Персона - Максим Жирардо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы окончательно расстались. Я позабочусь о том, чтобы мы больше никогда не увиделись. Это мой долг перед ним. Он относится к людям славным, к тем, кто преследует в жизни цель добиться процветания и счастья, создать семью, а затем передать детям исповедуемые им ценности. И не заслуживает, чтобы я навечно заточила его в своем мире. Он говорил мне, что собирается опять поехать в Соединенные Штаты. Надеюсь, так оно и будет. Что он быстро вернется в свои заснеженные горы, о которых так любит мне говорить. У меня такое ощущение, будто я их знаю. Будто наяву ощущаю, как в лицо хлещет холодный ветер, а от снега немеют руки. Наслаждаюсь чистым, прозрачным воздухом в легких и безмятежностью, царящей в гуще сосновых лесов. Спасибо тебе, Том, за то, что подарил мне все эти образы.
По бороздке, проложенной первой слезой, катится вторая. Они несут мне избавление. Эту новую для меня легкость трудно контролировать. Внутри у меня пусто. Там больше не осталось ничего от всех тех лет, когда я служила одному и тому же делу. Когда у человека исчезает единственная цель, вместе с ней исчезает и смысл жизни.
Еще одна причина, позволившая мне отыскать в себе немного человечности, связана с тем, что я осуществила в Париже. Мне удалось восстановить равновесие. Я отдала ей дань уважения, которой она вполне заслуживала. Теперь она может упокоиться с миром. Я посмотрела им в глаза, объяснила почему и наказала в полном соответствии с их собственными деяниями. В соответствии с их внутренней сущностью. Им я тоже напомнила, что они всего лишь были люди. Они действовали как хищники, но не знали, что такое настоящий хищник. Это маленькие котята, шастающие по водосточным желобам и тратящие свою ловкость на то, чтобы прятаться от собак на высоком дереве. В их разделенном на секции мирке они выступают в роли хозяев. Охота для них лишь игра. Они всегда грязные и заплывшие жиром. Я показала им, что такое охотник. И тогда настала их очередь превратиться в псов, в которых летят плевки. Я разрушила в их мирке все перегородки, и они в одночасье превратились в добычу. А потом сломала их и превратила в маленькие кусочки реальности, которую они так отвергали. Приговор им вынесло собственное тщеславие, я же послужила лишь инструментом. Теперь каждый из них будет страдать и ждать. Ждать, когда к ним в виде избавления придет смерть. Я молюсь, чтобы этого не случилось как можно дольше. Мне удалось гарантировать им жизнь еще на много лет вперед. Потому что я инструмент точный и эффективный.
Последний страдал меньше других. Не думаю, что это несправедливо. Просто ему пришлось в более концентрированном виде пережить собственное разложение. Я заставила его с головой погрузиться в наихудший кошмар. Папа мог бы упрекнуть меня в недостатке профессионализма. Я рисковала, хотя в этом не было никакой необходимости. Но должна была поступать именно так. Мне надо было видеть, как он умрет на моих глазах, как его мало-помалу будет предавать тело. Я была там каждую минуту и каждую секунду. Совсем рядом, всего в нескольких сантиметрах. И целыми днями смотрела ему в глаза. А когда наступил момент, когда исчезла его душа, я подошла к нему, к тому, что осталось от его телесной оболочки, и напомнила истину, которую от него напрасно скрывал его мирок. «Помни, ты только человек», – вот какие слова напутствовали его последний вздох.
Глава 38
Прошло еще несколько недель, во время которых Фрэнк рыл носом землю. Он еще раз просмотрел случаи всех жертв, побывал на местах преступлений, опять перечел показания всех свидетелей, акты криминалистических экспертиз и рапорты о проведенных операциях, но дело дальше так и не продвинулось. Да, они получили почтовую открытку, обнаружили тело Каля Доу, подвергли самому детальному изучению помещение, где он провел последние дни, долгими часами и днями вычерчивали все новые и новые схемы, но свежий след, несмотря ни на что, у них так и не появился.
Как-то утром Боске, заведовавший в доме 36 по набережной Орфевр антитеррористическим подразделением, назначил ему встречу в неприметном кафе в Восьмом округе.
– Привет, Сомерсет, у меня для тебя кое-что есть, – конфиденциальным тоном сказал он.
– В каком смысле?
– Ты случайно не ее ищешь?
Боске протянул ему снимок мнимой Жюльет, распечатанный с записи камеры видеонаблюдения.
– Откуда он у тебя? Я уже несколько недель не могу ее найти!
– Я так и думал. Американцы тоже ее ищут. Фото нам прислали они. Изначально предполагается, что она на них работает.
– На американцев?! Шутишь, что ли! Откуда у тебя эта фотография и эти сведения?
– Сожалею, но не могу ответить на твой вопрос…
– Не дури! Выкладывай, где ты ее взял.
Боске посмотрел ему в глаза. Его взгляд недвусмысленно говорил, что информация неофициальная и получена незаконным путем. Фрэнку от него больше ничего не добиться.
– Тебе известно, что именно связывает ее с американцами?
– Нет, я больше ничего не знаю. Только то, что они ищут ее так же, как и ты.
Фрэнк схватил этот новый фрагмент пазла и без промедления попытался приладить его к общей картине. Но ни края, ни округлости сойтись не пожелали.
– Бред какой-то… С какой, нахрен, стороны к этой истории причастны американцы?! – выругался он. – Где сделана фотография?
– Амстердамский аэропорт «Шипхол», она садится на самолет до Боготы.
– Колумбия! Кто бы сомневался… – задумчиво протянул он. – И когда?
– Девятнадцатого декабря. Ты что, знал про Колумбию?
– Да, она не раз фигурировала в этом деле. Во-первых, маски доколумбовой эпохи, предполагавшие прямую или косвенную связь с Латинской Америкой. Во-вторых, двойное франко-колумбийское гражданство Жюльет Ришар – жертвы, которую нашли в Италии. Наконец, несколько недель назад мы получили из Колумбии почтовую открытку, которая вывела нас на труп Каля Доу. Хотя уверенности в том, что это не ложный след, чтобы сбить нас с толку, у нас не было. У тебя
