Черный Гетман - Александр Трубников

Главное Дмитрию было уже известно, потому таиться в мелочах не было никакого резону. Ольгерд, изо всех сил стараясь выглядеть слабее, чем на самом деле, медленно и тихо, то и дело давая себе длинные передышки, рассказал обо всем, что с ними произошло. О договоре с Измаилом, путешествии на сечь, разговоре с Филимоном и злоключениях в Крыму, за которыми последовал военный поход на Клеменец. Душегубец слушал внимательно, не перебивал, покачивал головой. В глазах у него посверкивали искорки, в которых Ольгерд прочитал оттенок уважения, какое он сам обычно испытывал, встретив в бою достойного противника. Закончив повесть, он, собравшись с духом, спросил:

— И чего ты хочешь теперь?

Душегубец ответил не сразу. Посмотрел на Ольгерда уже совсем не ерническим, суровым взглядом, словно оценивая, насколько можно довериться обреченному пленнику в сокровенном. Желание выговориться победило.

— Чего я хочу? Да того, же чего и хотел всегда. С того самого часа, когда морозным московским утром тело моего отца, помазанного на царство Московское Дмитрия Иоанновича Первого было привязано к пушке, и прямо у меня на глазах разлетелось в клочки. Совсем немногого. Отомстить всем, кто приложил руку к смерти Дмитрия и вернуть себе трон, который принадлежит мне по праву рождения. Думал я об этом давно, но начал действовать только после того, как подслушал разговор Темира с казацким полковником. Темир, строя свои неосуществимые планы, был смешон, как евнух, мечтающий о плотской любви и мне с ним было не по пути. Я ушел на украину, сколотил свой отряд и начал ходить от Днепра до Волги, освобождая купцов и помещиков от греховного богатства, а их дочерей от невинности. Ждал своего часа и дождался. Как-то раз мы нарвались на стрелецкую засаду. Людишек моих перебили, а меня самого посадили в острог. О жестокости моей уже тогда легенды ходили, потому патриарх московский Филарет приказал тайно доставить меня к нему на разговор. Разговор оказался забавным. Сын Филарета, Михаил, был недавно избран царем Московским и истинный основатель новой династии, страшно боялся законных претендентов и самозванцев, а потому готов был пойти на все, чтобы от них и следа не осталось на грешной земле. Заключили мы с ним тогда договор, после смерти Филарета подтвержденный и самим Михаилом. Я со своим отрядом разбойничаю и под видом налетов уничтожаю всех, кто хоть как-то может оспорить право Романовых на престол: Рюриковичей, что были в близком родстве с московскими князьями, Годуновых и всех Шуйских, от мала до велика. За это мне обещано было немалое содержание лошадьми и оружием, а также вотчинные земли в глухом лесу, куда стрельцам и казакам настрого будет запрещено соваться. Правда не знали отец и сын Романовы, что я не им, а себе дорогу в Кремль расчищаю. Так годами и шло. После того как мы всех, на кого Филарет указывал извели под самый корень, от старцев, одной ногой стоящих в могиле, до новорожденных сосунков, новое дело моему отряду нашлось. Распорядился царь Михаил, чтобы мы как и раньше гуляли по польным украинам и пограничным землям, и убивали тех, кто исконные, еще со времен Великих княжеств Киевского да Литовского, вотчины имел, и новому царю из рода Романовых присягнуть побрезговал. Вот тогда-то, уж не обессудь, мне твой Ольгов на пути и попался. Имей твой отец поменьше шляхетской гордыни, был бы живехонек, а так если не я, так другие. Романовы свой вотчинный огород тогда хорошо корчевали, с заделом не меньше, чем лет на триста… Шли годы, отряд мой рос, из Кремля нам уже не коней и пищали, а золото с серебром возили. Я же все это время искал Черный Гетман. Думал уже на Дону и объявиться, как законный наследник престола, да казачков подымать на Москву, но тут, как назло, Михаил помер и на трон взошел его сын, Алексей. А это был совсем иной человек, как правитель не в отца и не в деде пошел. Воспитанный не в крови Смутных времен, а в кремлевских палатах, управлять державой стал по-иному и в услугах вольных охотников не нуждался. Не прошло и года как он, разбирая доставшиеся в наследство тайные отцовы дела, он прознал о моем уговоре с Филаретом. Недели не прошло, как на нашу поимку был послан чуть не целый стрелецкий полк со строжайшим приказом пленных не брать, а опасных татей перебить без пощады на месте. Уйти-то я, конечно, ушел, только вот людей своих и все нажитые запасы потерял. О том, чтобы возглавить бунт, не было теперь и речи. С тех пор я и стал тем что есть — волком лесным, которому страшно на люди показаться. Ну да ладно, худшее позади. Теперь Черный Гетман, наконец, у меня, а стало быть, время близко…

— И что же тебе даст Черный Гетман? — не выдержав, перебил Ольгерд.

— А ты что, не знаешь? — спросил Дмитрий. Не на шутку увлекшись рассказом он позабыл об уговоре "баш-на-баш" и, не чинясь, продолжил:

— Для запорожских казаков тот, кто владеет Черным Гетманом — предводитель, который спасет от врагов их Украину. Объявившись, я сразу же соберу вокруг себя изрядной войско. Но это только треть дела, ведь для московитов, которым плевать с кремлевской колокольни на все казацкие байки, я в первую голову родной внук царя Иоанна. Многие бояре сегодня недовольны Романовыми и готовы будут примкнуть к восстанию. Но при том, что его возглавит не худородный самозванец, а законный претендент.

В рассуждениях последнего Рюриковича Ольгерд узрел изрядную прореху. Из того, что он знал о смутных временах, мало кто считал Дмитрия Самозванца подлинным царевичем Дмитрием, чудом спасшимся в Угличе, а потому у его сына было не так уж много шансов стать во главе боярского восстания, как ему представлялось.

— Но и это еще не все, — не на шутку уже увлекшись, вещал Душегубец. — Не забывай, что по материнской и ногайской крови я Чингизид. Если старый дурак Толуй одумается и будет делать, что я скажу, то я со временем стану сперва ногайским беем, а затем, сместив оплывших жиром Гиреев, и крымским ханом. Да и в Клеменце, в свите Яна Казимира я время зря не терял. Этот король, пешка в руках иезуитов, уже сейчас остался без королевства. Пройдет немного времени и он отречется от престола, после чего род Ваза потеряет власть над Польшей. Шляхта кинется искать нового короля. И если свою кандидатуру выставит на сейме сын Дмитрия, при котором поляки безраздельно царили в Москве, человек, держащий в узле казаков и татар, претендующий на шапку Мономаха, да к тому же обещающий шляхте небывалые вольности и привилегии, то такой претендент сможет привлечь на свою сторону очень и очень многих.

И ведь с чем черт не шутит, у этого может все получиться, тоскливо подумал Ольгерд. Собой виден, через людей переступает, что через корни на лесной тропе, кровь готов проливать хоть ручьями, хоть реками. И главное — нескорушимо, до абсурда, уверен в собственной правоте. Вот тебе и лесной разбойник, падкий до древних реликвий…

Разговор был закончен. Боль в затылке снова дала о себе знать. Ныли, затекая, крепко связанные ноги. Ольгерд справился с подкатившей дурнотой, поднял глаза на Душегубца и прочитал в них, словно в раскрытой книге свою ближайшую судьбу. Жить ему, без сомнения, оставалось с комариный чих. Он сглотнул подступивший к горлу комок и попросил:

— Покажи Черный Гетман.

— Зачем он тебе? — искренне удивился Дмитрий. — Понял бы еще твоего лысого дружка, для него это святая реликвия. А тебе-то чем интересны эти волхвовские цацки?

— Слишком много из-за него крови пролито. Хочу своими глазами увидеть.

— Ну что ж, смотри!

Душегубец вытянул из-за спины продолговатый завернутый в холстину предмет. Отбросил грубую ткань и в руках у него засверкал в отсвете факела черный пернач. Был этот странный предмет, безо всякого сомнения, сделан из железа, однако поверхность имел неровную, словно выломанный из жилы кусок угля с тысячью черных сверкающих граней, по которым бегали красно-желтыми искрами отблески пламени.

— Поглядел? — и сам налюбовавшись вволю, спросил Душегубец, снова заворачивая реликвию в холст. — Завидуешь мне, поди? Только завидовать тебе нет резону — если верить всем преданиям и легендам, которые вокруг этого пернача гуляют, то он лишь у того будет силен, в чьих жилах течет настоящая великокняжеская кровь. Кроме этого и обряд особый нужно провести — в полнолунную ночь напоить досыта Черный Гетман алой водицей. Тогда-то его хозяин полную силу и возьмет.

Ольгерд молчал. Душегубец, снова придя в какое-то лихорадочное возбуждение, продолжил:

— Порадовал душу? Пожалуй что на этом и распрощаемся. Только уж, зла на меня не держи, но смерть я тебе уготовил не простую, а лютую. Ты ведь такой и достоин. Сам посуди, в Ольгове я тебя не убил, ты спасся. В лесу бросил раненым — ты уцелел. Значит оба мы бросаем вызов судьбе. Сейчас третий раз, так что я и теперь кровь проливать не стану. Крипта эта сделана добротно, все щели замазаны, воздуху неоткуда пройти. Дышать тебе здесь от силы до утра.