Персона - Максим Жирардо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это за фамилия такая, «Сомерсет»? Английская? – спросил Маркес, не сбавляя шагу.
– Американская, – ответил он, – единственное, что сохранилось у меня от отца, которого я никогда не знал.
– Да? Он что, умер, когда вы были ребенком?
– Нет, он просто меня не хотел. Как говорят у нас, мама сама сделала себе ребенка. Но тем не менее решила дать мне его имя, будто ее собственного было недостаточно. Больше мне о нем ничего не известно.
– И такой великий сыщик, как вы, даже не попытался ничего о нем узнать?
– Нет. Если честно, я никогда не испытывал потребности докапываться до своих корней, мне было достаточно мамы.
Удовлетворившись этим объяснением, Маркес до конца пути больше не проронил ни слова. Фрэнк с Эльгой тоже последовали его примеру и лишь обменялись парой недоверчивых взглядов.
Наконец Маркес пригласил их в комнату для допросов. Окна в ней не было, лишь стол и четыре стула, по два с каждой стороны. На них тут же навалились запахи пота и табака. Когда они сели, он предложил им кофе и прохладительные напитки.
– А пива у вас не найдется? – осторожно, но с надеждой спросил Фрэнк.
– Сейчас найдем, – ответил он с внушающей доверие улыбкой. – У нас в Колумбии очень хорошее пиво. А вам, Эльга?
– Холодная газированная вода была бы в самый раз.
– Отлично. Я скоро вернусь.
За ним затворилась дверь, и Фрэнк с Эльгой оказались взаперти, нырнув в комнату для допросов задержанных за незаконный въезд в страну. Ад нелегалов, ежедневно пытающихся пересечь границу. Эльга подумала, что примерно через такую же должны проходить беженцы, старающиеся через Францию попасть в Великобританию. В то же время между ними была большая разница. Фрэнка с Эльгой ждали, не допрашивали долгими часами и ни в чем не подозревали. Их поездку тщательно подготовили, любая импровизация была исключена.
Маркес вновь открыл дверь, держа в руках бутылки пива и газированной воды, а также шоколадные батончики. Вслед за ним вошел белокурый тип с европеоидным лицом – атлетического телосложения, в джинсах, футболке и с военной татуировкой на правой руке. Фрэнк сразу узнал в нем американца, скорее всего, из ЦРУ или другой разведслужбы США. Положив припасы на стол, Маркес представил их друг другу, на этот раз на английском, таком же неуклюжем, как и его французский.
Белокурый здоровяк, Том Милз, и в самом деле был американским офицером УБН, Управления по борьбе с наркотиками. На вид ему было не больше тридцати пяти лет, у него была традиционная внешность распасовщика университетской футбольной команды с юга страны. Маркес взял один из двух свободных стульев и сел по другую сторону стола. Затем сложил на груди руки и вперил во Фрэнка мрачный, пристальный взгляд.
– Вот как все будет, – сказал Маркес, стараясь отчетливо произносить каждый слог, дабы избежать любых недопониманий. – Мы выедем через час. Куда именно, вам не скажут, место будет храниться в тайне. Туда несколько сот километров, поэтому часть пути придется проделать ночью. На месте вы встретитесь с Камиллой, кличка Баузер. Вот этот ковбой за моей спиной, – он махнул рукой на распасовщика, – проведет инструктаж, после чего у вас будет несколько минут с ней поговорить. Американцы согласились дать вам полчаса. Говорить только по делу. Идея явно не пришлась им по душе, поэтому больше вы не получите. Вас будет сопровождать моя команда, вам не будет грозить никакая опасность при условии, что вы будете выполнять все мои приказы. Никаких импровизаций и глупости. Захотите пописать, спросите меня под каким деревом. Это понятно?
Фрэнк, ни слова не говоря, кивнул.
– А вам ясно, что я сказал? – спросил он, глядя на Эльгу.
– Да, совершенно ясно, – ответила она, удивившись, что он обратился непосредственно к ней.
– Вот и отлично. Мы отправимся в район, частично контролируемый наркокартелями. Нам там никто не обрадуется, малейшая ошибка – и прольется кровь.
Маркес неторопливо посмотрел в глаза сначала Фрэнку, а потом и Эльге, будто желая убедиться, что они осознали всю важность его слов. Девушка пыталась унять ком, сжимавшийся у нее в груди.
– Чтобы все было предельно ясно, я согласился вас сопровождать по старой дружбе с генералом Куро. Он попросил меня об этом как о личной услуге, мы знаем друг друга еще по прошлой, совсем другой жизни. Цель у меня только одна: по истечении двадцати четырех часов посадить вас в самолет до Парижа в целости и сохранности, а не по частям. Поэтому с пути никуда не съезжаем, потому как нам не до туризма, и вы слово в слово следуете приказам, которые вам буду отдавать я или мои люди. Это понятно?
Эльга с Фрэнком быстро переглянулись и синхронно кивнули.
Дальше ситуация в ее глазах развивалась будто в кино. Вместе с Маркесом и Милзом они прошли в раздевалку, где полицейские могли сменить одежду. Там уже стояли, дожидаясь отъезда, с дюжину бойцов в форме коммандос из Управления специальных операций Колумбии. Кроме бронежилетов, на каждом из них были балаклавы, перчатки, наколенники и различное вооружение, в том числе и гранаты. Кроме их глаз, ничего другого увидеть было нельзя. Эльга скрестилась с парой таких взглядов, сосредоточенных и мрачных.
Один из солдат протянул Эльге с Фрэнком по бронежилету. Комиссар посмотрел на Маркеса и спросил, действительно ли это необходимо, на что Маркес гневно ответил:
– Если вы задаете мне подобный вопрос, значит я так и не смог донести до вас, насколько опасны края, в которые мы направляемся.
Фрэнк решил напялить жилет, больше ни о чем не спрашивая, затем помог последовать его примеру Эльге. Под десятью килограммами защитного кевлара у него ссутулились плечи, и тогда он на миг спросил себя, что вообще здесь делает.
Вскоре эта же мысль пришла ему в голову еще раз, когда его стало с силой швырять то вправо, то влево на выбоинах шоссе. Она устроилась на заднем сиденье второй машины конвоя. Всего их было три. Три черных, бронированных внедорожника американского производства, летевших по ухабистой дороге, освещенной единственно яркой, полной луной. В гуще людей генерала Маркеса Эльга чувствовала себя диковинкой, возбуждающей всеобщее любопытство. Они смотрели на нее с недоверием, сжимая в руках автоматы. Каждому было лет двадцать
