Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

— Нет проблем, — заявил молчащий до сих пор Сережа и добавил аналогичную пачку из своего кармана.

Женщина, продолжая улыбаться, взяла деньги и вышла из кабинета. Ну, конечно, она подумала: два пьяных мужика сейчас мгновенно протрезвеют и бросятся за ней вслед, мол куда ты, мы пошутили. Деньги, конечно, она отдаст, зато это плодотворно скажется на размерах чаевых. Мы-то точно знаем, о чем она думала в ту минуту…

Когда официантка подала кофе и попыталась завершить внезапно начавшуюся комедию, протянув мне пачки купюр с высокомерным заявлением «Пересчитайте», я завершил сделку одной фразой:

— Зачем пересчитывать чужие деньги? Рябов, получи десерт, а мне пора освежаться.

В кабак я больше не вернулся, поехал к дорогой жене отлеживаться. Но через несколько дней спросил Сережу, чем закончилось это приключение. «Божественная женщина», — ответил Рябов классической фразой. Мне ничего не оставалось сделать, как проверить эти слова, что говорить, приятно было приобщиться к божеству и убедиться, что Сережа сказал чистую правду.

Рябов еще раз улыбнулся, вспомнив о нашем давнем бармалействе, и заметил:

— Воспоминания отвлекают. И успокаивают. Правда?

— Трудно спорить, особенно учитывая планы на завтра.

В дверь Рябова тихо постучали, и Сережа неторопливо отправился запускать в квартиру так необходимую нам обоим дозу успокоительного.

19

Горячее по-южному даже в начале дня солнце не по-весеннему залило город. Мы не спеша вышли из дома Рябова, находящегося у знаменитого театра; настоящий памятник архитектуры, таких в мире — раз, два — и обчелся, тем более, что второй сильно пострадал во время бомбежки союзников. В другом городе такое место стало бы настоящим историческим заповедником, Южноморск тоже не составил исключения; здесь запретили движение автотранспорта, зато напротив театра до сих пор высятся два шедевра пролетарского искусства в полтора человеческих роста. Мощный бронзовый мужик, смотрящий в светлое будущее, опираясь на массивные ноги в широченных штанах образца конца пятидесятых, и такая же баба, в одной руке сноп колосьев, другой она показывает в ту же сторону, куда устремил свой взор монстр мужского пола. Что говорить, именно они являются главной достопримечательностью этого места, иностранцы со своими «Канонами» возле этих уродов крутятся куда охотнее, нежели у театра. Еще бы, шедевров архитектуры на земле не так уж мало, где еще можно увидеть такие, с позволения сказать, статуи?

— Что ты на нее уставился? — спросил Сережа, открывая дверцу автомобиля.

— Эта девушка напоминает ту, что обслужила нас вечером, такая же целеустремленная.

Сережа сделал вид, что это заявление ему понравилось и завел двигатель. Вырядились мы с ним, как полагается самоуверенным болванам, во все белое: костюмы, туфли, рубашки, шляпы. Только галстуки черные нацепили. Такие мелочи обязательно учитываются, вряд ли стоит ожидать от людей, одетых подобным образом, каких-то решительных действий, если они намерены испачкаться, то натянули бы на себя одежду более темной расцветки.

«Волга» оставляла за собой прекрасно построенный город с бурно осыпающимися фасадами, где для мемориальных досок домов не хватает; мы проехали так называемую Бугаевку, вышли на относительно новый жилмассив имени Кирова, который коренные южноморцы давным-давно окрестили Жлобоградом. Так уж получается в этом городе, кто приехал сюда из деревни, как правило, живет в новых благоустроенных квартирах, а настоящие южноморцы по-прежнему обитают в огромных коммуналках, которые никак не уйдут в прошлое. Что интересно, я знаю многих довольно высокопоставленных партийных работников, ни один из которых почему-то не живет в коммуне, хотя даже само это слово, сочиненное и воплощенное в жизнь их предшественниками, должно звать за собой к прелестям общественной жизни. Так нет же, не хотят коммунары в коммуны идти, хоть ты тресни, все для народа стараются, а сами в отдельных квартирах мучаются. Вот и Нахаловка, возникшая у черты города много лет назад, когда, отчаявшись от бездомья и военной разрухи, люди стали возводить громадный самострой кто во что горазд. Со временем этот шанхай разросся настолько, что вряд ли кто знает, сколько людей здесь живет, а тем более — скрывается. Менты сюда заглядывают с явной неохотой, потому как контингент здесь подобрался явно не из тех, кто ходит в оперу. Тут и находится резиденция человека, свидание с которым для меня сейчас куда важнее выполнения фантастической программы «Жилье-2000». Как знать, может не дождусь я заветного года, и уже сегодня получу отдельную квартирку, метра два в длину. Если, конечно, они расщедрятся, не зароют где-то, цементом не зальют, не заменят шикарный парижский черный галстук на отечественный пеньковый с куском металла в качестве бесплатного приложения. Одно приятно, в последнем случае еще можно появиться на свет божий. Такое явление мне довелось видеть своими глазами. Сидел в баре морвокзала, как вдруг все бросились к иллюминаторам: внизу у причала какой-то пассажир с веревкой на горле возьми и выплыви. Потом рассказывали, его, без вести пропавшего, полгода искали, а он на дне прятался. И до сих пор бы там скрывался, если бы канат не сгнил. Да, веселые мысли, но все, кажется, приехали.

Не успели мы выйти из машины, как нас тут же окружили ребята с довольно почтительными физиономиями. Стоит таких увидеть добропорядочным гражданам, как у них тут же возникает желание перейти на противоположную сторону улицы.

— Салют, мальчик, — ласково поздоровался один из них и в виде громадного расположения ко мне несколько раз похлопал по плечу грязной пятерней. Я-то думал, что мне костюм начнут портить в доме, а увертюра началась еще на улице.

— Что вы тут забыли? — ловко цвыкнул слюной между зубов на туфель Рябова второй, попутно ощупывая его костюм.

— Нам необходимо видеть Виктора, — заискивающим тоном сказал я.

— А он тебя звал? Кто ты такой, жаба, откуда приканал? И где потерял среди тут? Витя надо, а смолы горячей…

Очевидно Витька приказал сразу поставить нас на свое место, но на провокации мы не поддавались, наглядно доказывая, что дрожим за свои драгоценные жизни. Шестерки еще немного поизгалялись над нами, тот, что плюнул на туфлю Рябова, пару раз брызнул слюной и в мою сторону, но видимо их боевой запал, не встретивший сопротивления, иссяк. Молчавший до сих пор крепыш с густо изукрашенными наколками руками, наконец-то, сделал одолжение:

— Канайте за мной.

Вот теперь предстоит испытание посерьезнее. Это не шпана, которая делает, что велено, даже не зная, на кого работает, там компания покруче.

По тем лабиринтам, которыми они вели нас к заветной цели, самостоятельно можно выбираться только при помощи компаса и карты, я уже даже не старался хоть как-то запомнить дорогу, стоило только на мгновение отстать от широко шагавшего проводника, как мы с Рябовым синхронно получили чувствительные удары в спины. Один раз я сделал вид, что не удержался, и ребята от души ржали, щедро распространяя запах перегара, глядя, как неловко встает на ноги фраер в некогда белоснежном костюме.

Витьку я узнал сразу, хотя до этого видел его только на фотографии. Теперь оригинал расположился напротив меня во всей своей красе: почти что блондин, неплохое сложение, холодные стальные глаза, нос с горбинкой, узкие злые губы. Да, с такой фактурой ему бы больше подошел гестаповский мундир, чем костюм-тройка, в которую он вырядился. Грустно, грустно, и все оттого, что мы сдали, как говорит Котя, Южноморск без боя не только тем, но и этим. Витька приезжий, как и ребята, которые уверенно захватили рынок видеоаппаратуры и прочих промтоваров. Если бы южноморцы не побежали из родного города туда, где их заслуги по достоинству оценивают, шиш бы здесь все эти мальчики развернулись.

— Прошу вас, садитесь, — Витька не скрывал, что не переносит блатных замашек, и телохранители, плотно расположившиеся за его спиной, никак не напоминали уголовников, бывшие профессиональные спортсмены-любители, сразу видно.

— Вы уж простите этих ребят, воспитание у них хуже некуда, — паясничал Витька Колотовкин, выпускник Военно-медицинской академии, предпочитающий травить людей не лекарствами, а более действенным способом, — но, как говорили древние римляне, фортуна нон пенис, а они были люди наблюдательные.

Не знаю, что привело Витьку в этот бизнес, наверное, были какие-то причины, но то, что он — оборотень поганый, это точно. У меня тоже дело, но я им занят полностью, а этот? Квартира у него в городе скромная, женат, гостей принимает, в каком-то научно-исследовательском институте кандидатом наук числится, а потом сюда, в берлогу свою, командует, Наполеоном себя чувствует. И никаких улик и зацепок против такого, а как же, приличный человек, это полгорода подтвердить может.