Соблазнение Аида - Эмма Хамм

встала слишком рано, вокруг никого не было, Когда она выскользнула из кровати, Аид спал. Он повернулся, вытянув руку к ней, но не проснулся. Она надеялась, что он полежит так немного. Тени под его глазами тревожили ее, он отчаянно нуждался в отдыхе.

Она не могла спать, ребенок шевелился в животе, и кожа там была напряжена. Она месяцами носила ребенка и была готова уже держать его в руках.

Потирая живот, Персефона скривилась от боли, пронзившей между ногами до поясницы. Такого было много в последнее время. Помогала только ходьба.

И она много ходила.

Прижав ладонь к пояснице, Персефона ковыляла от замка к рекам. Она ходила в последнее время вдоль них, смотрела, что они ей принесут. Каждая река была со своими тайнами, которые никто не видел раньше.

Но сегодня она решила, что Кокитос успокоит ее лучше. Воющая река была местом исцеления тех, кому нужно было поплакать. Боль била Персефону до колен, и ей нужно было утешение.

Каждый шаг ослаблял напряжение в спине, но боль между ногами не пропадала.

— Ну же, — бормотала она, прижав другую ладонь к животу. — Рожать еще рано. Устройся так, как удобнее для твоей бедной мамы, ладно?

Ребенок снова подвинулся и замер.

У Персефоны будто остановилось сердце. Она не понимала, как сильно двигался ребенок. Он постоянно ерзал или стучал пальцами в ее утробе. Но теперь он застыл, и она могла лишь надеяться, что ребенок спал.

Потирая выпирающий живот, Персефона тихо напела.

— Где ты, цветочек? — прошептала она. — Мне нужно снова ощутить твои движения.

Персефона не знала, сколько шла по пляжу. Кокитос постоянно напоминал, что она была не одна. Горе множества женщин составляло ей компанию, пока она не подошла близко к водам, где ее забрызгало.

Она застыла, от страха сердце колотилось. Никто не должен был касаться воды. Она не спрашивала, что могла сделать Кокитос, но, раз это была река горя, она подозревала, что нечто жуткое.

Но когда она опустила взгляд, ее ноги были не у воды. Но ноги и пеплос были в жидкости, и не от реки.

Тихо выдохнув, она кивнула.

— Ах. Вот как. Ты не мог дождаться, пока мать доберется до отца, да?

Боль пронзила ее между ног снова, поднялась по позвоночнику. Она охнула, склонилась и уперлась ладонями в колени. Это была другая боль, и она едва могла дышать.

Она справится одна? Персефона знала, что многие смертные так делали. Они оказывались потом в Царстве мертвых, но гордились тем, чего достигли. Они принесли жизнь в мир, даже если это забрало их жизнь.

Но богиня, как она, не могла умереть. Не так просто.

Боль опустила ее на колено. Она уперлась ладонью в землю, медленно опустилась на песок. Ребенок не давал ей пройти ни шага, пока не увидит свет Царства мертвых.

Персефона глубоко вдохнула, решила смириться с тем, что будет одна. Она сможет. Выживала и хуже. Даже если она не могла вспомнить, когда было хуже.

Тьма в ней подняла голову, сила заполнила ее вены. Она почти слышала, как та тьма шептала, что они будут в порядке. Она не была одна. Почему они думали, что она была одна?

Она смотрела, сияющие духи женщин вышли из Кокитоса. Они прошли к ней с охапками одеял и ткани. Это должно быть невозможным, но это происходило. Яркие духи разложили одеяла вокруг нее, и она ощущала мягкость кожей. Невозможно, но так было.

Вместе они помогали ей рожать ребенка. И порой Персефона была уверена, что умрет.

Проходили часы, женщины сидели вокруг нее, напевая, придавая ей сил. Их молитвы были для здоровья ребенка. Души женщин, которые проиграли и знали, что ей хватит сил выжить.

Боль вспыхнула в спине. Горела между ног, и ее будто раскололи надвое. Она ощутила ребенка. Рожденного из магии, боли и силы. Она не знала, сколько часов рожала, но, в конце концов, призраки опустили кричащего ребенка в ее руки.

Десять пальцев рук, десять пальцев ног. Такие милые, что ее глаза горели.

Девочка.

Темные волосы на ее голове будто впитывали свет, соперничая с волосами ее отца. И когда дочь открыла глаза и вскрикнула, Персефона знала, что их голоса были похожи. Глаза девочки были как у Персефоны, малышка идеально соединила черты родителей.

Счастливо всхлипнув, Персефона прижала дочь к груди и посмотрела на женщин-призраков, идущих к реке.

— Спасибо, — ее голос охрип от криков. — Спасибо, что помогли с родами.

Одна из женщин оглянулась и улыбнулась. Ее нежный взгляд показывал, что женщина знала, через что прошла Персефона.

Последняя связь Персефоны с прошлой жизнью пропала.

Духи этих женщин забрали с собой ее девичество. Хоть она спала с мужчиной, она оставалась ребенком. Теперь, со своим ребенком на руках, Персефона знала, что все, что оставалось от Коры, пропало. Ее детство шло рука об руку с духами, шло к реке, где проведет остаток дней. Она была счастлива, но и печальна, что ее прошлое закончилось.

Ребенок зашумел, и Персефона повернулась к дочери.

— Здравствуй, — она коснулась пальцем щек дочери.

Кожа малышки была невероятно нежной. Как бархат. И она все еще была в жидкостях из тела Персефоны, но оставалась идеальной.

Шаги осторожно приблизились. Персефона подняла взгляд и увидела темные глаза Гекаты.

— Моя королева, — сказала богиня. Ее голос разносил ветер, полный магии ведьм. — Ты создала дочь как я.

— Как ты? — она посмотрела на малышку, ерзающую в ее руках. — О чем ты?

Геката присела на корточки и коснулась пальцем ручки ребенка.

— Она сильная, Персефона. Сильнее, чем мы с тобой понимаем. Но я узнаю магию, которая течет в моих венах. Она больше ни в ком не текла, — она улыбнулась. — До этого.

Персефона посмотрела на ребенка, а потом на Гекату.

— Я не знаю твою силу, Геката. Я всегда просто считала тебя богиней, как мы.

— Я богиня, но не как остальные. Была лишь одна богиня луны, а теперь