Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник - Джим Батчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нескольких ярдах от него лежал на боку оглушенный Слейпнир, а рядом – его всадник в дымящемся черном плаще.
В центре кратера, широко и уверенно расставив ноги, стояла Этне, державшая за горло обмякшую и, по всей видимости, бесчувственную Титанию так, что ноги Королевы Лета болтались в шести дюймах над землей. Титаническая бронза – то ли броня, то ли вторая кожа – обгорела, но осталась невредимой.
– Жалкое зрелище, – проурчала Этне, глядя на Титанию широко раскрытыми глазами, покачиваясь и тяжело дыша. – Мне не нужен глаз Балора, чтобы разделаться с гоблином, одержимым манией величия, истощенным от недоедания престарелым богом и заигравшейся в королеву маленькой девочкой.
И небрежным движением она воткнула Титанию головой в землю, оставив тело Королевы Лета нелепо торчать у своих ног.
Я смотрел на все это, не в силах отвести взгляд.
Одноглазый не шевелился.
Скелет Эрлкинга задергался. На почерневших костях, как в ускоренной съемке ползучего плюща, отрастали связки и нервная ткань, но процесс регенерации займет несколько часов.
Этне одолела Титанию.
Не кого-нибудь, а саму Титанию.
И даже Мэб получила технический нокаут.
Окинув взглядом троих павших оппонентов, Этне хихикнула по-девчачьи, и этот звук был настолько истеричным, что я окончательно пришел в ужас.
А затем титанша потеряла равновесие.
Нет, она не упала. Но пошатнулась.
Она проявила слабость.
Зимняя мантия мигом сделала стойку и плотоядно облизнулась.
С учетом своего снаряжения Этне была могущественной и чертовски сильной, но этот бой не прошел для нее даром. У нее имелись ограничения, а любые пределы имеют свойство заканчиваться.
А это значит, что Этне не всесильна.
Ее можно победить.
Даже не взглянув на меня, она подошла к распростертой на земле фигуре Одноглазого и с упреком поцокала языком:
– Предупреждала же, глупец. Смотри, во что ты превратился по милости смертных. Мы никогда не нуждались в их любви. Мы нуждались в их страхе.
Она покачала головой, присела и потянулась к копью, чью ясеневую рукоять Одноглазый по-прежнему стискивал в правой руке. Над наконечником вспыхивали и тут же гасли бело-голубые электрические искры.
– Веры детей едва хватало, чтобы поддерживать в тебе жизнь, – негромко продолжила Этне, – в то время как я становлюсь сильнее всякий раз, когда они кричат от ужаса в своих постелях. Всякий раз, когда они трепещут от страха, выключив свет. Мы не те, кто защищает их. Мы те, кто таится во тьме. – Она подняла копье и какое-то время рассматривала его прищуренными глазами. – Когда в мире стало достаточно света, смертные зазнались. Возгордились. Расхорохорились. Пора напомнить, насколько они ничтожны.
По-прежнему щурясь, Этне воздела копье к небу, и вдруг оно обратилось в сияющую молнию, готовую сразить любого, кто рискнет ей перечить.
И – естественно, ну разумеется – она повернулась ко мне. Над головой у нее потрескивала нетерпеливая молния, за спиной сражались армии, кричали и трубили в рог всадники Дикой Охоты – черные ужасающие тени на фоне этой молнии между землей и небесными тучами.
А тело Мёрф покоилось на оружейных ящиках.
Все это выглядело, звучало и ощущалось как конец света.
– А начну я, – сказала титанша, чье прекрасное лицо было обрамлено ярчайшим бело-голубым сиянием и густой тенью, – с тебя, маленький чародей. Голод мне в глотку! Твоя непоседливая порода определенно заслуживает смерти.
Совсем недавно мне едва не устроили божественную взбучку с последующим растиранием в порошок.
Совсем недавно меня ударило самой настоящей молнией.
Ясное дело, мой ментальный прицел напрочь сбился, но это не повод, чтобы не рискнуть.
Черт побери, любое оскорбление – всего лишь способ донести свою мысль обидными словами.
– Да ну? – прохрипел я. – Держи карман шире!
Пару секунд Этне смотрела на меня.
Затем запрокинула голову и расхохоталась. Ее смех был…
Искренним. Звонким. Заразительным. Судя по этому утробному смеху, титанше было невероятно весело.
А еще этот смех звучал как-то не так. Совершенно не так, как надо.
– Над чем смеешься? – спросил я.
– Над собой. – Этне со вздохом покачала головой. – Только взгляни на меня. Веду беседу с говорящим тараканом. Тебя можно поздравить, насекомыш. Ведь я заметила, кого сейчас убью, причем не без удовольствия.
С этими словами она шагнула вперед и занесла над головой оживший разряд молнии.
Глава 31
Мое тело оставалось замкнутым накоротко – так, что я едва двигался, – и мне уже довелось видеть, на что способно это копье. Без большого количества магической энергии в атмосфере я не сумел бы поставить щит, способный выдержать удар такого оружия. Может быть, если хотя бы на минутку заговорить Этне зубы, я бы очухался в достаточной мере, чтобы попытаться сбежать.
Но по лицу и каждому изгибу бронзовой фигуры было ясно, что титаншу не получится сбить с панталыку или вовлечь в полемику. Мимолетная слабость после сражения с несколькими бессмертными уже прошла, и Этне снова вернулась к осуществлению плана, который вынашивала не первую тысячу лет.
В общем и целом я ничего не мог поделать.
Тут-то меня и накрыло. Все и сразу. Раны. Даже не физические. Той ночью я слишком много видел.
Слишком много потерял.
И я сломался.
В таком состоянии мозг вытворяет самые странные штуки. Страха, огорчения и злости как не бывало. Я чувствовал себя сторонним наблюдателем, зрителем в зрительном зале. Стоит осознать, что твой билет уже прокомпостировали, и мир окрасится в новые краски. Я прекрасно видел, что происходит вокруг, но все это уже не имело ко мне никакого отношения.
Атака Зимней Леди разбилась о стену колдовства, возведенную Корбом и его ближним кругом. Что Молли, что ее тролли встали как заледеневшие – это я шутить пытаюсь. Что до остальных ее подданных, они увязли в гуще фоморского легиона. Им попросту не хватило массы, чтобы рассечь вражеские шеренги надвое и закончить дело решающим ударом. Я смотрел и видел, как воинство Зимы начинают оттеснять и наши бойцы гибнут один за другим. У меня на глазах упал тролль. Остатки его головы дымились, а король Корб опустил посох и взвыл от ликования. В бок Зимней Леди угодила зеленая молния. Я видел, как она прожгла плоть до самых костей, как почернели ребра, как Молли отступила на шаг, а затем развернулась, словно джаггернаут, неумолимая и непреклонная, и продолжила сражаться, хотя еще один павший троль едва не задавил ее своим мертвым телом.
Душной летней ночью инерция Зимы стремительно шла на спад. Почуяв кровь, перепуганные и разъяренные пехотинцы фоморов вклинились в Зимние войска и принялись резать всех без разбора.
Я смотрел, как гибнут
