Трое из Леса - Юрий Никитин

Мрак оглядел его подозрительно, но волхв смотрел чисто, искренне. Таргитай уже умирал с голоду, глаза были жалобные, умоляющие. Румяные как яблоки щеки поблекли.

— Как прикидываться научились! — восхитился Мрак. — Прямо в глаза брешут. Сыграй сперва. Обед тоже нужно заработать.

Таргитай вздохнул притворно, но пальцы уже с радостной дрожью нащупывали сопилку.

Они двигались через Степь большей частью ночами. Для Мрака что ночь, что день — все едино, но изгои страдали, увязали в траве, проваливались в норы, стукались с разбега лбами. В ясные лунные ночи бежали, разогреваясь на ходу, в безлунные двигались шагом, а то и вовсе спали. Таргитай сам не мог решить, когда идти лучше: днем по жаре, ночью в темноте или вечером, когда комары лютуют особенно?

Для Мрака вопроса не было: двигаться тогда, когда безопасно. Безопаснее всего было днем спать, отыскав густые заросли травы или кустарника. Чуткое ухо Мрака даже во сне сообщало о степняках. Не высовываясь, он решал, остаться ли на месте, убираться ли с пути.

Еще через две недели пути снова ощутили могучее дыхание большой воды. Мрак ускорил бег, изгои бежали, сцепив зубы. Воздух становился все насыщеннее водяным паром. Мрак озадаченно крутил головой, но река не появлялась.

Они увидели берег лишь на другой день. Мрак взбежал на крутой вал, застыл. Изгои покарабкались к нему, ноги скользили по непривычно сочной мясистой траве с толстыми стеблями. Мрак почему-то застыл, даже не помахал им рукой.

Таргитай взбежал к нему и тоже застыл. Перед ним была не река. Даже не Река, а что-то непонятное. Воды настолько много, что не видно конца-края. По ней сами по себе ходят тяжелые волны, будто бродит невидимый великан. Нет, даже великан не смог бы потревожить эти воды!..

Олег сказал дрожащим голосом, в котором странно смешивались ужас и удовлетворение от своей правоты:

— Я ж говорил… Край Мира и должен идти по воде!.. А вы двое: Степь, Степь…

Все трое долго молчали, боясь взглянуть друг на друга. Даже Мрак не хотел бы, чтобы увидели его потрясенное лицо. Река немыслима, еще шире предыдущей. Таких рек просто не могло быть на свете. Эти массы воды куда-то еще двигаются, волны почти в рост человека. На вершинках как от ярости белеют гребешки пены.

Наконец Мрак первый нарушил благоговейное молчание:

— Да, но что во-о-о-н там за водой?..

— А что там? — насторожился Олег.

— Полоска земли.

Олег долго двигал бровями, складками на лбу, даже уши шевелились от натуги.

— Там остров мертвых, — сказал он наконец. — Туда уходят души умерших… Ну, тех, кто перестал превращаться в зверей. Там и живут. А эта река — граница между миром живых и миром мертвых. Иначе великая неразбериха и непотребство учинились бы…

Мрак пристально всматривался:

— Леса не видать… А какой же вирый без леса? Где им охотиться?.. Или то не вирый, а то, другое? Олег, загляни в свою книгу. Я думаю, что мы дошли до края земли.

Олег оторопело сел, прижал локтем мешок. Его глаза не отрывались от чудовищной реки, лицо побледнело. Таргитай тоже опустился на землю, ноги не держали.

— Похоже на то, — проговорил наконец он. Его глаза со страхом смотрели в необозримую водную гладь. — Я слышал, что вокруг земли течет Мировой Океан. В середке Океана лежит дивный остров Буян. Там великие чудеса, но туда не попасть смертному!

Мрак вытащил из-за плеча лук, натянул тетиву, потрогал пальцем. Тетива запела.

— А жрать все равно надо, — вздохнул он. — Даже на краю земли. Соберите хворост.

Он пошел, затем побежал вдоль берега. Таргитай и Олег переглянулись. Странно, есть хотелось даже в таком чародейском месте, как край белого света.

Костер развели прямо на берегу. Мрак сам подкладывал хворост, следил, чтобы огонь был хорош, а дыма — ни-ни, ибо земля истоптана копытами, вдоль берега тянутся исхоженные дороги, все пропитано чужими запахами. Киммеры освоили и край света, могут заметить дым, а от коней в Степи не уйдешь… Это их земля, земля кочевников, огромных стад, даже почва держит запахи крови, сыромятных кож!

Сам Мрак поел сырого мяса, уговаривал изгоев вести себя по-мужски — костер далеко заметен, сырое мясо здоровее, но оба уперлись, отказались наотрез, еще и на нем висели, уговаривали. Он догадывался, что стараются ради него: мол, поест сырого — скорее останется волком навеки.

Таргитай потянулся к дудочке, после обеда играется лучше, но Мрак вдруг замер, сжал руку в кулак. Изгои услышали далекие голоса. Таргитай ощутил леденящий озноб. Голоса слышал ясно, но на берегу пусто. Духи воздуха, прячась в невидимости, играют злые шутки?

Мрак выругался, указал рукой на необозримую водяную гладь. Далеко, в двух-трех полетах стрелы, плыли плотно сбитые в ряд бревна. Ровный квадрат, словно половодьем выломало бревенчатую стену дома, на бревнах — шалаш из зеленых веток, из него торчат голые ноги. Один мужик, угрюмый и лохматый, налегал грудью на странного вида длинное тонкое бревно с широкой лопастью, что пенило воду за плотом, рядом с ним на корточках сидел другой — полуголый, загорелый. Он резал на куски большую рыбу. Еще один сидел на краю бревен, свесив ноги в воду, чинил плотную рубаху. Завидев на берегу невров, он отложил лохмотья, оскалил страшно зубы, поднял левую руку кулаком вверх, а правой стукнул по бицепсу. Мрак засопел, приставил большой палец к виску и помахал остальными. Мужик радостно вскочил на ноги, приставил растопыренные пальцы к носу, потом к ушам, почесал между большими пальцами ног, сделал жест, что, мол, ручки вот они.

Невры провожали их взглядами, пока плот не скрылся из глаз. Мрак, красный, как после бани, сказал зло:

— На богов рожами не походят.

— Но Мировой Океан…— заикнулся Олег.

Мрак пристально всматривался в темнеющую полоску:

— А что, ежели то не Буян-остров, а просто противоположный берег?

Олег ахнул:

— Мрак, окстись! Такой широкой реки быть не может!

— Сам знаю, — огрызнулся Мрак. Его кулаки сжимались и разжимались, а пальцы словно сами по себе складывались в оскорбительные комбинации. — Но это жалкие оборванцы… Это не степняки, ясно. Похожи на полян. Или на славов. Могут быть и антами — рожи больно нашенские. Тот, что за веслом, вылитый Тарх, только почище…

— У них вода рядом, — сказал Таргитай с обидой.

— Не о том речь, — отмахнулся Мрак. — Степан гутарил, пусть ему тепло будет в вирые и много баб, что ежели секрет волшебства становится известен, то перестает быть волшебством. Нет, перестает зваться волшебством, а величается отныне умением. Верно, волхв?

Олег сказал медленно, в его глазах все еще было безмерное удивление: