Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако время шло, Шекиба становилась менее пугливой, к тому же мужская одежда придавала ей уверенности. Постепенно она привыкла к ежедневному общению со слугами, не только с теми, кто приходил в гарем, но и работавшими во дворце.
Так незаметно пролетел год. Теперь Шекиба свободно перемещалась по территории дворца, зная ее как свои пять пальцев. Она познакомилась со всеми обитательницами гарема, выяснив о каждой из них такие подробности, что иногда диву давалась. Она наблюдала, как растут, делают первые шаги, произносят первые слова их дети — дети эмира. Сам эмир, судя по отзывам людей, давно работающих во дворце, был хорошим правителем. Хабибулла строил по всей стране дороги, организовал школы, военную академию и другие учебные заведения.
Эмир часто покидал свою резиденцию, иногда отсутствуя по нескольку недель. Возвращаясь, Хабибулла часто привозил новых наложниц — как правило, совсем юных, едва начавших созревать девочек. Шекибе приходилось наблюдать, как первое время они мечутся, не находя себе места, как страдают и плачут, до тех пор пока, смирившись со своей судьбой, не втягиваются в жизнь гарема.
«У каждого в Арге своя роль».
Появление молодых наложниц заставляло тех, кто постарше, поджимать губы и задумываться о собственном будущем. Сакина злилась, саркастически хмыкала и давала новеньким насмешливые советы, а после целыми днями ходила мрачнее тучи, если эмир, увлекшись свежим приобретением, слишком долго обходил ее вниманием.
Беназир, с которой Шекиба познакомилась в свой первый рабочий день, благополучно родила девочку. Она назвала ее Межган и подвела младенцу глаза кохлем, как советовала Халима.
Фатиме последнее время нездоровилось. Бледная и слабая, она почти не выходила из своей комнаты. Сыну Фатимы едва минул год, за мальчиком в основном присматривала Халима, поскольку у матери не хватало сил даже накормить его. Что за болезнь приключилась с несчастной Фатимой, никто не знал. Ее навещала доктор, англичанка миссис Браун. Врачей-женщин в Кабуле не имелось, а о визите в гарем мужчины, пусть и врача, не могло быть и речи. Английского доктора привезли из-за границы, она была человеком добрым, но прямолинейным, так что подопечным миссис Браун — или, как они звали ее, Браун-ханум — на сантименты рассчитывать не приходилось. Хабибуллу англичанка устраивала своим профессионализмом и скромным поведением. Она жила во дворце, лишь изредка уезжала к себе на родину. Осматривая Фатиму, миссис Браун прикладывала стетоскоп к груди и спине больной, давила руками на живот, тяжело вздыхала, хмурилась и задумчиво терла подбородок.
И все же, несмотря на периодически вспыхивающие склоки, жизнь гарема напоминала жизнь большой семьи. Старшие женщины вели себя по отношению к младшим, словно матери, а юные наложницы зачастую чувствовали себя как сестры, у которых есть одна игрушка на всех и из-за которой они иногда ссорятся.
Хабибулла являлся в любое время — иногда днем, иногда глубокой ночью. Он приходил тихо, особо не афишируя своих визитов, однако и не делая из них тайны. В отличие от другого мужчины, который продолжал тайком наведываться в гарем эмира.
Визиты незнакомца стали более редкими, настолько редкими, что смотрительницы даже начали думать, что его увлечение одной из обитательниц гарема, кто бы она ни была, постепенно сошло на нет и теперь они могут вздохнуть с облегчением. Однако стоило им немного успокоиться, как дерзкий посетитель вновь появлялся в гареме. Он, должно быть, уже понял, что для смотрителей его визиты перестали быть тайной, а также сообразил, что у них просто не хватает духу выполнить свою работу и положить конец бесчинствам. И наглец продолжал нарушать священные границы владений эмира, откровенно предавая его, а после преспокойно возвращался под крышу дворца — в дом к своему ничего не подозревающему хозяину.
«Кто этот самоуверенный смельчак? — не раз задавалась вопросом Шекиба. — И почему он ведет себя столь дерзко?»
Аманулла время от времени тоже заходил в гарем. Он ласково смотрел на своих единокровных братьев и сестер, играющих во дворе, наклонялся к ним, чтобы погладить по щеке и потрепать по волосам, или ловким ударом подавал мальчишкам мяч, случайно откатившийся ему под ноги. Шекиба наблюдала за Амануллой, чувствуя, как учащенно бьется сердце, полное желания и сладкой надежды. Сын эмира неизменно приветствовал ее легким кивком головы и едва заметной улыбкой. Словно тайное рукопожатие — так казалось Шекибе.
«Конечно, я постарше самых юных обитательниц гарема, но мое время еще не ушло, я все еще в том возрасте, когда девушки выходят замуж. Надеюсь, слуги уже рассказали ему обо мне: как я помогаю садовнику пересаживать кусты, как с легкостью поднимаю большие подносы с едой, как играю с детьми и ношу их на руках. Мои руки проворны, а плечи крепки, я могла бы помериться силой с любым солдатом из дворцовой охраны. Обрати на меня внимание, Аманулла-джан. Уверена, я не разочарую такого мужчину, как ты».
Шекиба была не единственной, кто размышлял о насибе Амануллы.
Эмир Хабибулла тоже считал, что настало время подыскать невесту для сына. Недостатка в кандидатурах не было: дочери министров и ближайших советников — достойные девушки из хороших семей, выбирай любую. Однако, по словам самого Хабибуллы, которые Шекиба однажды подслушала, стоя на посту, он не мог заставить сына принять невесту, которую предложит отец, Аманулла должен выбрать сам.
— Он так не похож на своих братьев. Скорее уж из всех моих детей Аманулла больше всех похож на меня. И в то же время в некоторых вещах он совершенно иной. Иногда я думаю, как относился бы к Аманулле, не будь он моим сыном. Ведь его взгляды так отличаются от моих.
Шекиба чувствовала: время стремительно уходит. Вскоре Аманулле предстоит сделать выбор, а ее робкие попытки приблизиться к нему пока не увенчались успехом. Однако Шекиба продолжала настойчиво рассказывать всем и каждому историю о том, что все ее прабабушки, бабушки и тетки рожали исключительно мальчиков.
В то утро Шекиба вновь увидела сына эмира и его ближайшего друга и советника. Мужчины шагали через сад, возвращаясь с приема во дворце Дилькуша. Шекиба засунула руки в карманы шаровар и неспешной походкой двинулась навстречу Аманулле и Бараану-ага. Свобода, которую давала ей мужская одежда, стала привычной, и лишь в присутствии Амануллы Шекиба вспоминала, что под рубашкой у нее есть перетянутая корсетом грудь, а скрытые просторными шароварами бедра имеют изящные изгибы, характерные для женской фигуры. Близость Амануллы наполняла ее горячим желанием. И Шекиба надеялась, что он знает об этом.
Аманулла и Бараан-ага остановились возле скамейки.
