Лавреновичи. Еловый лес, как старых знакомых, хорошо укрыл нас от фашистской авиации. Командованию бригадой тоже надоели эти ежедневные налеты, и вся бригада перебралась на новое место, в большой и густой лес под Прусиничи. Самолеты противника прилетали на Бук и теперь, но они продолжали бомбить и обстреливать наш бывший лагерь под Монастырем, где партизан уже несколько дней не было. Утром следующего дня Агапоненко снова собрался поехать, но теперь уже в штаб бригады. Весь день он пропадал там и только ночью вернулся к себе в лагерь.