Помнишь, я тебя любила? Забудь! - Инна Инфинити

Я не могу сдержать нервного смеха.

— Надо же, как у тебя все просто. Накосячил, извинился и живем дальше. А я вот не могу такое простить. Ты даже не представляешь, как я чувствовала себя в тот вечер. Как будто я пустое место. Ты даже не разговаривал со мной.

— Потому что эти дуры меня уболтали!

— Ну вот иди и болтай с ними.

— Они мне не нужны, мне нужна ты.

— Если бы я была нужна тебе по-настоящему, ты бы не допустил такой ситуации. Ты привёл меня к незнакомым людям, в незнакомую компанию и даже не побеспокоился о том, чтобы я чувствовала себя комфортно.

— Я клянусь тебе, что больше это не повторится.

Я отрицательно качаю головой.

— Я добавила тебя везде в чёрные списки, так что даже не утруждайся звонить и писать мне. И не ищи больше со мной встречи: не приходи ни к моему факультету, ни ко мне домой, ни еще куда-то, где я бываю. — Я снимаю с себя руки Глеба. — Я не желаю тебя больше видеть никогда.

Я говорю эти слова очень уверенно, разворачиваюсь и быстро забегаю в здание. Но это только внешне я так непоколебима, а внутри у меня сердце разрывается. Быстро забегаю в туалет, закрываюсь в кабинке и вытираю побежавшие слезы.

Спокойно, Катя, спокойно. Ты приняла правильное решение. У тебя все равно с ним ничего не выйдет. Вокруг него всегда будут левые телки, а Соня будет приходить на все последующие встречи выпускников. Зачем тебе это?

Я поправляю у зеркала макияж и иду на занятия. Но как бы я ни пыталась слушать преподавателя, в голове то и дело прокручиваются минувшие события. Еще в пятницу утром мы с Глебом проснулись счастливые в обнимку, и он тут же полез снимать с меня белье, а уже в пятницу вечером я глотала слезы и покупала билет домой, не желая видеть его никогда в своей жизни.

Как же быстро все в нашей жизни меняется…

После второй пары у меня перерыв полчаса, и я направляюсь в столовую. Идя по коридору, я замечаю, что студенты с моего факультета как-то странно на меня смотрят. Кто-то посмеивается, кто-то просто перешептывается, а кто-то нагло на меня глазеет.

Осторожно тянусь в сумочку за зеркальцем и смотрюсь в него. Так, с лицом все в порядке. Месячных у меня сейчас тоже нет, так что протечь я не могла.

Чего все на меня пялятся???

У большого окна, выходящего на центральный вход в здание толпятся студенты. Некоторые из них что-то фотографируют и смеются.

— Кать! — Кричит Ритка Самсонова, только отошедшая от окна. — Ну он учудил. Его же отчислят за это! — И смеется.

Нехорошее предчувствие толкает меня к этому окну. Протиснувшись через толпу, я смотрю вниз.

Мамочки, только не это…

На асфальте у входа в здание написано красной краской:

Катя Ларинова, я тебя люблю.

Прости меня.

Глеб

Мое сердце падает в пятки, когда я это читаю.

— Чувак вообще бесстрашный походу, — смеется какой-то парень сбоку. — За вандализм же моментально вышвыривают из универа.

На негнущихся ногах я разворачиваюсь и спешу побыстрее отсюда убраться. За неуспеваемость из МГУ отчисляют только уж совсем конченных дебилов. Нужно не сдать все предметы разом, чтобы вылететь из универа. Но вот за что из МГУ отчисляют очень легко — так это за курение в стенах университета и за вандализм.

Если написать на парте ручкой слово «член» за это, конечно, ничего не будет. Но вот если эту самую парту сломать, или разбить окно, или разрисовать стены — отчисление гарантировано. Были два придурка на моем факультете, которые подрались в общаге и выбили дверь из петель. Из универа вышвурнули обоих моментально.

А Глеб написал это на асфальте прямо перед входом в мое здание. Не на тротуаре чуть поодаль, который принадлежит городу, а на асфальте, который считается территорией университета. Это вандализм.

Еще и мою фамилию указал. Придурок.

— Кать! — Ритка догоняет меня на лестнице вниз. — Что это было?

А ей уже не терпится перемыть косточки.

— Я не знаю, Рит.

— Так вы с ним вместе?

— Нет.

— А Алина говорила, что ты ездила с Глебом к нему домой. У него мама вроде заболела.

Господи, нет ничего хуже, чем когда главная сплетница твоего факультета дружит с двоюродной сестрой парня, с которым ты пыталась строить отношения.

— Его же наверняка отчислят за это. — Продолжает меня преследовать. — Это же асфальт на территории вуза.

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь к ней.

— Рита, что ты от меня хочешь услышать?

Она осекается.

— Ну не знаю… Просто это же Яковлев… Никогда бы не подумала, что он на такое способен. Ценой своего дальнейшего обучения признаётся тебе в любви…

— Рит, а тебе не кажется, что это не твоё дело? Тебе еще не надоело вечно копаться в чужом белье?

Я сейчас такая злая, что готова ее разорвать. Ритка поджимает губы и бросает с обидой:

— Я же за тебя переживаю. — Разворачивается и уходит.

Мне хочется рассмеяться ей вслед. Ага, как же, переживает она за меня.

Я, как и планировала, направляюсь в столовую. Беру кофе и круассан и сажусь в самый дальний угол. Но на меня все равно все пялятся и перешептываются. Честное слово, никогда бы не подумала, что такое большое количество людей, оказывается, знает меня в лицо. И это при том, что в нашем «Шуваловском» корпусе помимо моего философского факультета находятся еще два других.

Булка и напиток в горло не лезут, и в итоге я просто тупо смотрю в одну точку на столе. Вот зачем он это сделал? Неужели он не понимает, что ему за это теперь будет? Как он вообще додумался до этого? А охранники куда смотрели, когда он рисовал на асфальте? И ладно бы мелом, это еще, может, сошло бы с рук. Так он краской!!!

И середина декабря,