"Фантастика 2023-100". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

– Запомни, – Гордеев отдал девушке свой платок, – теперь ты свободна, и можешь распоряжаться своей судьбой.

– И замуж могу выйти? – ее серые глаза раскрылись в надежде. Слезы моментально высохли.

Дмитрий усмехнулся. Пусть хоть потоп, а женщине лишь бы одно, замуж выскочить.

– Сколько же тебе лет? – спросил воевода, с подозрением рассматривая хрупкую, но уже вполне оформившуюся, фигуру.

– Пятнадцать стукнуло, – опустила взгляд девушка.

– А жених-то хоть иметься?

– А как же! – воскликнула полностью успокоившаяся служанка, – чем я хуже других?! Зовут его Бояр, он у бывшего хозяина на конюшне служил. И сейчас при ней состоит.

– Вот и ладно, – кивнул Гордеев, – разберемся с ханским наместником и свадьбу сыграем. Родители-то у тебя есть?

– Нет, господин, сирота я.

– Тогда я сам буду у тебя посаженным отцом. Согласна?

– Да, господин, – девушка схватила руку Дмитрия, и принялась осыпать ее поцелуями.

– Довольно, – отдернул воевода руку, – прибери здесь и ступай по своим делам.

Оставив неверующую своему счастью девушку наводить порядок, Гордеев проследовал к выходу.

Возле крыльца, в окружении дружины, переминались с ноги на ногу полтора десятка мужиков. Все они были разного, но зрелого возраста. Отличались друг от друга и ростом. Однако все имели светлые волосы, чуть вздернутые носы, широкие обветренные загорелые лица, которые украшала довольно жиденькая растительность. У некоторых были раскосые глаза, с небольшой складкой возле внутреннего угла глаза. Одеты они были по-разному. Старшие носили стеганные теплые халаты, шапки с лисьим мехом и олочи из равдуги. Те, что помоложе, были одеты в куртки из дубленой кожи, подпоясанные широкими ремнями, кожаные штаны и сапоги. У каждого сбоку крепились деревянные ножны, обшитые все той же кожей, из которых торчала рукоять короткого, широкого меча.

– Что привело вас сюда, люди добрые? – задал вопрос Гордеев, продолжая разглядывать незваных гостей.

– Меня зовут Ауд, – выступил вперед самый старый из посетителей, – со мной вожди угорских племен. Пришли мы, чтобы говорить с великим ханом урусов…

– Ну что же, – кивнул Гордеев, – проходите. Гостям мы всегда рады. Только не хан я, а воевода…

Гордеев прошел в расположенный на первом этаже терема зал.

– О чем же хотели вы поговорить? – спросил он, удобнее устроившись в кресле, установленном на небольшом, в три ступени, постаменте.

– Как только твои воины вошли в Чинги-Тура и Кызыл-Тура в свои стойбища вернулись многие мужчины и женщины, что были взяты в рабство татарами. Они поведали, что ты велел освободить всех невольников и навеки упразднил рабство. Так ли это?

– Так, – подтвердил Дмитрий, – русские люди не нуждаются в рабах. Мы трудимся и мирно живем со всеми народами. Если вам нужна наша помощь, обращайтесь. Если хотите получить работу, добро пожаловать на службу. Каждый будет получать за это плату. Хотите торговать, и этому мы всегда рады.

– Тогда, – торжественно произнес Ауд, – мы и весь народ угров, хотим тебя в цари наши. Ни кому другому, присягать не станем.

Он вынул из ножен свой меч, положив его у ног Дмитрия. Тоже самое проделали и остальные. Отойдя на несколько шагов назад, они опустились на одно колено, опустив головы.

– Премного благодарен, – сказал Гордеев, – но я всего лишь слуга Великого князя. И присягать нужно ему и земле русской. Кто будет правителем Сибирского царства мне не ведомо. Но коли его, назначит князь, то и служить вы будете ему. Только так, а не иначе я могу принять вашу клятву.

Ауд оглянулся на своих спутников. Те кивнули соглашаясь.

– Тогда, – провозгласил старейшина, – мы принимаем власть князя твоего и присягаем на верность правителю, назначенному его волей!

– Я, от имени князя, – торжественно произнес Дмитрий, поднявшись со своего места, – принимаю вашу клятву и сделаю все, чтобы вы не раскаялись в надежде на справедливость, нашу защиту и покровительство. Обещаю, что все ваши обычаи будут неукоснительно соблюдаться, если они не пойдут в разрез с нашими законами. Возьмите свое оружие, ибо нет к вам недоверия.

Угорские вожди с благодарностью разобрали свои клинки.

– Прими от нас дар, – Ауд хлопнул в ладоши. В зал внесли связки собольих, бобровых, беличьих, лисьих шкур. Ценные меха искрились и переливались, словно золото, в лучах солнца.

– Благодарю за дорогое подношение, – Гордеев кивнул. Несколько воинов собрали меха и вынесли в соседнее помещение, – будьте моими гостями на пиру, – продолжил воевода, – что я устрою вечером. Вас проводят в покои, где вы сможете отдохнуть от дальней дороги.

Угры поклонились и вышли, в сопровождении ратников. Задержался лишь Ауд.

– Дозволь предупредить тебя, воевода, – сказал он, – хан Шибан собирает по всем землям войско. Те, кто отказывается идти, сгоняют силой, беря в заложники, их семьи. Совсем скоро он выступит против тебя. Наш народ не пойдет с ним. Мы уже укрыли наших родных в тайге.

– Спасибо тебе за предупреждение, – поблагодарил Гордеев.

Старец поклонился и вышел. Пропустив его, в зал быстрым шагом вошел Савелий Щука.

– Он вернулся, – доложил военачальник.

Дмитрий облегченно вздохнул. Поднявшись, в сопровождении тысяцкого, он быстрым шагом проследовал в отдаленное помещение, укрытое в задней части терема. Там в одиночестве находился одетый в пестрые лохмотья, седовласый старец. Трудно было узнать в нем Богдана.

– Ну, ты и мастер! – воскликнул Гордеев, обнимая крестника, – даже родная мать не узнала бы тебя!

Улыбаясь, Богдан, стянул с себя парик, отцепил усы и бороду, после чего тщательно стер с лица, пропитанной спиртом тряпкой, грим.

– Уф, – вытер он пот со лба, – совсем я упарился в этом наряде.

– Ну что скажешь? – Дмитрий протянул крестнику кубок с вином. Богдан залпом осушил его, вытер губы и взглянул в глаза воеводы.

– Все сделал, как ты велел. И многое узнал, – начал свой рассказ Богдан, – У Шибана в наличие не более двух тысяч активных клинков. Большинство из них наемники. Однако его нукеры активно сгоняют местное население. Думаю, что он сможет пополнить свое войско еще пятью тысячами. Вооружение у них слабое. Морально к битве они не готовы. Но татары погонят их, окружив с тыла и флангов, как скот на убой.

– Так я и думал, – ухмыльнулся Дмитрий, – Но это их собственная беда. Те, кто не хочет с нами воевать, поступил как Угры. А остальных пугнем хорошенько, они и повернут, да и сомнут самих татар. А что Шибан думает о Тумуре?

– На него-то у него вся надежда, – рассмеялся Богдан, – полагает он, что Тумур посланник самого Менгу. Думает Шибан, что поможет ему Тумур в битве с нами. Вот будет для него сюрприз, когда меркиты ударят им в спину. Но есть и тревожные известия, – продолжил Богдан, – Шибан решился помиловать атамана местных разбойников. Кличут его Энабиш. Раньше служил он самому Батыю. После его смерти, что-то не поделил с Менгу, отказался ему повиноваться и увел своих воинов. Ушел вместе с ними в земли сибирские, да и занялся здесь разбоем. Имеет, он около трех сотен клинков. Все бывалые

воины. Отличаются жестокостью. Коли ударят они нам в спину, могут возникнуть неприятности.

– Что же, – задумался Гордеев, – действительно, это серьезная информация. И решить эту проблему необходимо до начала битвы. Как думаешь, Савелий?

– А то, – важно кивнул Щука, – такого врага в своем тылу иметь не сподручно. Да вот только, где сыскать его? Тайга большая…

– Есть человек, – сказал Богдан, – Такманом его звать. Он из местных. Тайга для него дом родной. Каждая тропинку ему ведома. Жил он со своей семьей и родней без горя. Да вот объявилась банда Энабиша. Под угрозой расправы над близкими, заставили разбойники служить им. Места для стоянок показывать, да от погони помогать уходить. Служил Такман им долго, пока в пьяном угаре, не забрали разбойники в свой лагерь его жену и двух сестер, да не стали насильничать их. Такман бросился на выручку. Двоих убил, но и его саблями посекли. Думали, что помер, да и бросили в лесу на радость зверью. Но ошиблись душегубы. Выжил он. И теперь отомстить хочет. Навел он нукеров Шибана на главаря. Но освободил тот Энабиша, в обмен на обещание служить ему верой и правдой. Теперь Такман хочет нам помочь, да и женщин своих освободить, если живы они еще.