Песня, призвавшая бурю - Юлия Диппель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неприкрытая боль в его голосе заставила мое сердце сжаться. Как же он это переносил? Ответственность, одиночество, ничтожно малая надежда на успех, которая почти растаяла… и все же он не сдавался. Это вызывало уважение. Если бы он не собирался упечь меня за решетку, я бы, наверное, ни секунды не медлила и помогла бы ему. Но действительно ли моя помощь изменила бы что-то? Папка всегда говорил, что, если бы людям чаще давали второй шанс и они разумно бы этим распоряжались, мир стал бы вполовину менее безрадостным. Не заслужил ли Арез второго шанса? Не как Сир сиров, а как любящий брат? Мой рассудок еще медлил, но тело уже было согласно.
Я забрала у него чулки и проглотила образовавшийся в горле комок.
– Но ведь… метель все еще можно остановить.
Горячее железо
Арез взглянул на меня. Если он и был удивлен, виду, как обычно, не подал. Вместо этого он внимательно меня оглядывал. В его глазах мелькнул золотой оттенок, но лишь на долю мгновения. Затем он закрыл их и безрадостно рассмеялся.
– Вот, значит, каково это…
Я нахмурилась.
– Каково что?
– Когда тебе сочувствуют.
Что-о?!
– Это вовсе не сочувствие и даже не предложение!
Мой гнев, похоже, никак не подействовал на Ареза. Он абсолютно безразлично мне улыбнулся.
– И что же это тогда?
– Факт. Я полагала, мы можем поговорить об этом как взрослые.
В его взгляде блеснула усмешка. Я была уверена, что на языке у него вертелось какое-нибудь уничижительное выражение, но в последний момент он решил сказать иное.
– Хорошо, давай поговорим как взрослые, – он поджал ноги под себя и посмотрел на меня. – Да, Син, именно сейчас было бы очень полезно, чтобы метель наконец прекратилась. Но есть и другие решения этой проблемы, так что я не стану требовать, чтобы мы переспали. Особенно учитывая, что ты мне сегодня ясно дала понять, что больше ты во мне не заинтересована.
Теперь уже у меня на языке вертелось уничижительное выражение, но я подавила в себе желание дерзить. Если бы только это не звучало так, точно уязвленная мужская гордость. Во имя всех богов, это же я первой начала эту тему, о каком тогда принуждении может идти речь? Но хорошо, разговор должен все же быть целенаправленным, поэтому я взяла себя в руки.
– Я просто не в восторге от мужчин, которые не держат свое слово. Тем не менее я начинаю подозревать, что за твоим высокомерным фасадом, возможно, кроется порядочный парень, который поступает неправильно только по правильным причинам.
Едва я это произнесла, пропасть между нами точно стала больше, его лицо – замкнутее, а тон голоса – отстраненнее.
– Ты слишком доверчива, Син. Я по-прежнему мужчина, который не сдержал свое слово и подверг твою жизнь опасности. И я бы снова сделал это, если бы это помогло мне спасти Кьяна.
– Я знаю. Ты любишь своего брата. Это я понять в состоянии. Если бы речь шла о моем отце или о моей сестре, я бы поступила так же. И поэтому я считаю, что ты заслужил помощь.
Он горько рассмеялся.
– Ты ведь не помощь мне предлагаешь, а свое тело. И если не из сочувствия, то в обмен на что-то, но на что? Мою благосклонность? Мою благодарность? Твою свободу? Что же стало с той Син, которая готова отдаться мужчине не по расчету, а для своего собственного удовольствия? – качая головой, он встал и начал упаковывать рюкзак. – Это ниже твоего достоинства. Да и моего тоже.
Я даже дара речи на время лишилась, так меня задело презрение в его словах. Кто вообще говорил о расчете? Да мы последние пару дней были так увлечены друг другом, что целый пруд могли бы вскипятить. А теперь он меня выставляет потаскушкой, которая пользуется возникшей ситуацией, чтобы получить кое-какие преимущества? Я всего лишь хотела помочь ему!
– Ну спасибо, это мне и было нужно, – сердито прошипела я и, свернув чулки в комок, швырнула им в него. – Я была на грани того, чтобы совершить чудовищную ошибку. К счастью, ты вовремя мне напомнил, какой ты на самом деле самодовольный идиот.
Арез фыркнул.
– Всегда пожалуйста, – чулки полетели мне в лицо. – А теперь одевайся. Нам надо идти.
– Мне ничего не надо, – обиженно надулась я. Не хотел моей помощи, значит, и не получит ее. – Я больше тебе не служу. Я всего лишь твоя пленница, которая никогда не отличалась послушанием и покорностью.
– Осторожно, Син. Я ведь не буду терзаться угрызениями совести, если придется тащить тебя обратно на постоялый двор за волосы.
За волосы?! Он действительно это сказал? То есть я понимала, конечно, что это просто выражение такое, но и Арез прекрасно знал, что для меня оно имеет несколько иное значение.
Я свирепо на него посмотрела.
– Ну попробуй. Но можешь быть уверен, я использую любую возможность, чтобы тормозить тебя в пути.
– Даже связанная, с кляпом во рту и переброшенная как мешок через спину моей лошади? Все же в таком состоянии мешать мне в пути будет очень проблематично, – он язвительно улыбнулся. – Или ты думаешь, что ты – первая преступница, которая оказывает сопротивление при задержании?
– О нет, разумеется, нет. У вакаров очень большой опыт в том, что касается сдачи кидхов людям на суд.
Арез поднял глаза от рюкзака. Его глаза уже были не синими, а холодными серыми.
– Ты не кидх. Была бы ты кидхом, я бы не сдавал тебя людям, а наказал бы самостоятельно.
– По какому праву? – фыркнула я. – Ты Сир сиров, вождь племени вакаров. Ты владеешь Сердцем Ночи, что делает тебя хранителем всех темных кидхов. Но не более того. Никто не назначал тебя владыкой всего волшебного мира. Единственная причина, по которой никто не восстает против вашей самонадеянности, – это страх. Кстати, в таком случае ты не вождь, а тиран.
Тихий рык, пронесшийся по комнате, был достаточно грозным, чтобы заставить пуститься в бегство даже маленького рогатого домашнего духа. С большей силой, чем было нужно, он завязал свой рюкзак и встал.
– На твоем месте я бы крайне тщательно подбирал следующие слова.
– Что и требовалось доказать, – сухо заметила я. – Самый настоящий тиран, который требует замалчивать неугодную правду, угрожая насилием.
Глаза Ареза стали серебристыми и сияли угрожающе ярко, но мне было все равно, потому что он зацепился за мой аргумент.
– Правду? – его голос резал воздух в комнате точно клинок, медленно вонзавшийся в мягкую плоть. – Ты не знаешь правды. Ты понятия не имеешь, при каких условиях моему отцу пришлось взять руководство
