Фантастические тетради - Ирина Ванка

Нина Петровна, целуя на прощанье своего пропащего Фелю, не смогла удержаться от выстраданных чувств:

— Твой Алик, конечно же, прелесть. Ты всегда умел находить друзей, но я жду, не дождусь, когда в этой квартире появится такая же симпатичная девушка… Кстати, Леночка в положении, ты их с Петей завтра пригласи. Они так беспокоились о тебе. Хоть поболтаете.

Петя был двоюродным братом Феликса, сыном тетки Тамары, а кто такая Леночка и почему она беспокоится о нем, будучи в положении, Матлин понял не сразу. Тетка Тамара, готовясь стать бабушкой, обострила у своей сестры ту же давнюю мечту, равносильную стихийному бедствию. И первое, что пришло в голову Матлина, когда церемония прощания завершилась лязгом дверного замка: «Господи, какое счастье, что Али не женщина. Я думал, что хуже быть не может».

— Где ты шлялся, — набросился он на Али, — откуда ты все это притащил?

— Ты доволен? — Али светился от счастья.

— Тех денег, что я тебе дал, на это не хватало.

— Кто тебе сказал, что это были деньги? — возмутился Али и выложил на тумбочку все до последней бумажки. — На, мне посоветовали оклеить ими сортир. — Вслед за «сортирными» купюрами из карманов дырявых вельветовых брюк посыпались долларовые бумажки вперемешку с новыми российскими, которые отличались от старых разве что количеством нолей.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Матлин. — Я надеюсь, ты ограбил государство, а не честных тружеников?

— Никого я не грабил.

— Может, хочешь сказать, что научился зарабатывать?

— Не хочу… зарабатывать.

— Выкладывай, паразит, откуда деньги?

— Не твое дело.

— Ах, вот как! — Матлин ухватил его за шиворот и слегка тряхнул. — Ты мне, сучий сын, что обещал? Я должен знать, чем ты здесь занимаешься! Или я тебя на цепь посажу…

— Выиграл, — пропищал Али, высвобождая свой мятый шиворот, — выиграл у наперсточников на вокзале двести баксов.

— Чего? — Матлин чуть не сел мимо табурета. — Ну да! Опять врешь? Это в принципе невозможно!

— Не вру, — огрызнулся Али и забился в угол прихожей.

— Ты понимаешь, что это мошеннический трюк? У них выиграть нельзя!

— Очень даже можно. Только надо мошенничать лучше их. Я поставил твою куртку за десять баксов.

— Мою единственную приличную куртку!

— Вот и я подумал, что это твоя единственная приличная куртка. Надо же было ее отыграть.

— И что, они так сразу отдали тебе деньги?

— Не сразу, постепенно.

— И за угол тебя не повели?

— Повели.

— Надеюсь, по мозгам-то ты получил?

— Они знаешь, какие гады! Чуть без штанов меня не оставили! Я просто обязан был рассчитаться!

— Господи, как тебе это удалось? Сколько ты выиграл?

— Триста. Сто они отобрали. Они хотели все отобрать, но двести я «загнул»…

— Как это?

— Так же, как они. Они меня научили. Целый день парились…

— Да уж, — вздохнул Матлин, — иди-ка ты, парень, сюда.

Али недоверчиво отклеился от угла.

— Иди, иди, не трону. Садись-ка, — Матлин подвинул ему табурет и дождался, пока он усядется, — ты бегать хорошо умеешь?

— Можно попробовать.

— Возьмешь завтра все деньги и пойдешь на другой вокзал. Играй, сколько дадут, а как поведут за угол — беги изо всех сил, можешь испариться на месте. Ради такого дела разрешаю. У нас с тобой теперь будут большие расходы.

— День рождения?

— В том числе и день рождения.

— Ты пригласишь меня, своих знакомых и…

— На женщин не рассчитывай. Или ты за этим сюда притащился?

Али обиделся.

— Я что-то сделал не так? Что-то не то сказал? По улице не ходи, к людям не приставай. Дай мне жить! Я же обещал, что ничего не случится.

Феликс еще раз пересчитал выручку: девяносто долларов и целая охапка «деревянных», ценность которых на вес определить затруднился.

— Живи пока, — решил он, — а там видно будет. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что мы мало зарабатываем в своей космической индустрии, — и сложил все это хозяйство на полочку в прихожей, куда в старые времена выгребал из карманов двушки и «метрошные» пятаки.

Следующим утром Али плотно позавтракал, потеплее оделся и отправился на заработки. А Матлин, заперев за ним дверь, уселся на полу и включил панораму Перры в тот момент, когда Суф вылезал из ее хвостового отсека.

— Сломалось что-нибудь?

Суф кивнул.

— Мы прогулялись немного. В себя прийти не можем.

— Перегрелись?

— Не могу понять, что с ней. Отключается. Сама. Будто боится чего-то. Пока я не разберусь, ты ей лучше не управляй.

— Что-нибудь интересное на орбите наблюдается?

Суф недовольно фыркнул.

— Ваши летают. Американцы летают, контейнер с дерьмом летает… без указания государственной принадлежности.

— Надеюсь, ты в ЦИФ его не потащишь?

Суф еще раз фыркнул.

— Я ушел с орбиты. Не могу смотреть на эти конструкции. Руки чешутся…

— Скажи лучше о главном. С болфом что-нибудь прояснилось?

— Имей терпение.

— Свяжись хоть с кем-нибудь.

— Из заповедника нельзя. А знакомых бонтуанцев у меня пока нет. Надо подумать.

— Пока думаешь, приглашаю тебя завтра на свой день рождения.

— Это еще что такое?

— В этот день я родился. Это мой праздник.

— Это, по-твоему, повод для праздника?

— Представь себе. Будут гости и даже выпивка. Так что, давай, подгребай к орбите.

— У тебя будут люди?

— Так… несколько человек, один гуманоид и одна мадиста.

— Ну, уж нет. Я плохо разговариваю, и парик на мне не удержится.

— Не волнуйся, я предупрежу, что у тебя лишай и контузия речевого аппарата. Мое дело пригласить, а твое дело уважить меня или обидеть, — Матлин подтянул к себе телефон, записную книжку и начал обзванивать старых знакомых, лелея в душе надежду, что никого из них не окажется дома.

— Они же нас в момент раскусят.

— Давай, давай, — ободрял его Матлин, — тебе больше трех суток на Перре нельзя. Окосеешь, кто болф поведет? Я не поведу.

— Нет. Нечего нам с твоими людьми смотреть друг на друга. И говорить нам тоже не о чем. Даже не проси.

Глава 18

Али явился к обеду с синяком во всю челюсть и расквашенной губой, но ни зеленкой, ни йодом смазать себя не дал. Как, впрочем, наотрез отказался рассказывать, кто его так отделал. Сказал лишь, что за дело. Как раз в этом Матлин не сомневался, а, подсчитав выручку, решил, что его питерского дружка уже знают на всех вокзалах. Али до позднего вечера прилагал свое неистовое трудолюбие к уборке квартиры и обустройству ее для грядущего торжества, а Матлин, уходя в магазин, на всякий случай сунул в карман складной ножик и очень внимательно обозрел окрестности подъезда.