Фантастические тетради - Ирина Ванка

— Одежду я тебе, предположим, подберу, — рассуждал Матлин, — но надо бы еще парик…

— Фу, — прошипел Суф, — какая гадость.

— Надо чем-то уши прикрыть. Глаза еще, куда ни шло, но с носом и с ушами придется что-то делать. А пальцы! — Матлин вытащил из-под одеяла руку. — Сравни с моими. Сразу видно, что ты гуманоид.

Суф утробно заурчал. Этим свойством обладали многие гуманоиды его типа, но пользовались крайне редко. Урчание создавало вибрацию организма, которая успокаивает нервную систему; а так как их нервную систему можно на арфу натягивать, урчание могло свидетельствовать лишь о том, что все происходящее вокруг — это уже чересчур… ни в какие ворота.

— Хорошо, не рычи. Не хочешь — не надо. Сообразим тебе шапочку, курточку. Думаю, размер 56-й подойдет. Научим тебя ходить вразвалочку по бульвару. Ну и… еще чему-нибудь научим.

— Короче! — подорвался Суф. — Я на Перру, а ты здесь соображай… Сообразишь — скажешь, — он подскочил и решительной походкой направился в ванную, где осталась оборудованная им стартовая ступень КМа. — Ну не могу я здесь. Извини, не могу. Не по мне это все, — и оставил своего ученика один на один с мирно спящей на диване мадистой.

К утру, когда Матлину удалось добиться от своего организма если не сна, то хотя бы близкого к нему полуобморочного состояния, эта самая мадиста бесчеловечным образом растолкала его и сунула ему под нос старые вельветовые штаны.

— Можно я их возьму себе?

Матлин решил, что это померещилось ему спросонья. Такой вежливости от Али он даже не смел ожидать.

— Пожалуйста, если хочешь быть похожим на бомжа.

Али оставил штаны в покое и зарылся по пояс в шкаф. Его поведение казалось не то, что странным, скорее, чрезмерно сумбурным и не характерным для Али-прежнего. От волнения ли, или от желания как можно быстрее адаптировать себя к непривычной обстановке, он метался во все стороны, ко всем предметам, даже тем, что не должны вызывать интерес у нормального человека, попавшего в чужую квартиру. Начинал принимать душ, выскакивал из-под него голым и несся к окну на каждый необычный звук; по дороге заглядывал в холодильник, потом опять пытался подобрать себе гардероб, подшивал и ушивал старые шмотки, великолепно имитируя машинный шов, и тут же разглаживал свою работу, проверяя пальцем температуру утюга. Потом с иголкой и ниткой опять бежал в душ. Единственное, что Матлин понял сразу и наверняка — это то, что Али здесь явно не в своей тарелке; и Суф здесь явно не в своей тарелке; кроме того, он и сам оказался явно в неуютной ситуации. Но если хоть какая-то «тарелка» Суфу так или иначе осталась, а Али сам был способен о себе позаботиться, то ему, несчастному Матлину, ловить было нечего ни в этом мире — ни в том. Состояние душевного дискомфорта преследовало его повсюду в равной степени, и даже полное одиночество от этого состояния уже не спасало.

— Теперь давай завтракать, — заявил Али, — я проголодался.

— Сходи в магазин.

— Деньги давай.

— Ишь, какой грамотный, — Матлин даже приподнялся с матраса, — хорошенькое начало, — он доковылял до тумбочки в прихожей и выгреб из ящика все остатки своих денежных накоплений. — А-а, забирай все. Только не трать сразу, вдруг нам с тобой еще раз захочется поесть.

Али пересчитал наличность, засунул во внутренний карман куртки и ринулся на улицу.

— Магазин в соседнем дворе, а хлебный — через дорогу, — прокричал ему вдогонку Матлин, — тебе надо объяснять, что такое «хлебный»?

— Ставь чайник, — махнул рукой Али, — сейчас я вернусь.

Глава 17

Али вернулся поздно вечером. Раскрасневшийся от морозца. С двумя хозяйственными сумками, битком набитыми красочно упакованной едой, не иначе, как от валютного супермаркета. Узрев на кухне небольшое сборище единомышленников из самого Матлина, матлиновой тетки Тамары и матлиновой матушки Нины Петровны, он слегка растерялся и, свалив сумки в угол прихожей, запутался в шнурках ботинок.

— Вот и Алик вернулся, — отозвались пожилые дамы, — Алик, присоединяйтесь к нам, пожалуйста.

Алик не заставил себя уговаривать и, едва успев отделаться от ботинок, ринулся на кухню и приложился к тарелке так, будто «приехал не из Санкт-Петербурга», а из блокадного Ленинграда.

— Бедненький, — пожалела его Нина Петровна, — с самого утра ничего не ел. Вы, Алик, к нам в командировку?

— Агум, — выдавил он сквозь порцию пережевываемого салата.

— Феликс почти ничего о вас не рассказывает. Вы вместе работаете?

— Мама, дай ему поесть, — вмешался Матлин.

— Может, хоть твой друг нам объяснит, где ты пропадаешь годами.

— Что вы, Нина Петровна, неужели Фелька вам ничего не рассказывал?

Фелька подавил в себе желание треснуть ему подзатыльник.

— Представьте себе, такой он у нас молчун. На космос, видите ли, работает.

— Да! Так оно и есть… Не расскажет. После такой работы на космос они все становятся страшными молчунами. Нет, чтоб соврать. Я вот соврал сегодня раз десять и ничего, жив. Представляете, сказал, что мне семнадцать лет, — поверили! И почему я не сказал, что пятнадцать?

— Сколько же вам на самом деле, Алик?

— Не поверите, Нина Петровна, я уже совсем старый мерин. Двадцать пять скоро.

Нина Петровна и тетка Тамара снисходительно ухмыльнулись.

— Надолго ли вы к нам?

— Я? — переспросил Али, отправил в рот солидную порцию пюре и тщательно ее пережевал.

— Как славно, — спохватилась тетка Тамара, — что вы приехали ко дню рождения Феликса, мы так долго не собирались вместе, а скоро юбилей.

— Когда? — обрадовался Али.

— Послезавтра. Как же? Феликс и этого не сказал?

Феликс повернулся к окну, чтобы недовольной гримасой не испортить аппетит окружающим.

— Он у нас Весы, — объяснила Нина Петровна, — типичные Весы. Сколько ни читаю его гороскоп — все точно.

— А я Близнец, Близнец, Близнец…

— Тогда вам двадцать пять еще не скоро.

Алик тяжело вздохнул и подтянул к себе миску с салатом.

— И ахнуть не успеете, как время пролетит. Если буду здесь, всех вас приглашаю.

— Не надейся, — возмутился Матлин, — я не собираюсь продлевать твое командировочное удостоверение.

От Алика за столом была одна сплошная польза. Во-первых, он сжирал все подряд со зверским аппетитом и расхваливал, не скупясь на комплименты. Чуткие сердца хозяек таяли от удовольствия, не обращая внимания на его «питерские» манеры; во-вторых, в-третьих, в-четвертых и в-пятых, все внимание с момента его «выхода на арену событий» было приковано к нему и только к нему. О существовании Матлина было забыто тут же и напрочь. Ему даже удалось под шумок расслабиться и чистосердечно поверить в питерского друга Алика, которым матушка и тетушка настолько увлеклись, что чуть было, не усыновили. Уж его-то они расспросили обо всем: где учился, в кого влюбился, почему не женился и откуда, собственно, взялся такой черненький и хорошенький? Непременно кто-то из родителей южных кровей? А когда дамы спохватились, что уже двенадцатый час, Али вызвался непременно их провожать, и дело шло к романтической прогулке под звездным небом. Но положение спас матлинов отчим, приехавший за подгулявшими сестрицами на машине.