Кросс на 700 километров - Инна Тронина

Взглянув на часы, Академик торопливо поднялся. До приезда сына он ещё должен успеть посадить яблоньку сорта «Коричное полосатое». Яма уже готова, и Евгений Романович собирался разобраться с саженцем в октябре. Но теперь, зная, что октября для него уже не будет, Академик решил поторопиться и оставить эту яблоню на участке как единственную добрую память о себе…

— Что ему Андрей наговорил? — пожала плечами Оксана Бабенко, разглядывая очаровательное нежно-розовое свадебное платье, расшитое жемчугом и отделанное по декольте бутонами.

Платье было атласное, с четырёхслойной юбкой на обруче, с корсетом на шнуровке и со шлейфом. Тут же лежали фата, венок, перчатки, крошечная сумочка. Стояла коробка с туфлями — тоже розовыми, в тон платью. Людмила Оленникова, которой через две недели предстояло стать Кулдошиной, не рискнула надевать наряд цвета невинности.

— Наутро после их встречи Академика нашли мёртвым в постели. Он скончался от инсульта, как и его дочка. А ведь ничего против него на самом деле не было…

— Туда ему и дорога! — Мила наклонила голову, любуясь роскошным, в стиле Людовика Четырнадцатого, платьем. — Из-за него я едва сына не лишилась… Тебе в окно стреляли, убили твою подружку, ранили сотрудника агентства. А та девочка, Алиса Янина, так и не вспомнила ничего?

— Нет. Правда, если ей показать человека и назвать его имя, запоминает. Странно, но писать и читать Алиса не разучилась. — Оксана тяжело вздохнула, огладила свою короткую кожаную юбку. — Знала бы, что у вас происходит, сорвалась бы из Туниса раньше времени!..

— А я, представь себе, двадцать дней известий о Дениске не имела! Мать меня распилила на несколько частей. То ей на ребёнка наплевать, то я во всём виновата…

Людмила так и так подбирала волосы перед зеркалом, пытаясь смоделировать будущую свадебную причёску. Она прикидывала, как будет выглядеть на её длинных каштановых волосах сооружение из петель или другая композиция — с локонами и оригинальным узлом на затылке. Потом всё же решила остановиться на розетке из закрученных «змеек».

— Твоя вина здесь тоже есть, и немалая.

Оксана куталась в чёрный свитер с воротником-хомутом. После того, что произошло в конце небывало жаркого августа, ей было всё время холодно.

— Ребёнок решил, что тебе он больше не нужен. Оказывается, он даже вешался! Плакал, страдал, и ему захотелось уйти к отцу. Денис молился на его фотографию, как на икону. Ты об этом знаешь? Портрет был с ним во время всего этого кошмарного марафона — хранился в «ксивнике». И ведь не потерялся — сейчас Денис носит его на шее в медальоне Светланы Лазаревны.

— Да неужели?.. Господи, ужас какой! — испугалась Людмила и отпустила свои волосы. — Мама про медальон говорила, что и его украли…

— Твой ребёнок ударился в мистику, в какие-то потусторонние грёзы. Чудовищно, но эта история с бандитами излечила Дениса и заставила его поверить в себя. Единственное, что как-то поддерживает меня сейчас, — торжество справедливости. Зенькович умер от инсульта. Бандиты сгорели в сауне. Суслопарову насмерть сбила машина около её дома в Сестрорецке. Андрей сделал всё, что мог. Хотел сделать больше, да не вышло. Зенькович предпочёл умереть, но не платить по счетам. Суслопарову хоронили в закрытом гробу — она осталась фактически без головы. Какие речи говорили, слушай! Как проклинали бандитов, расправившихся с неустрашимым сотрудником прокуратуры! Плохо, что Леонида придётся лечить за счёт агентства. Родители Ядвиги от денег отказались. Андрей виделся с ними на мессе в храме Непорочного Зачатия на Малой Грузинской. Семья Бельдзейко полупольская-полулитовская. Так вот, они сказали, что брать компенсацию за смерть — великий грех. Кроме того, это унизительно. Боль и горе не продаются. Их дочь бесценна, как, впрочем, и любой человек. Да, Ядвига классная была девчонка — так помогла мне и в ту ночь, и раньше…

А потом обе молодые женщины долго молчали, глядя в окно на серый осенний день. На Урале, где отныне собиралась поселиться Мила, холода уже властвовали вовсю. В коттедже полыхал камин, а комнаты согревали ещё две изразцовые печи.

— Моя вина? — Мила первая нарушила безмолвие. — А в чём я виновата? Денис жил в оздоровительном лагере, между прочим, одном из лучших! Да, не за границей! Я пока не имею возможности отправлять его в Испанию. Когда выйду за Юрия, такая возможность появится…

— За Юрия? За Юру-Бешеного? — Лицо Оксаны стало суровым, даже жестоким. — Да, он подарил тебе этот крутой коттедж с водопроводом, электричеством, сауной и теннисным кортом! Да ещё и с лесным огромным участком! Всё верно, твои туалеты великолепны! А какие обручальные кольца из чистого золота с гравировками имён внутри! Не забудь букет подобрать под цвет платья, чтобы тоже розовый был. Хоть в первый раз замуж выходишь, но ведь имеешь ребёнка. Не девочка, словом. А подвязки мелкими цветочками отделать не забыла? Юре-Бешеному очень понравится. Только не думай, что я завидую. Напротив, я тебя прекрасно понимаю — ведь один свадебный наряд тебе пришлось продать. Ты хочешь поймать свою птицу счастья. Тебе кажется, что в данном случае можно пренебречь репутацией Юры-Бешеного. А вот Дениска так не считает. Он боится не абстрактного отчима, а именно Юрия Кулдошина. Он чувствует, что этот человек вас до добра не доведёт. Вспомни, чем кончила твоя тётя Наташа! Уверяю тебя — Юра-Бешеный не умрёт в своей постели, дожив до почтенной старости. Надо ли тебе влезать в это дерьмо, да ещё тащить за собой сына? Несмотря на то, что Юрия я знаю, и лично мне он не сделал ничего плохого, я жалею Дениску. Ты — мать. Жизнь ребёнка в твоих руках. Я не имею права вмешиваться в ваши личные дела, хотя Денис искал защиты у меня, а не у тебя, к сожалению. Но ребёнок-то умён, вот в чём дело! И отлично видит, что в крови у его будущего отчима бродит ярость, жестокость, цинизм. Что он крестит лоб перед едой, что весь его коттедж увешан иконами, и в то же время по его приказам убивают, похищают, грабят, шантажируют людей. Чем он лучше Зеньковича? Только тем, что служил когда-то в спецназе КГБ? Ну, так и Академика привёл в уголовный мир его друг-кагэбэшник. Они вместе сколотили эту группировку, а уж потом Зенькович взял на себя руководство. Когда его друга конкуренты разнесли в клочки вместе с «Майбахом», Академик поклялся отомстить. И пошло-поехало! Втянулся. И создал группировку-фантом, о которой ни в нашем агентстве, ни в РУБОПе ничего не знали. И сейчас пострадало только одно звено, а мощная организация осталась в тени. Все её члены формально не знают друг друга, и чисты перед законом. Каждого, кто засвечивался, Зенькович уничтожал на месте. Лишь один раз он изменил этому правилу, пожалел своих пацанов, и поплатился жизнью. Конечно, известно имя начальника службы его безопасности. Главный телохранитель Академика совершал военные преступления в Молдавии. Допустим, уберут и их, но это не изменит сути дела. Группировка всё равно сохранится. Ящерица отбросит хвост, и на его месте вырастет новый. К тому же охранник Зеньковича болен тромбофлебитом, в любой момент он может умереть. Болезнь Роберта Суручану стала прогрессировать в последнее время. А начальник службы безопасности и вовсе чудовищно изувечен. Возможно, он даже втайне мечтает о смерти. Но нет, пусть живёт, живёт и страдает. С его уничтожением, в сущности, ничего не изменится. Место Антона Аристова займёт другой, и никто не гарантирует, что он будет лучше.

Оксана тряхнула головой, и её болотные глаза влажно блеснули из-под узких чёрных бровей. Тонкая рука сжалась в кулак на подлокотнике старинного кресла.

— Видимо, некоторые люди уже рождаются преступниками. Американцы считают, что у таких особей в организме много свинца. Наши думают, что во всём виноват избыток гормонов агрессии в крови. Не будем говорить о недоумках, у которых сорок семь хромосом, а мозг недоразвит. Но, может, у Зеньковича и Юры-Бешеного что-то не в порядке с подкоркой мозга? Или обмен веществ нарушен? Ферментов каких-нибудь недостаточно?

Оксана смотрела на Людмилу, а говорила как будто сама с собой. Будущая новобрачная стояла около своего сверкающего платья и вся дрожала — то от страха, то ли от волнения.

— Тебе не жутко будет жить в этом доме? Денису-то уже страшно! Ты можешь оставить его в Питере, у бабушки? Мальчишка там в школу ходит. Ты уже поняла, что такое лишиться его. Он — человек, а не собачка. Пойми ты это, Милка! Он не любит Кулдошина, и никогда не полюбит!

— Какое-то время назад мне действительно казалось, что ты говоришь это от зависти. Из стремления не дать мне удачно выйти замуж, потому что сама несчастлива в личной жизни. То есть я хотела так думать, но… К тебе это не подходит. Ты не такая, как остальные бабы. Видишь дальше всех и глубже всех. Но у меня нет другого выхода, Ксюшенька.

Людмила, уронив руки на обтянутые лайкровыми колготками колени, смотрела на платье уже без прежнего восторга.