Исход зверя - Василий Головачев

Черная пелена сползла с глаз Антона, зрение вернулось к нему. Однако он вряд ли смог бы долго сопротивляться верховной жрице храма, в которую вселилась «проекция» Морока, многократно усилив ее природные магические возможности.

Вне себя от ярости и гнева, Евангелина метнула в противника один за другим три шарика ниргуны, заставляя его скакать из стороны в сторону, как зайца, извлекла откуда-то из складок своего необычного наряда клюку с острым концом и направила на пригнувшегося, готового к прыжку Антона.

– Ты меня разозлил, мужчинка! Попробуй, увернись от посохи!

С острого конца палки сорвалась извилистая фиолетовая молния… но за мгновение до разряда Антон разрядил в Евангелину всю обойму… и молния пролетела мимо, унеслась в глубину коридора, выбила брешь в одной из вертикальных каменных стоек. А верховная жрица с визгом завертелась на месте, спасаясь от пуль, как от пчел, три из которых ужалили ее в плечо, в другую руку и в шею. Правда, на этот раз они не причинили жрице особого вреда, так как она успела защититься заклинанием «железной рубашки», тем не менее заставили ее обороняться и тратить энергию и время на поиск уязвимых мест противника.

Она исчезла!

И появилась вновь, но уже в облике драконовидного чудовища с головой женщины.

– Готовься к большой боли, воин! – гулким басом прорычала колдунья. – Ты проклянешь тот день и час, когда родился на свет!

Ее руки, превратившиеся в когтистые лапы, протянулись к Антону, удлиняясь на полтора десятка метров, и, наверное, достали бы его, но в этот момент кто-то с силой отшвырнул Громова в сторону, начертил кончиком ножа окружность, охватывающую Антона и самого незнакомца, и руки-лапы верховной жрицы вдруг наткнулись на невидимую преграду, отдернулись.

Колдунья взвизгнула.

Антон схватился за уши: показалось, что у него лопнули барабанные перепонки.

Человек, спасший его от объятий жрицы, оглянулся. Это был знакомый Антону светлоглазый, не выглядевший ни богатырем, ни мастером боя Витязь Георгий. Однако его взгляд был полон силы, а фигура буквально вибрировала, текуче переливалась, будто слиток живого металла.

– Уходите, я ее задержу!

– Но мне надо найти…

– Знаю, попробую помочь. Уходите. – Георгий не глядя вытянул руку с ножом в сторону чудовища, в которое превратилась жрица, и та, снова взвизгнув, отпрыгнула к двери своей кельи.

Антон только теперь обратил внимание на форму ножа: длинное лезвие было изогнуто, из тупого обушка его вырастало еще одно тоненькое лезвие – параллельно главному, а снизу лезвие имело еще один шип. Больше всего нож напоминал наконечник западноевропейского глейва с небольшим отличием в виде третьего дополнительного шипа.

– Уходите же! Помогите своему товарищу! У меня мало времени, долго я ее не удержу!

Антон окончательно пришел в себя, метнулся из холла в коридор, восстанавливая на бегу кондиции боевого транса. Через минуту, уже выбегая в огромный зал храма с бассейном в центре, он был готов к максимальной энергоотдаче, без труда держал т е м п и расширенной сферой экстрасенсорики мог загодя вычислять появление потоков угрозы и зла.

Пашина в зале не оказалось.

Зато здесь были трое парней в черных сутанах, с черными шапочками-ермолками на головах, безусые, но с курчавыми бородками, и с ними высокий старик в фиолетовом плаще, с тяжелой медной цепью на груди, поддерживающей чешуйчатый крест с загнутыми концами. Это был Хрис, колдун храма, и его ученики. А может быть, охранники.

– Вот и господин Громов к нам пожаловал, – сказал колдун пренебрежительно, – друг господина Пашина, вора и разбойника.

– Вор – ты! – металлическим голосом отозвался Антон. – Мы не крадем молоденьких девочек для ублажения кровавого демона, как ты.

– Придется наказать сего мужа, – продолжал Хрис, не реагируя на реплику. – Позаботьтесь о нем, мои славные дружинники, пока я найду второго.

Колдун шагнул и исчез, владея способом быстрого перемещения в пространстве.

Трое бородачей в шапочках молча двинулись к Антону, доставая из складок одежды деревянные трезубцы.

– Кто бы ты ни был, сейчас ты умрешь! – прорычала демон Евангелина, заполняя собой чуть ли не весь холл. – Я не потерплю в моем доме…

– Не так грозно, Графиня, – перебил ее Георгий, продолжая контролировать каждое движение верховной жрицы кончиком ножа. – Твои силы не беспредельны, а запасы ниргуны не вечны.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака плоскую бутылочку темного стекла с двумя горлышками.

– Как насчет обмена? Ты отдаешь мне девушку, запертую в твоих апартаментах, я возвращаю аккумулятор.

Глаза Евангелины метнули молнии. Она зашипела, прыгнула к Витязю, поднимая над головой когтистые лапы.

– Я… тебя!..

Кончик ножа Георгия засветился золотистым светом.

– Спокойно, Графиня! – бросил Витязь, сделав движение, будто собирался разбить бутылку об пол. – Я ничего не потеряю, ты потеряешь с и л у. Считаю до трех. Раз… два…

– Ты все равно не выйдешь отсюда живым! – пообещала Евангелина скрежещущим голосом, отступая.

В стене за ее спиной проявилась деревянная дверь, открылась. Оттуда выглянул крутоплечий кряжистый мужчина, черноволосый и чернобородый. В глазах его стыло безграничное равнодушие.

– Убей его, Потап! – прошипела верховная жрица, скрываясь в келье.

Дверь закрылась.

Бывший сотник оценивающе глянул на Георгия и, косолапя, двинулся к нему, доставая из-под полы черного кафтана длинный тесак.

– Лучше бы ты этого не делал, Потап Лиховский, – покачал головой Георгий. – В свое время ты уже один раз ошибся, защищая холуев Морока, и в результате стал зомби. А душу твою давно сожрал демон. Отправляйся к своему господину.

Георгий прыгнул в сторону, исчез из поля зрения Лиховского, объявился сбоку от него и одним ударом – Потап не успел ни отбить удар, ни уклониться – отсек голову бывшему предводителю хха, бывшему математику, бывшему человеку.

Не глядя на бьющееся в агонии на полу тело, Витязь приблизился к двери в келью, как бы раздвоился: плотное тело его осталось у двери, а прозрачный призрак фигуры прошел сквозь дверь, просочился в келью го-стхи, где Евангелина сотворила своеобразный алтарь. На этом сатанинском алтаре длиной в два метра, в форме мужских гениталий, лежала привязанная ремнями за руки и за ноги голая Владислава.

На животе юной женщины была нарисована пентаграмма, на лбу – изображение фаллоса. Вокруг алтаря горели шесть огромных свечей, стоявших в подсвечниках той же формы.

Евангелина, утратив облик демона, превратившись в разъяренную фурию с развевающимися волосами, подскочила к алтарю, поднимая обеими руками сверкнувший нож.