На высочайших вершинах Советского Союза - Евгений Абалаков

Вышел из зоны снега. Дождик. Внизу в широкой долине видны рукава Инылчека и противоположные обрывистые и заросшие елью склоны с глубокими боковыми ущельями.

На нижней терраске, чтобы укрыться от дождя, встал под нависающий камень. Смотрю по сторонам в надежде увидеть караван или людей. Ниже Инылчек поджимается к правому берегу. Скверно будет, если Тактасен поведет караван по этому пути. Однако подняться берегом возможно: он опускается несколькими отлогими террасами.

Стою очень долго. Наконец влево на равнине увидел двоих. Пошел навстречу. Виталий и Леонид.

— Караван не видели?

— Нот.

— Он за вами в ущелье не спускался?

— Куда там! Сплошной водопад, сами едва выбрались.

Решили разведать — сходить к языку ледника. Там должен быть лагерь алма–атинских альпинистов. По старым, иногда заросшим руслам шагать легко, хотя я уже намозолил себе ноги. Ледник бурыми моренами солидно выпирает в долину. По характеру он очень напоминает ледник Федченко.

Кричим — ответа нет. Прошли до самых морен — никого. Куда они девались? Возможно, ушли за восходителями. Вернулись назад. Залезли на склон. Нашего каравана нигде нет…

Время к вечеру. Что делать? Решили идти вниз, ибо предположение, что Тактасен пошел знакомой тропой вправо, показалось наиболее реальным. Разделились по террасам: Леонид пошел верхней, Виталий ниже, я самой нижней. Виталий кричит почти без перерыва — ответа нет.

Я к тому времени нашел глубокий каменный навес, и мои коллеги с грустью должны были согласиться на холодную ночевку. Нарвали травы, заложили по возможности одну сторону от ветра и улеглись, плотно прижавшись друг к другу. На нас только курточки. Большую часть ночи дрожали.

Я лежал и вспоминал подобную ночевку на леднике Федченко, когда мы так же налегке оторвались от каравана…

26 августа. Встали, конечно, очень рано. Чудесно: Запад ясен и тучи явно отступают на восток.

Я решил идти наверх до тропы, посмотреть следы. Ребята тоже пошли снова вверх. На тропе никаких следов не обнаружили. Стало ясно, что они заночевали на склоне.

Пошел вверх по тропе. Дошел до снега и здесь вдруг заметил всадника — это был Миша. Короткое объяснение. Оказалось (это и нужно было предполагать), лошади скользили и они не решились спускаться. В подробности я входить не стал. Было слишком досадно. Махнул рукой, чтобы шли за мной, и повел их зигзагами вниз. Снег кончился и спуск стал совсем прост. У низа встретились с Виталием и Леонидом.

Остановились на равнине в трех километрах от ледника. День чудесный. Варим, жарим, загораем.

Я сделал первую акварель пика Нансена. Получилось более тяжеловесно, нежели в натуре.

Понемногу восстановилось прежнее дружелюбное настроение. Оно окончательно закрепилось после доброго ужина.

27 августа. Сборы, пересортировка всех вещей и продуктов отняли много времени, поэтому вышли к леднику не рано. Сторожить лагерь остался Тактасен. Попрощались с ним, дали наставления и двинулись с шестью гружеными лошадьми.

Путь среди моренных бугров легок. Вышли к довольно большому озеру. Ленц, конечно, поспешил заснять его во всех направлениях.

Дальше дорога пошла сложнее. Я сходил к правому (орографически) берегу и выяснил, что проходимость рандклюфта слабая. Однако караван вышел как раз к этому месту (четыре–пять километров от языка). Пришлось делать тропу и с большим трудом проводить лошадей. Выше рандклюфт оказался лучше и лошади пошли совсем легко.

Часа через полтора увидели палатки: лагерь алмаатинцев. В лагере лишь один киргиз. Он сообщил, что алма–атинские альпинисты ушли на восхождение 12 августа с караваном из восьми лошадей. 24 августа они должны были вернуться. Сегодня 27, а от них нет никаких известий.

Киргиз показал дорогу но леднику. Мы предложили ему поехать проводить нас. Он не возражал, но хотел дождаться своих товарищей–караванщиков, которые ушли искать лошадей. Мы подождали. К нам присоединился русский паренек, и мы тронулись дальше.

Вдруг сзади шум пропеллера. Самолет! Летит очень высоко, пролетел и скрылся на востоке. Затем полетел обратно. Ленц снимает.

Сброшен вымпел. Мы бросились искать. Но не так–то просто найти его в моренах. Самолет спустился ниже. Мы машем штурмовками и зорко смотрим, стараясь заметить место падения второго вымпела. Искали долго, но все же нашли.

Текст не очень ясен. Беспокоятся отсутствием алма–атинской группы, предлагают нам ряд условных фигур, по которым они могли бы узнать о состоянии разыскиваемой группы. Стало ясно, что до Хан—Тенгри самолет или не долетел, или никого там не обнаружил.

Мы сами ничего не знали о пребывании алмаатинцев, поэтому и фигур изображать не стали. Самолет пролетел над нами еще несколько раз и скрылся.

Встретили двоих верховых. Один бородатый, лучший проводник. Второй помоложе. Они заехали близко к озеру Мерцбахера, лошади посбивали там ноги и с трудом выбрались обратно. В результате обмена мнениями бородатый поехал в лагерь, а молодой присоединился к нам.

Дорога пошла хуже. Крутые подъемы и довольно опасные спуски. Пришлось каждому взять по лошади. Времени уже много. Наши новые проводники говорят, что засветло до зеленой Полянки нам не добраться. Поэтому, когда набрели на травянистую луговинку, я предложил заночевать на ней. Тут же оказался карашивак.

Развели костер, сварили суп. Новый провожатый повел нас на высокую морену, с которой показал, хотя и не совсем ясно, дальнейший путь. Долго еще беседовали с ним у костра на разные охотничьи темы.

28 августа. Утро хорошее.

Напились чаю и распрощались с нашими новыми проводниками. Карашивак нагрузили на лошадь (экономим керосин) и двинулись опять рандклюфтом. Срезы местами очень круты. Прошли их удачно.

Поворот на ледник. Ленц ушел вперед. Ему кричали, он махнул рукой, но все же на ледник не вышел. Идем хорошо, круто пересекая ледник. На той стороне видна желтая полянка, на нее мы и ориентируемся. Ленц не показывается, я предполагаю, что он ушел снимать озеро.

Не доходя серой морены левого берега, опять услышали шум мотора. Самолет несколько раз пролетал над нами, но на этот раз ничего не сбрасывал. Алмаатинцы еще, очевидно, не обнаружены.

Пересекли серую морену вблизи полянки и вышли на черную очень ровную морену. Ну, теперь — как по шоссе. Лошади пошли резвее.

Хан–тенгрийский хребет будто ледорез разрезает Южный Инылчек, отделяя его от Северного, и сразу крутыми ребрами поднимается на большую высоту. Кое–где появляется лед.

Северный склон почти отвесными, но оснеженными стенами падает к леднику. Лавинные желоба дают склонам богатую гофрировку, создают разнообразие форм и фантастически красивую картину.