Страж ночи - Сьюзен Виггз

— Теперь уже слишком поздно. Он любит вас. Это все замечают.

— Значит, его чувства скоро переменятся.

— Подлинная любовь не проходит, только усиливается со временем.

— На этот раз будет иначе!

Чувствуя, что поступает неразумно, но будучи не в силах сдерживать гложущие ее сомнения, Лаура пояснила:

— Если я хочу, чтобы меня приняли в Академию, то должна представить картину обнаженной натуры. Однако у меня всего лишь портрет Сандро, а он запретил его кому-нибудь показывать!

— Для вас это так важно? — спросила Адриана. — И вы рискнете? Представите картину, рискуя утратить любовь?

— Я всего лишь его любовница! — Лаура отвернулась. — Разве у меня не могут быть свои собственные мечты?

Адриана не дала ей уйти, схватив за руку.

— Я вас хорошо понимаю и считаю, что все это восхитительно. Пришлите картину мне, Лаура. Придется моему отцу поставить любовь выше гордости. Это ему ничуть не повредит.

Лаура покачала головой.

— Ваш отец никогда этого не сделает, не сможет, ведь гордость — это самое дорогое, что у него есть.

С бьющимся от волнения сердцем Лаура закрыла руками глаза Сандро и ввела в студию.

— Еще несколько шагов…

Мастерская казалась пустой после того, как Тициан забрал для Академии пять полотен. Он признал, что все они удивительно хороши. Художница радовалась, что этих картин в мастерской больше нет. Работая над ними, Лаура избавилась от преследовавших ее кошмаров. Теперь же все было в прошлом, и холодные пальцы ужаса не могли уже до нее дотянуться.

Вот по быку она скучала, вернее, скучала до тех пор, пока не закончила портрет Сандро.

— Как тебе угодно, — добродушно отозвался он.

Лаура остановилась и развернула его лицом к мольберту.

— Пообещай мне кое-что, — прошептала она, прижавшись щекой к его плечу и ощутив ровное биение сердца в широкой и мощной груди. — Пообещай, что не сразу скажешь мне свое мнение о картине, а прежде как следует разглядишь ее и лишь потом вынесешь суждение, сообщив, нравится она тебе или нет.

— Что, так уж плох мой портрет?

— Нет! — воскликнула Лаура и с полной уверенностью добавила. — Наоборот, хорош! Но, ради Бога, не спеши, подумай, прежде чем оценить мою работу.

Пытаясь унять дрожь в пальцах, она отняла руки от глаз Сандро и отошла, с замиранием сердца ожидая, какое впечатление произведет на него портрет.

«Только бы он понял!» — молила девушка.

Кавалли открыл глаза и… картина предстала перед ним, завораживая, лишая мыслей и наполняя чувствами. Она оглушала его и привела в ярость, но при этом Сандро отчетливо осознавал, что лучшей вещи Лаура еще не создавала.

Боже, он возненавидел свой портрет!

Художница изобразила его стоящим у окна и прислонившимся плечом к стене. За окном была ночь, и единственным источником света служил неясный туманный блеск луны, мягко вползающий в комнату молочно-бледным облаком.

Обстановка терялась в тени, взгляд зрителя притягивался к человеку, изображенному у окна. Он был обнажен, но не отсутствие одежды смущало больше всего Сандро. Лаура добилась невозможного: нарушив общепринятые нормы, она изобразила его таким, каким он был на самом деле, а не каким хотел казаться. Длинные взлохмаченные волосы пронизывались серебряными прядями. Свет и тени не оставляли сомнения относительно возраста. Каждая морщинка, каждый шрам, подмеченные безжалостным глазом художника, были выписаны со всей тщательностью. От портрета веяло осенью.

Повернутое в профиль лицо с резкой линией выступающего подбородка, слегка смягченной неожиданным поворотом шеи, придавало ему странный, противоречивый вид, в котором смешивались жестокость и мечтательность. Зритель невольно задумывался над тем, что привело изображенного человека в такое состояние? Кто он? Любовник ли, только что насладившийся ласками возлюбленной? Или же солдат, проводящий ночь в предвкушении битвы? О чем он думает? О плотских утехах или тяготах жизни? Человек ли он или античный бог?

У Сандро перехватило дыхание. В горле застыл комок. Лаура похитила его душу и перенесла на этот холст, выставив на всеобщее обозрение! А чтобы и сомнений не оставалось, приписала внизу: «Страж Ночи Венеции».

— Ну? — резко, будто выдохнув, спросила художница.

— Это… — Сандро откашлялся, вздохнул, —… как тот бык.

— Он тебе не понравился?

— Да, — Сандро внезапно почувствовал себя уставшим, обессиленным, побежденным. — Он мне не понравился. Я возненавидел того быка.

— Ничуть не удивляюсь! — Лаура начала говорить нервно, отрывисто. — Мало кому нравятся их собственные портреты. Сказать по правде, мне стало даже как-то легче, когда пропали мои портреты, которые написал Тициан. Конечно, шедевры, но я их не любила.

Сандро даже вздрогнул от удивления.

— Как это они тебе не понравились? Да ведь картины были великолепны! Они передавали твой подлинный характер.

— А эта, — сказала Лаура, кивнув, — передает твой.

Кавалли был слишком опытен, чтобы поддаться лести, но все-таки испытывал священный трепет перед поразительной искренностью портрета.

— Вспомни, что ты обещал! — попросила девушка. — Не суди поспешно!

— И когда мне можно будет вынести суждение?

Лаура медленным жестом подняла руку.

— Ну, после того, как мне удастся вернуть твое расположение.

— Да? И как же ты собираешься это сделать?

— Да точно так же, — ответила девушка, принимаясь расстегивать его камзол, — как я писала твой портрет! Она просунула руку под рубашку. Прикосновение заставило Сандро замереть. Камзол и рубашка упали на пол.

— И… как же ты писала мой портрет?

— Боже! У тебя суровое и непреклонные черты! Ни у кого не видела ничего подобного! Чтобы передать их, мне понадобилась кисть из медвежьего волоса. Я не столько писала твое лицо, сколько высекала его… как скульптуру, — ее проворные пальцы уже занялись рейтузами.

Как во сне, Сандро сбросил туфли, чулки, белье.

— И все же, — шептала Лаура и тепло ее дыхания согревало ему грудь, — в тебе есть нежность, передать которую я смогла лишь пользуясь другой кистью. Вот этой!

Кисть в ее руке описала круг у его пупка.

— Она сделана, — пояснила Лаура, — из волосков соболя.

— Боже, — прохрипел Сандро, стиснув зубы.

Кисть выписывала на его теле невидимую, но волнующую картину, обойдя низ живота, коснувшись напрягшейся, отвердевшей плоти, проложив дорожку между бедер и обогнув ягодицы.

— Лаура…

Что он хотел сказать? Все вылетело из головы.

Ни одна женщина еще не соблазняла мужчину таким вот образом. В обширном и детально разработанном своде правил поведения, выработанном им за жизнь, отсутствовало предписание, предусматривающее, как себя вести человеку, по телу которого женщина водит соболиной кистью.