Виа Долороза - Сергей Парфёнов

– Что происходит? – дыхнул он Крюкову в лицо густым, едким перегаром. – А я вам скажу, что происходит, Виктор Александрович!

"Пьян, подлец!" – у Крюкова судорожно дернулось веко.

Наклонившись над столом, он заметил под креслом, на полу наполовину опустошенную бутылку водки. Вряд ли эту бутылку видели Тугго с Вязовым, но ему она сейчас была очень хорошо видна. Крюков перевел свинцовый, полный ненависти взгляд на Линаева, но тот, посмотрел на него с вызовом, с унизительным укором.

– Я четыре часа подряд пытаюсь созвониться с Бельциным! – произнес Линаев со злостью. – И все четыре часа мне отвечают, что он занят и проводит совещание Совета министров… Сволочь! А всё вы, Виктор Александрович… Да, вы! Почему ваши люди не арестовали Бельцина по дороге в Москву, я вас спрашиваю? "Бельцин – реальная власть! Противника не обязательно уничтожать, достаточно с ним договориться!" Это ведь ваши слова! Вот! Договорились… (Лицо у Линаева судорожно перекосилось.) – А знаете, что это такое? – он пихнул в сторону Крюкова лежавший перед ним отпечатанный лист. – Это обращение Бельцина, где нас с вами объявляет изменниками Родины! А вот ещё! – в сторону Крюкова полетел ещё один листок из тех, что были разбросаны на столе. – Здесь уже Бельцин призывает объявить всесоюзную забастовку! А вот сообщения… Бастуют заводы в Красноярске, Ленинграде, в Москве… В Москве бастует завод "Серп и молот", бастует автозавод имени Ленинского комсомола! Что вы на это скажите? Благодаря вам из нас сделали пугала, государственных преступников! И кстати, Виктор Александрович… А где это ваш верноподданный слуга Плешаков? Почему-то я давно его не вижу… Может вы тогда объясните, почему у меня и у Петрова сегодня сменилась охрана? Не знаете? Может, я вам тогда подскажу… Наверное, для того, чтобы нас было легче арестовывать? Ну? Что же вы молчите, Виктор Александрович?

Линаев уставился на Крюкова ненавидящим взглядом, но Крюков продолжал нависать над ним неподвижным, гранитным истуканом.

– Я молчу? – вдруг выдавил он с раскаленной яростью в голосе. – Нет… Я не молчу! Пугал из нас никто не делал… За исключением тех, кто пугало сделал из себя сам! А по поводу того, что происходит в стране? По поводу того, что происходит в стране у меня несколько другая информация! – Крюков раскрыл сафьяновую папку и принялся доставать из неё отпечатанные листы. – Вот! – он со всей силы припечатал листок к поверхности стола, прямо перед носом у Линаева. – Дальний Восток, Хабаровск! "Поддерживаем КЧС, требуем более решительных действий по отношению к лицам, разваливающим страну"! Это раз! Северный Кавказ! "Терское казачество поддерживает действия КЧС!" Это два! – перед Линаевым оглушительным шлепком лег ещё один лист. – Ростов-на-Дону! "Создан областной комитет в поддержку КЧС!" – Крюков, не останавливаясь, в каком-то механическом раже, продолжал вытаскивать листы из папки и, словно штампуя, выкладывать их перед Линаевым. – Татария – забастовок нет, все предприятия в республике работают нормально! Азербайджан рассматривает введение чрезвычайного положения, как стабилизирующий фактор! Продолжать или нет?

Смерив Линаева презрительным взглядом и не дожидаясь ответа, он громко захлопнул папку. Линаев судорожно сглотнул – во время оглушительного монолога он, сидел, втянув голову в плечи, но Крюков, похоже, решил на этом останавливаться… Шагнув к одному из телефонов, стоящему на столе перед Линаевым, он резко поднял трубку.

– Крюков у телефона! Соедините меня с заводом "Серп и Молот"… – приказал он ледяным тоном. – "Серп и Молот"? Что у вас твориться на заводе? Ничего? Что значит ничего? Цеха работают? Так! (Кривая усмешка через все лицо.) Значит правильно я вас понял – цеха работают с большим энтузиазмом? Хорошо! Спасибо! – нажав на рычаг телефона, Крюков кинул на Линаева полный презрения взгляд, а затем снова поднес трубку к уху.

– Автозавод Ленинского комсомола мне! Автозавод? Кто у аппарата? Главный инженер? Директор где? Три дня, как в отпуске? Хорош директор, нечего сказать! Какая обстановка на заводе, почему простаиваете? Что? Не простаиваете? Подождите! Повторите ещё раз! – Крюков быстро протянул руку к пульту и щелкнул тумблером громкой связи. Из динамиков раздался недоуменный голос:

– Обстановка на заводе спокойная, товарищ Крюков… Конвейер работает в обычном режиме… У нас ряд цехов не работают, потому что запчастей нет, – у завода не хватает оборотных средств, а в остальном всё нормально… О забастовках речи нет…

Крюков отщелкнул тонкий тумблер обратно и смерил Линаева давящим, полным отвращения взглядом. Линаев сидел с прокисшим видом и смотрел куда-то в сторону. Крюков повернулся к Тугго и Вязову и, ткнув пальцем в Линаева, спросил ядовито:

– Это кто?… И это президент?…

Массивный Вязов осторожно вскинул голову и пробасил из под лохматых бровей:

– Виктор Александрович… Ты это…

Но Крюков оборвал его:

– Нет! Это не президент! Это дерьмо!

И, круто повернувшись, направился к двери.

– Виктор Александрович! – раздался у него за спиной окрик Линаева. – Виктор Александрович! Вернитесь!

Но Крюков уже громко хлопнул дверью и вышел в коридор.

"Зачем приходил?" – подумал он, идя обратно по длинному кремлевскому коридору. – "Зачем вообще связался с этими кретинами? Как же я, – неглупый в общем-то человек, – мог подумать, что эти идиоты могут что-то сделать… Спасители отечества! Дерьмо, а не спасители! Стоило обстановке о чуть-чуть выйти из под контроля, пойти не по запланированному сценарию один тут же свалился с сердечным приступом, а второй напился, как свинья!"

Крюков шел по коридору, а в голове у него продолжало пульсировать острыми, колющими занозами: "Вляпался! Вляпался, как последний дурак!"

Успокоился он немного лишь приехав к себе на Лубянку. Была, правда, ещё одна мысль, которая подспудно мучила его и не давала покоя. Мысль, которую озвучил Линаев. "Плешаков!" Да-да, Плешаков! Крюков действительно не видел Плешакова с самого утра. И если его не видели ни Петров, ни Линаев, значит, Плешаков лег на дно… Это в лучшем случае… А в худшем? В худшем он мог уже быть по пути в Крым! Крюков взял трубку и связался с начальником седьмого управления генералом Попковым, отвечающим за наружное наблюдение и охрану дипкорпуса.

– Я хочу знать, – терпко произнес он. – Где сейчас находится генерал Плешаков! Узнайте и мне доложите! Нет, вызывать его не надо… Организуйте за ним негласное наблюдение… Да, вы не ослышались, черт побери! Наблюдение, я сказал!… Я хочу знать каждый его шаг! Поставьте на "прослушку" его телефоны и при любых подозрительных перемещениях незамедлительно докладывайте мне! Всё!

Крюков резко хлопнул трубку на аппарат, а затем взял старый рифленый графин (в этом кабинете было много старых, раритетных вещей) и наполнил тонкостенный стакан водой.

"Напиться, что ли?" – вдруг подумал он с тоскою и посмотрел на стакан. На тонкой поверхности отразилось его удлиненное, искаженное изогнутым стеклом лицо. В сознании всплыло недавно виденное – серое, с мешками под глазами одутловатое лицо Линаева.

"Что это я?" – тут же одернул себя Крюков. Залпом выпив воду, он поставил стакан на стол и подумал:

"Если надеяться больше не кого, значит надо брать всё в свои руки… Линаев, конечно, тряпка, но на Тугго и Вязова, пожалуй, можно ещё рассчитывать…"

Преодолевая брезгливое отвращение, (словно резал себя по живому, без наркоза) он взял в руки трубку и попросил соединить себя с Линаевым.

– Это Крюков… – сказал он. – Я прошу… – он запнулся на мгновение, но потом сделал над собой усилие и повторил упрямо. – Я прошу вашего указания, Григорий Кузьмич, чтобы Вязов увел танки от Дома Правительства Российской Федерации… Я собираюсь готовить операцию по захвату Белого дома… Другого пути нормализовать обстановку я не вижу… Всю ответственность за это решение я беру на себя…

Линаев долго молчал, – в трубке слышалось его тяжелое сопение, – но затем произнес:

– Хорошо, Виктор Александрович… Действуйте…

Буквально через час после этого разговора хромированная коробка лифта несла Кожухова и коменданта Белого дома вниз по длинной лифтовой шахте.

Коменданта Кожухов вызвал себе в помощь для того, чтобы обследовать здание правительства. Главный смотритель здания оказался коренастым отставником, невысоким, лет за пятьдесят уже, но всё ещё не растерявшим былой военной выправки. По его прямой спине, уверенному голосу было явственно заметно, что не превратился он ещё в канцелярского червя. Докладывал он по военному четко, не лебезя и по делу – сразу всё понял, принес ключи от внутренних помещений и повел показывать своё хозяйство.

Скоростной лифт Дома правительства плавно замедлил свой спуск и остановился, бесшумно разинув хромированные двери.