Именем Корпорации! - Марк Романов

– Кловис поймал меня в те дни, когда я проходил реабилитацию. Одну ногу пришлось очень долго восстанавливать после неудачного падения с высоты…

Он замолчал, но слушавшие его друзья ни на секунду не ослабили внимания, и агенту пришлось продолжить, выплескивая всё накопившееся единым потоком:

– Ладно, не одну, и не только ногу… Официально я пострадал на задании, а на самом деле меня кое-как вытащили после попытки самоубийства.

Патрик не изменился в лице, словно для него, что скорее всего и было правдой, слова Спенсера откровением не стали. А вот Льюису пришлось приложить усилия, чтобы не дать в тыкву агенту прямо здесь и сейчас. Светлые глаза Гриффина полыхнули таким негодованием и безудержной яростью, что Спенсер даже дёрнулся назад, опасаясь взрыва эмоций друга. Но Льюис справился с собой, вовремя вспомнив о врачебной этике. Хотя все чувства доктора протестовали против такой бездарной и откровенно идиотской выходки агента.

– Да! Да! Да! – взорвался Спенсер, вскочив с места и ударом кулака помяв стену дома. – Я хотел покончить с собой! Что в этом удивительного? – он с вызовом взглянул на Патрика и Гриффина, терпеливо продолжавших его слушать. – Вы не знаете, что это такое… – почти шёпотом продолжил агент, мигом сдувшись и успокоившись. – Наны, мать их техническую, дают всё. Силу, здоровье, молодость, неограниченный потенциал, возможность шагать по другим мирам, как по своей квартире. Только никто, почему-то, не спрашивает, а хотим ли мы этого счастья такой ценой. Репродуктивный возраст человека без наномодификации, учитывая современную медицину, составляет примерно полвека. Половину стандартного века. А дальше? Дальше всё. Ты молод, красив и совершенно пуст. И если не успел сдать биоматериал в хранилище до наномодификации, можешь считать себя ходячим трупом. Наны генерируют энергию, подстёгивают регенерацию и служат эдакими невидимыми лекарями различных повреждений. Они латают тело, но не все его системы, совершенно не влияя на функционирующий тысячелетия генотип людей. Замечательно, – он хлопнул себя по бёдрам, – гормональный фон в норме, показатели тела отличные, кусок агентского мяса готов к работе. А внутри тебя пустота. Мертвечина и дырка от бублика. И каждый раз, каждый чёртов раз, проводя ночи с женщиной, ты знаешь: ты пуст и мёртв внутри. И ни одна свинья Корпорации не объясняла, не предупреждала и не желала ставить тебя в известность о таких побочных явлениях. Со временем твоя жизнь не просто теряет ценность для Корпорации, она теряет её для тебя же самого. Зачем беречься, если наны всё исправят? Зачем думать, если за тебя всё решит Корпорация? Зачем продолжать жизнь, если на смену тебе уже готовят десятки молодых и отчаянных псов войны, которые пока слишком очарованы возможностью влиться в элитный коллектив организации, чтобы думать о каком-то там продолжении рода.

– Я… Я не знал, что для тебя это так важно, – растерянно почёсывая щёку, произнёс Гриффин, поглядывая на Патрика. Инквизитор выглядел подавленным и мрачным.

– Да я и сам не знал, – устало опустился в кресло Спенсер, махнув рукой и скривившись. – Потому наши и берутся за самые невыполнимые задания. Рано или поздно агенты ныряют в опасные линии или параллели, уходят подальше от Корпорации, подставляются под удары. В глухих дождевых лесах каких-нибудь тропиков наивные люди пытаются пережить наноломку, вытравить эти адские машинки, перестать стремиться обратно, словно наркоманы в поисках дозы. Ничего не помогает. Мозги отключаются напрочь, и мы снова жаждем вернуться в лоно альма-матер, во имя Корпорации, за новой дозой нанов.

– А самые умные предпочитают не тратить время на поиски средств, они шагают с крыши небоскрёбов, – спокойно произнёс Патрик. Спенсер только устало кивнул, соглашаясь.

– Ты потому так расстроился, увидев ту женщину из прошлого с Кловисом? – прищурившись, спросил Гриффин, закуривая особо вонючую сигарету, которую выудил из широкого кармана одежды. – Он тебе напомнил о твоей слабости?

Несколько секунд Спенсер молчал, хлопая глазами, а потом его разобрал истерический смех.

– Рас… Расстроился! – давясь смехом и слезами, кое-как выплюнул он слово. – Да, друг мой, конечно, чего уж! Я расстроился!

Новый приступ хохота на некоторое время занял всего агента. Он трясся в судорогах смеха, едва ли не икая от напряжения, утирал горькие слёзы и никак не мог остановиться. Подкравшийся Льюис, впихнувший только начатую сигарету в руку Патрика, ловко вколол в шею агента успокоительное, мигом оказавшись на безопасном расстоянии от него. Несколько секунд Спенсер буравил друга взглядом, в котором читалось негодование и сетование на ловкое предательство, но после организм его сдался на милость спокойного и глубокого сна.

– Надо же, какой у него хрупкий внутренний мир, – задумчиво произнёс Льюис, – никогда бы не подумал. А я ещё себя психом с раздвоением считал.

– Он думал, что может сделать нечто значимое, пусть и только для себя, – расслаблено кивнул Патрик, закуривая сигарету Гриффина, забытую им в руках инквизитора. – Впрочем, Грей тоже так считал. А уж его масштабы были явно больше.

– Как на это посмотреть, – нахмурился Льюис. – Личные переживания одного агента могут и не сравниться с многолетним выеданием себя за несбывшуюся мечту. Но с другой стороны, – он сел в свободное кресло, скрестив руки на груди, – наш побег, все эти развлекухи и постоянные стычки тоже оказались всего-то войной двух старых людей, или двух Ордосов, если тебе так угодно. У него, – он кивнул на похрапывающего агента, – хотя бы была чёткая обида на своих работодателей. Мол, не сказали, не предупредили, наебали, в конце концов. Отрезали, не спросясь, – он улыбнулся. – А твой начальник? Обиделся на то, что из его планов кто-то склепал нечто другое, собрал формочки и свалил в свою песочницу, строить свой Рим со шлюхами. Зачем? Чтобы в очередной раз доказать всем превосходство своих идей? Показать вред нанов? Благородненько, ничего не скажешь. Да и второй хорош… вопреки всем до сих пор доказывает свою полезность для структуры, которая даже не потрудилась включить его в состав руководителей. Или хотя бы в состав основателей. Андреас-Кловис так и бегает, мутируя и видоизменяясь, ратует за правое дело, именем Корпорации ломает всё на своём пути, носится с этими нанами-хуянами, как беременный утконос. Зачем?

Патрик молчал. Он прекрасно понимал, что застаревшая война двух людей, учителя и ученика, давно уже вышла за рамки простого противостояния, подминая под свои гусеницы машины Корпорации жизни обычных людей и особо упёртых агентов. Он всё понимал, но сделать ничего не мог. В данное время, когда Терра и Земля разошлись, став линиями, а не копиями друг друга, из общей наномодификации было только два пути. Первым воспользовался Грей, засунув себя в электронную форму существования, и внушая всем последователям силу духа, а не тела. И второй, путь Кловиса, путь учредителя Ордо Корпус, готового положить много жизней на алтарь совершенствования тела так же легко, как бросить свежее сердце своему богу. Методы, списанные биообразцы и отданные на опыты люди значения для мировой истории не имеют.

«Люди всегда найдут, о чём страдать, – думал Патрик, разглядывая мирно спящего Спенсера. – Они никогда не довольствуются имеющимся, каждый раз сетуя именно на то, чего им не дали. Деньги, любовь, семья, работа, призвание, свобода, возможность распоряжаться своим телом – какая разница? Они найдут, к чему придраться, исстрадавшись именно по отсутствующему из длинного списка. Не хватает им боли и переживаний, что ли? Так в прошлом хватало, всё равно погоды не сделало. Да и Спенсер тоже такой же. Не узнай он, что давно пережил генетическую возможность размножаться, может, ему бы и в голову не пришло об этом думать. С другой стороны, – Патрик расслабленно привалился к открытой крышке автохирурга, – всегда считалось, что генокод тут роли не играет, было бы тело молодым и здоровым, а уж потенция приложится, – он улыбнулся, осознав свою ошибку в размышлениях. – Потенция-то прилагается, судя по счастливой деревне пигмеев, а вот живость семени явно сыграла в ящик. С маркировкой разорванной паутины, так похожей на латинскую С».

Глава 50

Как мне сказать о том, что тяжко плещется внутри меня?

Просто пиши.

Зачем выплёскивать слова на бумагу, зачем травить душу тем, что никогда не будет?

Просто пиши.

Но если меня никто никогда не прочтёт?

Заткнись и пиши!

Хорошее настроение закончилось ещё в космосе. Матиаш покрепче ухватился за мягкий полиметаллический поручень, борясь с давно забытым страхом высоты. Для бывшего десантника такая фобия была смешна – ведь когда-то он выбрасывался вместе с десятитонным транспортёром из летающей крепости-геликоптера модели «Си-130», раскрывая парашют в самый последний момент… «Только это было хренову тучу лет тому назад, – напомнил Грей себе, разжимая побелевшие пальцы. – А ты с тех пор не то что с коптера не прыгал, но даже апартаменты выбрал на минус сороковом уровне». Совладав с собой, начальник сектора силовых взаимодействий вздохнул, и повернул голову к панорамному экрану, на котором, словно нарисованные, замерли сине-бело-зелёный шар планеты, её затенённый спутник, украшенный серебряными кляксами баз и верфей, и мерцающие огнями орбитальные сооружения внутреннего пояса Терры. От тонкой сияющей ниточки орбитального лифта на Северном полюсе только что отделился ударный крейсер «Деванагари». Могучий многокилометровый корабль, укутанный в абляционную броню и силовые щиты, для Матиаша выглядел белой размытой чёрточкой, медленно двигающейся перпендикулярно оси эклиптики.