Социализм и судьба России - Евгений Попов

Сначала Братищев рассматривает технологические уклады.

«Производительными силами раннего социализма не может быть что-либо иное, как индустриальные средства производства зрелого буржуазного общества» [56,540].

Далее Братищев излагает довольно странную идею, что стадия зрелого социализма наступит тогда, когда социализм создаст «недоступные для капиталистического применения суперсовременные технологии». Эту идею мы критиковали уже выше при анализе главы 1 (см. 12.2).

Свою идею о «недоступных для капитализма технологиях» он обосновывает аналогией с капитализмом. Мол, капитализм окончательно утвердился с машинными (индустриальными) средствами труда. «С ними капитализм получил собственный технический базис, с помощью которого в течение каких-нибудь двух столетий был совершен невиданный скачок во всех сферах общественной жизни. И практически и теоретически возврат к феодализму стал невозможным. Такого «невозвратного» состояния производительных сил к настоящему времени не достигла ни одна из социалистических стран» [56, 542].

Но аналогия, как известно, вещь рискованная. Тем более в данном случае. Переход от феодализма к капитализму – переход от одной эксплуататорской формации к другой. А переход от капитализма к социализму – переход от эксплуататорской формации к неэксплуататорской, т. е. качественно другой переход.

«В настоящее время наука причисляет экономику, основанную на ручном труде к двум первым (реликтовым) технологическим укладам. Следующие три технологических уклада она относит к индустриальному этапу развития общества. Раннее фабрично-индустриальное производство, которое было предметом анализа К.Маркса, отнесено к третьему технологическому укладу. Четвертый технологический уклад возник, когда на смену веку пара пришел век электричества, т. е. с началом XX столетия. Пятый технологический уклад начал развиваться с середины XX в. в связи с развернувшейся научно-технической революцией. Он означал кардинальные перемены в индустриально – фабричном производстве. Начались интенсивные процессы автоматизации, химизации, использования энергии атомного ядра. Было создано огромное количество неизвестных природе материалов, резко повысилась экономичность производства за счет уменьшения расходов сырья и материалов.

XXI в. открывает дорогу шестому технологическому укладу. Ученые квалифицируют его как постиндустриальный уклад. Его главная особенность в том, что наука окончательно превращается в непосредственную производительную силу. Решающее значение в производстве приобретает сплошная информатизация на компьютерной основе. Грядёт глобальная автоматизация управления. Механические технологии интенсивно замещаются физическими и химическими. Ускоренными темпами развиваются такие высокие физические технологии, как современная электроника, сверхбыстрая электроника. В данных производствах уже сейчас развитые капиталистические страны имеют годовые темпы прироста 10–30 %, а в некоторых случаях 100–150 % [64]. Устаревшие физические и химические технологии во многих случаях вытесняются биологическими и космическими. Возникают технологии на стыках таких процессов, которые ранее считались несовместимыми или почти несовместимыми: биохимические, биофизические, химико-физические. Набирает силу генная инженерия. Готовится широкое использование океанских сырьевых и энергетических ресурсов. Создаются принципиально новые условия для полного утверждения непрерывных автоматизированных производств. Открываются широкие возможности раз за разом на порядок повышать экологичность производства. Явственнно просматриваются перспективы объединить в общем технологическом цикле, органически встроенном в кругооборот живой и неживой природы, производственные и природо-восстановительные процессы» [56, 542–543].

«Имеются большие основания предполагать, что постиндустриальный технологический уклад будет последним в истории капитализма. Наверняка он ознаменует такую ступень обобществления труда, которая окажется несовместимой с капиталистической оболочкой» [56, 545].

Неясно, какие это «большие основания». Если они «большие», то можно было о них что-то сказать. Но, к сожалению, ничего не говорится.

Свой анализ технологических укладов Братищев завершает повторением оптимистического утверждения о достижении при зрелом социализме такого уровня производительных сил, который будет несовместим с капитализмом.

«Завершая вопрос о технологических укладах нельзя не сделать попытку охарактеризовать главный критерий зрелого (или полного согласно определению В.И.Ленина) социалистического общества. В чём же он состоит? На мой взгляд, в отличие от раннего общества здесь должны господствовать не индустриальные, а постиндустриальные средства производства. Наука станет не просто непосредственной производительной силой, но превратится в решающую, определяющую производительную силу. Соответственно трудящийся станет всесторонне развитым работником, и не только останется главной, но превратится в высшую производительную силу общества.

Важнейшая специфическая особенность производительных сил зрелого социализма будет состоять в том, что хотя они ещё не доросли до коммунизма, но уже переросли капитализм. Иными словами, это будут производительные силы, характер и уровень которых адекватен именно социализму. Их использование в условиях частнокапиталистического присвоения будет невозможным, как неприменимы индустриальные средства в условиях средневекового феодализма. Возврат в лоно буржуазного общества становится невозможным как с точки зрения применяемых технологий, так и с позиций качественных характеристик общественно преобразованной рабочей силы. В этом проявляется единый для всех общественно-экономических формаций социологический закон, открытый К.Марксом: новые производительные силы не умещаются в рамках предшествующего общества, что делает возврат к нему невозможным».

Здесь Братищев противоречит сам себе. Выше мы приводили его высказывание, что постиндустриальный уклад капитализм переварит. А здесь утверждает, что при постиндустриальном укладе будут созданы производительные силы, несовместимые с капитализмом.

Попробуем всё же додумать за Братищева, какие производительные силы будут созданы, используя тенденции научно-технического прогресса.

Описывая развитие производительных сил, Братищев говорит о том, что наука станет непосредственной производительной силой. Это соответствует анализу Маркса последствий полной автоматизации в «Экономических рукописях»: «Если с количественной стороны непосредственный труд сводится к менее значимой доле, то качественно он превращается в некоторый, хотя и необходимый, но второстепенный момент по отношению к всеобщему научному труду, по отношению к техническому применению естествознания» [61, 210]. Т. е. место пролетариев физического труда займут пролетарии умственного труда – научно-техническая интеллигенция.

Теперь продолжим прогнозирование по Марксу развития производственного капитала. Из прогноза Маркса вытекает фактическое вытеснение человека из сферы материального производства. Однако Маркс, естественно, тогда ничего не знал о вычислительных машинах, электронике…. Т. е. он не предполагал, что сфера науки также подвергнется автоматизации. Начало этой автоматизации мы наблюдаем уже сейчас. Современное развитие программирования и вычислительных машин привело к созданию универсальных программ для решения задач проектирования и расчета. Для эксплуатации такой программы уже не нужен человек с высшим образованием, поскольку для нее нужно задать лишь исходные данные: форму расчетной области, место и порядок приложения сил, потоков жидкости, Это вполне по силам человеку со средним образованием, имеющем гораздо меньшее представление о физике, чем человек с высшим образованием. При дальнейшем развитии таких программ просто нужно будет ввести в машину, например, такие указания: «Спроектировать самолет для полета в атмосфере Земли, дальность полета – 5000 км, количество пассажиров – 50 человек, полный вес груза – 20 т, скорость – 1000 км/час, длина посадочной полосы – 800 м». Очевидно, для такого задания вообще почти ничего знать не нужно, кроме предстоящих условий эксплуатации самолета.

Таким образом, комплексная автоматизация с точки зрения современной науки должна вытеснить человека из всей сферы и производства и науки. Если в прогнозе Маркса менялось лишь качество пролетариата: пролетарий физического труда заменялся на пролетария умственного труда, то здесь пролетариат исчезает полностью.

Т.е. не получается как у Братишева, что «трудящийся станет всесторонне развитым работником, и не только останется главной, но превратится в высшую производительную силу общества». Не в высшую производительную силу он превратится, а во второстепенную, исполняющую роль надсмотрщика над автоматизированным производством.