В плену королевских пристрастий - Марина Колесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут Кэти бросилась к Алине прямо сквозь так пугающую ее фигуру демона, и та разлетелась, словно грязное облако, рассыпалась серой пылью, унеслась гонимая ветром.
— Бестолковая ты, Кэти, — тяжело вздохнув, проговорила Алина, прижимая ее к себе, — Не "мамочка, помоги!", орать надо было, а "Господи, спаси!".
— Он исчез? — испуганно оглядываясь, спросила Кэти.
— Смотря, что ты понимаешь под этим словом. Если видимое проявление демона, то на данный момент — да. А если саму его сущность, то, к сожалению, нет… сейчас он лишь отошел и ждет… от него не так просто избавиться… Я не знаю, сумеешь ли ты за всю свою жизнь освободиться от него.
— Он что всегда будет рядом, выжидая, когда сможет снова напасть?
— Да. К сожалению, да, — Алина вновь печально вздохнула, а потом добавила, — Только он еще не нападал, он лишь пугал тебя… нападают они не так.
— А как они нападают? — со страхом спросила Кэти.
— И не спрашивай. Лучше не знать тебе как. Господь милостив, может и не придется тебе узнать это.
— Матушка, — Кэти с надеждой заглянула в глаза Алине, — Я приму Вашу волю и слушаться во всем буду, все как Вы говорили… и наказание любое… любое приму… только… только, — она всхлипнула, — только в монастыре не оставляйте. Я хочу быть подле Вас, матушка… он сказал, что лишь Вы можете помешать ему, получить мою душу…
— Ой, Катарина, Катарина, — печально покачала головой та, — Лишь чистая душа ему не подвластна, та в которой любовь к Господу живет… поэтому тебе душу свою от скверны избавить необходимо и Господу ее открыть. Я, конечно, помогу тебе на этом пути… направлю, поддержу, а иногда и заставлю сделать что-то, но если у тебя самой желания не будет, все мои труды будут тщетны.
— А если я все сделаю это, он оставит меня?
— Скорей всего ты узнаешь это лишь перед смертью, — невесело усмехнулась Алина, — Совершенствование души — процесс бесконечный, а демон твой постарается быть всегда рядом, чтобы в любой момент в искушение ввести и все труды твои в прах превратить.
— И за что мне такое? — из глаз Катарины хлынули слезы.
— Считаешь не за что? — Алина пристально посмотрела на нее.
— Вы же простили меня, матушка… — проговорила та сквозь слезы.
— При чем тут мое прощение? Не обо мне же речь… Речь о тебе. Я от людского суда тебя укрыла и уберегла, но есть еще другой суд. Суд Божий и от него укрыться невозможно. Там лишь Господь тебя вправе простить. И лишь его прощение ты должна вымаливать. Ты нарушила заповеди Его, ты обратилась к силам тьмы, ты желала смерти рабам Его и добилась того, чтобы ребенок, которого Он в мир послал, мертвым родился. Этот ребенок мог свет Божий увидеть, почувствовать радость и счастье бытия, которые ты сегодня хоть и ненадолго, но сумела ощутить. А он не сможет никогда, ты лишила его такой возможности, хотя Господь даровал ее ему. Ты понимаешь, что перед Господом провинилась, что волю его посмела нарушить?
— Пппонимаю… — всхлипывая проговорила она, — но я… я ведь все это уже сделала… Как я могу все… все это вернуть?
— Никак. Но возвращать и не надо. Надо лишь о-соз-нать, — последнее слово Алина произнесла по слогам, — Понимаешь? Осознать, что согрешила, пошла против воли Божьей, что богомерзко поступила и больше никогда, никогда не захочешь сделать что-то подобное. И всеми делами своими теперь будешь пытаться доказать, что достойна прощения и милостей Господа.
— Так недостойна я… — Кэти вновь зарыдала, — Как же… как же он меня простит?
— Милость его безмерна. Он обязательно простит. Только ты должна будешь оказаться достойной этого…
— Я не смогу… не смогу…
— Сможешь… обязательно сможешь, — ласково, поглаживая ее по голове, проговорила Алина, потом помолчала немного, и очень тихо, но уверенно добавила, — я заставлю тебя смочь.
Вернувшись в монастырь, Алина подвела зареванную, всхлипывающую Кэти к отцу-настоятелю:
— Исповедаться она хочет, Отче.
— Сама хочешь или мать твоя настаивает на этом? — строго взглянув на Кэти, спросил он.
— Сама… я так грешна… и так раскаиваюсь… — Кэти зарыдала с новой силой.
Неожиданно ласково улыбнувшись, отец-настоятель взял Кэти за плечо:
— Пойдем в храм, дитя мое.
9
После того как отец-настоятель увел Кэти в храм, Алина вернулась во двор, где неожиданно столкнулась с отцом Стефаном.
— Здравствуйте, отец Стефан, — нежно улыбнувшись, кивнула ему Алина.
— Здравствуй, голубушка, здравствуй, свет очей моих, хоть и здоровались мы уже сегодня дважды, а здоровья пожелать оно никогда лишним не будет, — заулыбался ей отец Стефан, потом вдруг посерьезнел и спросил, — Хоть и не мое это дело, но можешь, расскажешь старику, куда дочь-то водила, что она вся зареванная вернулась? Ведь коли, наказать решила, то твое право и здесь это сделать. Сказала б только, я б в любое время из сторожки ушел, воспитывай ее… в горы-то уводить зачем? Не по-людски как-то…
— Я даже не соображу, что ответить Вам, — Алина задумчиво склонила голову набок, — Сначала сказать хотела, что и не наказывала ее вовсе, а потом подумалось, что это смотря, что считать наказанием… Мне надо было достучаться до ее души, а это иногда побольнее наказания бывает.
— Коли так, извини… и не серчай на старика, голубушка.
— За что ж серчать-то? Я наоборот благодарна за заботу Вашу. И может даже, как-нибудь воспользуюсь этим предложением. Дочь у меня — девочка непростая, и как все дальше у нас сложится, не знаю…
— Да уж заметил я… Девочка горда, самолюбива, упряма, строптива, да еще и неблагодарна. А самое печальное, нет у нее ни любви к Господу, ни страха перед ним.
— Вы ее строго-то так не судите… Жизнь у нее больно тяжело сложилась…
— У тебя, что ль легче была?
— Может, и не легче… но и я не особо лучше поначалу была… только меня с самого начала окружали друзья: добрые, заботливые и ласковые, вот я и отогрелась душой.
— Особенно я, — грустно вздохнув, проговорил он, — или ты меня и другом не считаешь?
— Все еще не можете простить себе? — Алина ласково обняла старого монаха, — Уж сколько лет прошло, а Вы все терзаетесь… Вы ведь знаете, как я отношусь к Вам… Зачем такие вопросы мне задаете? Я разве когда-нибудь дала Вам повод усомниться в том?
— Нет, голубка моя, что ты… — на глаза монаха навернулись слезы, — Я знаю, что ты простила и никогда не поминаешь мне того… лишь никак не могу понять, как ты смогла позабыть такое…
— Я не забыла, но я знаю, из-за чего Вы это сделали… Вы желали мне блага, пытаясь дать почувствовать, что уход в иной мир ничуть не возвышен, а наоборот связан с болью, страданием и очень непригляден… Вы не знали, что я готова к этому… Вернее Вы не смогли поверить, в то, что я, говоря это, не бравирую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});