Адвокат. Судья. Вор (сборник) - Андрей Константинов

– Легавым сдал, сучара?!! – крикнул Танцор в лицо открывшему от удивления рот Ноилю. «Казанец» ничего ответить не успел, потому что Танцор, присев, дважды выстрелил ему в грудь. Тупые «пээмовские» пули отшвырнули Ноиля на снег, а Танцор побежал к Малой Невке, надеясь вырваться из кольца, а может, и не надеясь, а так – в горячке… В конце концов, про Сашу-Танцора всегда говорили, что он парень с большими странностями.

– Стой, стрелять буду! Стой! – закричали несколько голосов, и Танцор обернулся, по-звериному оскалив зубы. Поскольку в руке у него был пистолет, автоматные очереди ударили сразу, а дистанция была слишком короткой, чтобы пули пролетели мимо…

Танцора словно перерубило в поясе, он согнулся, упал на колени, непослушной рукой вскинул пистолет и успел еще выстрелить и попасть в бежавшего к нему омоновца… Других выстрелов Танцор уже не услышал, одна из пуль попала ему в рот и на выходе разворотила затылок…

Сидевшей в «BMW» Катерине все происходившее за окном казалось какими-то дикими кадрами из дурацкой детективной ленты. Все произошло слишком быстро и неожиданно. Она видела, как упал сначала Ноиль, потом Танцор, как помогали встать сбитому пулей омоновцу, который, сняв бронежилет, начал щупать ребра, видимо, не веря, что остался жив… Все прикрывавшие стрелку с обеих сторон братки уже лежали на снегу, лицами вниз, с наручниками на руках. Их по одному поднимали за уши (слишком короткие прически не позволяли схватить за волосы) и волокли к подъехавшим автобусам. Кате казалось, что она видит какой-то дикий сон. К «BMW» направился какой-то парень в кожаной куртке и джинсах. Катерина узнала того самого опера, который забрал Олега из «Венеции» во время банкета. Она открыла дверь и вышла из машины.

– Знакомая фигура, – присвистнул Степа Марков (а это был именно он), окидывая взглядом Катю. Она казалась совершенно лишней и неуместной в таком скоплении здоровых и грубых мужчин. – Вечерние прогулки на свежем воздухе?

Катя, конечно, уловила иронию в вопросе Маркова, но сделала вид, что все происходящее вокруг ее никак не касается.

– Добрый вечер, – Катерина старалась, чтобы ее голос звучал уверенно и не дрожал. – Как я понимаю, вы тут всем командуете? Я прошу вас разобраться объективно, произошло какое-то недоразумение.

– Разберемся, – кивнул Степа. – А как же. В сроки, установленные законом. Мадам, позвольте вашу сумочку…

– Вы!.. – вспыхнула Катя. – Вы бы лучше бандитов ловили!

Но сумочку все-таки отдала.

Марков хмыкнул, но ответил достаточно вежливо:

– За нас начальство решает, кого ловить. Скажут бандитов – будем бандитов хватать, а пока вот – приходится юных птицеводов беспокоить… – Степа кивнул на братков, которых продолжали грузить в автобусы. – Вы-то что здесь делаете, Екатерина Дмитриевна?

– Я оказалась здесь совершенно случайно, – сухо ответила Катя и зябко передернула плечами.

Степа механически кивнул и начал выкладывать содержимое сумки на капот «мерседеса». Какой-то документ его живо заинтересовал, Марков даже повернулся, чтобы внимательнее рассмотреть его в холодном резком свете фар. Несколько раз он быстро перевел взгляд с документа на Катерину и обратно, а потом удивленно присвистнул.

– Екатерина Дмитриевна, скажите, пожалуйста, как вы объясните тот факт, что в вашей сумочке находится загранпаспорт на имя Добрыниной Виолетты Максимовны с вашей, между прочим, фотографией? Готовитесь к международному конкурсу двойников?

Кате показалось, что земля качнулась у нее под ногами. Марков держал в руках ее липовый загранпаспорт, который должен был лежать дома, в тайнике под паркетом… Этот документ она держала на всякий случай, никогда им не пользовалась и даже не брала в руки уже несколько месяцев…

– Я… – хрипло выдавила из себя Катерина. – Я… никак не объясню… Это провокация… Я в первый раз в жизни вижу этот документ… Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы без адвоката!

Степа пожал плечами и усмехнулся:

– Адвокат вам, Екатерина Дмитриевна, не поможет… – Фраза получилась двусмысленной, и оба поняли это.

– Посмотрим, – с вызовом ответила Катя, пытаясь собраться и понять, что происходит. Это ей никак не удавалось, она с трудом балансировала на грани истерики.

Между тем кинолог со странного вида спаниелем на поводке обходил машины задержанных братков. Катя механически отметила про себя, что, видимо, этот спаниель натаскан на наркотики: ходили слухи, что такие собаки сами были законченными наркоманами и держались на «службе» всего несколько лет, а потом умирали. Трясущийся пес деловито обшастал все машины и вдруг резко бросился к Катерине, начал лаять, беситься и хватать зубами ее правый сапог.

От предчувствия чего-то непоправимого Кате стало холодно. Марков с кинологом обменялись несколькими тихими фразами, а потом Степа обернулся и внимательно посмотрел Катерине в глаза.

– Я прошу вас, Екатерина Дмитриевна, сесть в машину и снять сапоги – ненадолго…

– Может быть, вы прикажете мне вообще раздеться перед вами?! – Катя попыталась вложить в свой ответ максимальное количество яда и презрения, но фраза все равно прозвучала жалко и испуганно.

– Нет, – покачал головой Степа, – приказывать раздеваться я вам не буду, это не в моей компетенции, к сожалению, а вот сапожки вам снять все-таки придется…

Катерина тяжело опустилась на заднее сиденье «мерседеса» и трясущимися руками начала стаскивать сапоги.

Как только сапоги оказались в руках Маркова, спаниель утратил к Кате всякий интерес и начал бросаться на Степу.

Катерина поджала зябнущие ноги в тонких колготках и непослушными пальцами достала сигареты. Степа вежливо поднес ей огонек зажигалки, а потом начал мять и прощупывать каждый шов на сапогах. Когда щелкнула секретная пружинка и на правом сапоге сдвинулся каблук, Катя даже не удивилась тому, что из тайничка вдруг хлынула тонкая струйка белого порошка – подсознательно она уже ждала чего-то подобного. Марков быстро перевернул сапог, не давая порошку полностью просыпаться на снег, спаниель совсем обезумел, хрипел и трясся, пытаясь достать крупицы порошка…

– Да, – сказал Степа с какой-то даже растерянностью в голосе, – интересная картина вырисовывается… Сапоги вы, очевидно, тоже сегодня в первый раз видите, Екатерина Дмитриевна? Наверное, вам их дали поносить?

Катерина закрыла глаза и молчала.

– Так, – подвел итог Степа. – Придется все-таки проехать к нам на Литейный, там и разберемся, откуда что взялось.

Минут через пятнадцать местечко «кричи-не-кричи» опустело. Автобусы увезли задержанных, «скорая» – умирающего Ноиля, остались лишь постовые да двое омоновцев, стрелявших из автоматов, – им нужно было дождаться дежурного следователя. Милиционеры поворачивались спиной к ветру, перекуривали и возбужденно обменивались впечатлениями, стараясь пореже смотреть в сторону Малой Невки, где в глубоком снегу лежал на спине мертвый Танцор. Казалось, он смотрел неподвижными глазами в черное небо и улыбался…

Антибиотик узнал о задержании группы и стрельбе на стрелке в тот самый момент, когда Катю вели по угрюмому коридору третьего этажа дома номер четыре по Литейному проспекту.

Виктор Палыч отреагировал на плохие новости удивительно спокойно: видимо, интуитивно ждал их, предчувствовал…

Доклад своего подручного Васи Антибиотик выслушал, ни разу не перебив. Потом долго молчал, закрыв глаза и массируя пальцами виски. Он казался старым и усталым, но когда веки Антибиотика снова поднялись, плеснуло из-под них на Васю холодным волчьим блеском.

– Челищев где? Его что, на стрелке не было?

Двухметровый Вася молча покачал головой. Виктор Палыч вскочил с кресла и забегал по кабинету.

– Сыскать… Найди мне его, Васенька… Черепу позвони, он людьми поможет. Из-под земли мне его найдите!

Следующие сорок минут Виктор Палыч провел в кресле. Его лицо казалось абсолютно спокойным, глаза закрыты, и если бы не нервный тик, время от времени пробегавший по векам, можно было бы подумать, что он спит. На самом же деле в душе Антибиотика творилось черт знает что. Виктор Палыч не понимал, что происходит, и это унижало его. Такого чувства он не испытывал давно, поэтому нервы его буквально вибрировали от бешенства. Челищева не было на стрелке. Неужели он?

Зябко стало Антибиотику, неуютно, но тут ход его размышлений нарушил Вася:

– Челищев в мусарне валяется еле живой, говорят, уделали его, как Бог черепаху… А «мерс» его на Кировском стоит, простреленный, сейчас на штрафстоянку поволокут…

Виктор Палыч, не отдавая себе в этом отчета, вздохнул с облегчением:

– Во сколько его повязали?

– В восемнадцать тридцать пять, – Вася для убедительности сверился со своим ежедневником. – Создавал аварийную обстановку, сопротивлялся при задержании, хулиганил…