Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 4 - Дмитрий Быстролётов

— Это фальшивка и провокация! Убирайтесь вон или я вызову полицию!

Незнакомец понял маневр, пришёл в ярость, но сдержал себя, сказав:

— Вы не представители великой державы, а жалкие мошенники! И удалился.

Ответственного товарища очень похвалило непосредственное начальство: он сэкономил для страны большие деньги. О последующих же годах никто не подумал, и промах остался никому не известным.

Теперь перебежчик предал его огласке. Книжку прочли в Москве. Я срочно был вызвали из глубокого подполья. Благополучно добрался через полдесятка границ. Мне подали книгу, открытую на нужной странице. На полях карандашом было помечено: «Возобновить».

Я пожал плечами:

— Дураки, конечно, но при чём здесь я?

— А прочли слово «возобновить» на ПОЛЯХ?

— Прочёл.

— Писал Сталин. Это приказ. Сегодня ночью уезжайте обратно за рубеж, найдите этого человека и возобновите получение от него всех материалов!

Я раскрыл рот:

— Да где ж его найти?

— Ваше дело.

— Да ведь о нём только и известно, что маленький с носиком. На земном шаре таких миллионы!

— Возможно.

— Как же его искать?

— Если бы мы это знали, то обошлись бы без вас. Приказ понятен? Выполняйте! Денег получите без ограничения, время на операцию даётся с жёстким ограничением. Идите!

Так я снова очутился на берегу В Женевского озера. Сел на скамейку и принялся не спеша кормить лебедей.

На земном шаре два с половиной миллиарда человек. Среди них мой Носик. Как же его найти? С чего начать?

Среди моих подчинённых была молодая пара — Пепик и Эрика, смелые и исполнительные люди, оба хорошие фотографы. Я послал их дежурить около итальянских посольств в качестве уличных фотографов с заданием заснять всех чиновников небольшого роста. Начать с больших столиц и постепенно перейти к маленьким. Поимённые списки чиновников у меня уже были. Но, кормя лебедей, я думал, что Носик вообще не может быть чиновником и связан не с маленьким городом. Он — не изменник, а передатчик изменника и работает в большой столице.

Через неделю лебеди уже узнавали меня и мчались со всех сторон, едва я усаживался на скамье. А я думал дальше. Нет, риск такого предательства слишком велик… Чиновник посольства, имеющий доступ к шифрам, у всех на виду… Передатчик будет замечен… Предателем может быть только работник шифровального отдела итальянского Министерства иностранных дел. Через неделю я уточнил: «Или член правительства!»

Я съездил в Рим, в раздумье походил около прекрасных старинных дворцов. Где-то в них сидит предатель, но мне его не найти… надо искать с другого конца — с передатчика.

К тому времени пришли материалы от фотографов — ничего подходящего, и письмо из Москвы — дополнительно сообщалось, что ответственный товарищ запомнил две дополнительных приметы: 1) Носик держался развязно и не выглядел вышколенным дипломатом, и 2) на его лице обращал на себя внимание золотистый загар, и красноватый цвет носа объяснялся, вероятно, не пристрастием к вину или болезнью, а солнечным ожогом.

В этот день лебеди получили тройную порцию. Во-первых, манеры Носика подтверждали мою догадку — он не предатель своей родины, а только агент предателя, а золотистый загар… Я думал неделю и вдруг ударил себя по лбу — это горный загар, Носик или швейцарец, или живёт здесь! Но где же именно? Где в крохотной Швейцарии может болтаться агент предателя, имеющий дело с разведками и идущий на смертельный риск? Только в Женеве! В городе, где вокруг Лиги Наций кишат агенты трёх десятков разведок, зная свою безнаказанность, потому что никто из них местными швейцарскими делами не интересуется. Носик живёт в Женеве! Он бродит по улицам рядом со мной!!

Лебеди опять в этот счастливый день получили немало, а я вызвал сюда Гана ван Лоя, моего чудесного антверпенского рисовальщика.

Женева — скучный, чопорный кальвинистский город, и все весёлые иностранцы, особенно сомнительного поведения, непременно бывают в двух местах — в дорогом «Интернациональном баре» и а более дешёвой пивной «Брассери Юни-верселль». Стены обоих заведений покрыты портретами именитых посетителей с их собственноручными автографами. Среди портретов немало фотографий, но попадаются и бойко рисованные заезжими художниками. Сказано-сдела-но. Я засадил Гана в «Брассери», а сам уселся с карандашом и бумагой в «Баре». И оба мы в один день поймали Носика!

— Здорово! — сказал я. — Ну, и что было дальше?

— Дальше предстояло идти на риск. Признаться, что я — советский агент, казалось нецелесообразным, потому что оскорблённый Носик, вероятно, нам не доверял и нас ненавидел больше, чем кого бы то ни было. И я решил — выдам ка себя за японского шпиона, и пусть поможет мне сам великий Будда!

Бармен Эмиль, агент всех разведок мира, подал нам виски с содой, когда я уверенно опустился в кресло рядом с Носиком. Людей было мало, Эмиль отвлёкся болтовней с красивой американкой.

— А ведь мы знакомы! — нагло начал я, раскрывая золотой портсигар.

— Что-то не помню! — удивился Носик, но сигарету взял. — Кто же нас познакомил?

— Не кто, а что, синьор, — ответил я. Сделал внушительную паузу и прошептал Носику в загорелое ухо: — Итальянские шифры!

Он вздрогнул, но сразу овладел собой:

— Эмиль, плачу за обоих! Выйдем, мсье.

На улице очень крепко сжал мне локоть:

— Ну?!

— Локоть здесь не при чём, а стреляю я отлично, — ответил со смехом я. — Будем друзьями! Японцы не могут сами вести свои дела из-за разреза глаз и цвета кожи, но они молчаливы как могила и хорошо платят. Я знаю, что у вас бывает товар, а у меня всегда деньги. Повторяю — давайте будем друзьями!

— Носик, конечно, спросил, откуда вы узнали, что он торгует шифрами?

— Не будьте наивным. Таких вопросов разведчики не задают и на них не отвечают. Мы стали сотрудничать, и в ходе дела постепенно выяснилось следующее: торговлю шифрами Италии на широкую ногу поставил граф Чано, министр иностранных дел, женатый на Эдде Муссолини. После опубликования книги нашего перебежчика, Чано организовал провокацию с исчезновением шифровальных книг в берлинском итальянском посольстве, нагрянул туда с ревизией и обвинил невиновного человека в измене. Невиновный был уничтожен, а Чано прослыл неукротимым борцом за родину. Кстати, этим защитным маневром он подтвердил информацию о своей роли в этом деле, по крохам собранную моей неутомимой молодой парой.

Носик оказался отставным офицером швейцарской армии, итальянцем по национальности, с большими связями в Риме и в Ватикане: его дядя был кардиналом. Работать с Носиком было не скучно. Получив пачку денег, он прежде всего их нюхал и спрашивал: