Пограничники - Анатолий Марченко

Партизанские командиры поставили вопрос перед ЦК республики и штабом: какую политику вести в отношении отрядов украинских националистов? Участились случаи нападений и зверских расправ оуновцев с сочувствующим и помогающим партизанам населением. Генерал Строкач отвечал жестко, недвусмысленно: во-первых, разоблачать всеми методами; во-вторых, не вступать ни в какие контакты с ними, и особенно не позволять им навязывать хитроумные «договоры о нейтралитете»; в-третьих, помнить: борьба с гитлеризмом — главная задача времени, и если националисты первыми не нападают, самим не разворачивать против них боевых операций, но в то же время всеми средствами, вплоть до применения оружия, препятствовать им обижать население.

Проводили в рейды соединения Алексея Федорова, Ковпака, Бегмы, молодого боевого генерала Наумова, сменившего зеленую фуражку пограничника на папаху с алой лентой. И осталась группа работников ЦК и штаба один на один с наступавшей на партизанскую Малую землю сорокатысячной армией карателей. Конечно, невозможно было скрыть от врага факт пребывания на Уборти десятка партизанских генералов, прилеты и отлеты многочисленных транспортных самолетов в течение целого месяца. И немецкое командование, занятое начавшейся на Курской дуге битвою, все же сумело оценить опасность, которая таилась в зловещей для него встрече партизанских вожаков с партийными и военными руководителями движения.

И вот ежедневно стали наведываться «гости» — в безоблачном небе с утра до вечера нудно зудели «рамы», прилетали на бомбежки и штурмовки леса «хейнкели» и «мессершмитты». Часть товарищей генерал Строкач отправил, осталась малая группа из штаба, и она попала в самое пекло — фашистские автоматчики уже неотступно шли по следам, не давая отдыха. Сам совершенно не спал, измучился, почернел даже. Стали лезть в голову воспоминания о скитаниях осенью сорок первого… Своим сказал с усмешкой: «Я уж себя уничтожу так, что немец ни орденов, ни пуговиц не найдет…»

Вот тут-то прямо с неба и свалился на ближнее ржаное поле бесстрашный «Дуглас». Из него вышли Наумов и Лунц. Спасители, верные товарищи в трудный час смертных испытаний!

— Я прибыл в «веселую» пору, — пожимая руку Строкачу, сказал Наумов. — Передали вашу радиограмму, оставил своих на начальника штаба — и к вам на выручку. Вижу, «котогонка» в самом разгаре…

Стемнело.

Бойцы наумовского отряда уже вели перестрелку с наседавшими немцами. Тимофей Амвросиевич, пока всех сидящих в самолете не вызвал по имени, не разрешил закрыть дверь. Почва была трудная, песчаная, и даже опытный пилот Лунц с трудом поднял машину в воздух. «Дуглас», едва не скапотировав, пронесся над бегущими по полю, стреляющими гитлеровскими солдатами…

Перед самым форсированием Днепра партизаны осуществляли грандиозную по масштабам совместную с Красной Армией операцию, разработанную штабом.

Вот уже освобожден Киев, и к границам Родины подходит Красная Армия. Штаб посылает своих партизан теперь в оккупированную Польшу, Чехословакию. Появляются в УШПД радисты, подрывники, газетчики, бойцы и командиры, что уже не во вражеском тылу, а на свободной земле своей ходят. Прибегает к генералу Строкачу взволнованная радистка Майя Блакитная, возмужавшая, загорелая и красивая той особенной красотой, какую дает женщине сознание своей чистоты и исполненного трудного долга. А брата ее Игоря Акаловского вызывает генерал Строкач:

— Готовьтесь лететь в Словакию в составе оперативной группы…

Туда же собирается и Вячеслав Квитинский, минер не менее талантливый, чем известный Василий Яремчук. Он сидит в кабинете Строкача и рассказывает о себе: родом из Белоруссии, служил в артиллерии, стал подрывником в тех войсках, где фронт со всех четырех сторон, а тыла нет.

— Смотрите там, — наставляет Тимофей Амвросиевич. — Вы первые ласточки, которые за пределами страны будут представлять ее Европе. Несите наше знамя высоко! Воюйте там так же, как здесь, на Украине.

Крутолобый, упрямый, крепкий, прощается Вячеслав с генералом Строкачем. Он немногословен, как и все белорусы. И так же надежен. В нем осталось многое от его учителей, под командованием которых он целых два года партизанил на Украине, — бывших пограничников Николая Подкорытова и Андрея Грабчака.

Вскоре после освобождения Украины, осенью 1944 года, начальник УШПД генерал-лейтенант Строкач получил новое назначение — заместителем наркома внутренних дел республики и одновременно начальником Управления по борьбе с бандитизмом.

Сдал генерал Строкач дела по УШПД, принял дела в наркомате и уже следующим утром отправился из Киева в Ровно.

В «мерседесе» их было трое: водитель, бывалый воин Иван Трощенко, замнаркома генерал Строкач и его адъютант капитан Леонид Фридман, вечно улыбающийся, довольный миром юноша. Позади шел «студебеккер» с охраной, двумя десятками автоматчиков во главе с лейтенантом.

Изношенный за войну «студер» все отставал, и в конце концов его надоело дожидаться — лимузин умчался вперед. За Новоград-Волынским дорогу обступил лес.

Их обстреляли на повороте дороги, когда машина замедлила ход. Били из ручного пулемета и автомата. Капитан схватился за свой ППД, генерал расстегнул кобуру огромного своего маузера:

— Стрелять пока не надо, Ваня, гони на полную!

В облаке пыли, поднятой «мерседесом», в них нелегко было попасть, и вскоре стрельба стихла. Через несколько километров находилась резервная пограничная часть, генерал велел свернуть к ней.

У шлагбаума он сказал подошедшему лейтенанту в зеленой фуражке:

— Нас только что обстреляли из леса возле поворота, вот здесь, — и указал место на карте.

Лейтенант побежал к полевому телефону: «Боевая тревога!» В расположении забили в рельс, послышались отрывистые команды, лай рвущихся с поводков служебных собак. Через несколько минут полосатая балка шлагбаума ушла вверх, и два «студебеккера», полные пограничников, с ревом рванулись к дороге.

Генерал вышел из машины и с волнением принялся расхаживать взад и вперед. Пограничники действовали, как всегда, быстро, умело, сноровисто.

Не прошло и часа, как «студебеккеры», теперь их было уже три, подъехали к КПП. Окруженные солдатами, шли двое не очень молодых мужчин, заросших щетиной, со связанными назад руками. Их взяли с немецким пулеметом неподалеку от того места, где они стреляли: бандиты и не думали отпираться, сказали, что имели приказ командира рия (отделения) устроить на дороге засаду.

Генерал даже не допросил оуновцев, приказал отправить в Ровно. Подозвал командира пограничников: