Темное обольщение - Бренда Джойс

— Да, тебе придется скрываться долгие годы, — отлетал Малкольм. Его тон не сулил ничего хорошего. — Столько, сколько будет нужно для того, чтобы я забыл твой вкус, твое тело, твое лицо!

Клэр вздрогнула. Его слова поразили ее в самое сердце.

— Ты останешься там до тех пор, пока Морэй не выбросит тебя из головы, — поспешил добавить Малкольм, видя ее растерянность. — И как только такой день настанет, ты вернешься домой, к своим книгам.

— Ты не это хотел сказать, — возразила ему Клэр, чувствуя, как трепещет ее сердце. — И не это имел в виду.

Его лицо приняло угрюмое выражение.

— Так ты знаешь, о чем я думаю? Знаешь, но не желаешь уступить! Хочешь, чтобы я все признал сам? Хочешь, чтобы я признал правду?

Клэр не торопилась с ответом, зная, что за этим последует.

— Ты причинишь мне зло.

— Лучше я причиню тебе зло сейчас, чем затрахаю до смерти! — крикнул ей Малкольм. — Ты мое проклятие, Клэр! Не страсть, а проклятие. Я не люблю тебя и никогда не полюблю. Мне нужно лишь твое тело и твоя жизнь. — Он приблизил лицо к ее лицу. — Я хочу тебя прямо сейчас, хочу сполна отведать тебя, пока тебе уже нечего будет мне дать. Пока ты не умрешь. А теперь убирайся.

Клэр упрямо покачала головой. По щекам катились слезы. Нет, не может быть, чтобы он так думал! Она неожидала от него любви, с нее хватило бы обыкновенной симпатии.

— Я тебе не верю. И никогда не поверю. Я могу поверить в то, что ты одержим мною, но чтобы ты желал моей смерти — никогда! Я нужна тебе живой, чтобы всегда быть в постели рядом с тобой. И не только в постели, просто ты не желаешь себе в этом признаться.

Малкольм побледнел.

— Если ты хочешь запугать меня, то я и так напугана! Мне никогда не забыть прошлую ночь! Слышишь, никогда! Да, я напугана, Малкольм, но я жива! Ибо ты вовремя остановился у роковой черты! И знаешь почему? — продолжала она, перейдя на крик. — Потому что в твоей душе живет добро. Передо мной не злодей! Морэй причинил тебе боль. Но я отказываюсь понять, как можно исцелиться за счет чьей-то жизни. И что это за божество, которое придумало такое исцеление? Где это видано, чтобы великих героев спасали за счет жизни невинных людей?! Жизнь неотрывна от морали, Малкольм, она заставляет нас делать выбор. Всю историю существования человечества людям приходилось делать выбор, принимать решения, бороться против того низменного, что гнездится в их душах. Прошлой ночью ты сделал свой выбор.

Ты победишь Морэя, — еле слышно добавила она, утирая слезы. — И я намерена стоять с тобой плечом к плечу в этой борьбе, сколько бы та ни длилась. И мы победим Морэя — вместе!

— Мне до победы не дожить! — хмуро произнес Малкольм и прыгнул в седло.

Клэр растерялась. Она говорила с ним от всего сердца, ничуть не кривя душой, была готова ответить за каждое свое слово. Однако Малкольма, похоже, ей не переубедить. Его решимость тверже металла. Этот упрямец даже слышать не хочет, чтобы им вместе сражаться против Морэя. Что еще хуже, он даже не понимает, что иного выхода у них нет! Клэр схватила поводья.

— Я знаю, в этом есть риск! — вскричала она. — Но я гитова на него пойти, потому что твоя душа мне еще дороже! Это мой выбор, Малкольм.

— Нет, не твой. Я поклялся защищать тебя, Клэр, и я не привык отступать от своих слов. Но твое упрямство выводит меня из себя! — раздраженно воскликнул Малкольм. — Ты отправишься на Айону, как я и сказал. Отпусти поводья!

Что делать? Пришлось подчиниться.

— Я знаю, здесь ты король, полновластный хозяин, но и моем мире женщина свободна и не подчиняется никому, даже мужу. Единственный ее хозяин — она сама!

Малкольм расхохотался.

— Мы сейчас в моем мире, Клэр, а в этом мире я господин и ты обязана подчиниться мне.

Клэр лишилась дара речи. Сейчас не время для споров. Страсти и без того накалены до предела. Но если она сейчас не убедит его верить самому себе, то он уедет без нее. Возможно, он прав, и любая попытка бороться за него обречена на неудачу. Но что, если он ошибается? И Клэр решила идти до конца. Должно быть, Малкольм угадал ее намерения, потому что тотчас сделался бледным как полотно. Такую же печать ужаса она видела на его лице прошлой ночью.

Она смело шагнула ему навстречу и загородила выход из конюшни.

— Малкольм, мы должны верить друг другу! А главное, ты должен поверить в самого себя. Прошу тебя! — взмолилась она.

— Как, скажи на милость, — взревел он, готовый лопнуть от ярости, — ты намерена сделать это сейчас?

Сердце в груди ухало подобно молоту. Еще мгновение — и она лишится чувств.

— Я хочу тебя.

Глава 14

В глубине души Клэр надеялась: будь у них еще одна ночь, подобная той, в Данрохе, но без какого-либо колдовства, Малкольм поймет, что способен одержать победу нам силами тьмы. Но стоило ей произнести эти слова, как она тотчас о них пожалела. Ибо на самом деле она просила любви. Выражение лица Малкольма изменилось; Теперь на нем читался не ужас, а страх.

— Ты с ума сошла, — глухо произнес он. — Разве тебе не дорога жизнь? Лично я не хочу причинять тебе зло, Клэр.

— Ты не причинишь мне зло, — прошептала она, и ей сделалось легко на душе. Он не уловил связи. Он думал, что она просит у него лишь физической близости.

— Но почему? Почему ты просишь меня об этом? Или ты теперь принадлежишь Морэю? Не решил ли он заманить меня во тьму?

В его глазах Клэр прочла подозрение.

— Он вторгся к тебе в сознание? — едва ли не шепотом поинтересовался Малкольм, однако в голосе его слышалась угроза. — Он поработил тебя, а ты даже об этом не догадываешься?

— Что ты такое говоришь? — выкрикнула Клэр в шоке.

— То, что он мастер порабощать слабые умы. Именно так он превращает хороших людей в полчища пособников зла. Он способен заползти в сознание к любому человеку и полностью подчинить его своей воле.

— Только не это! — в ужасе вскричала Клэр.

Не в состоянии продолжать дальше, Малкольм покачал головой и, пришпорив коня, поскакал вперед. Клэр едва успела отскочить в сторону. Вслед ему полетела пыль и солома. Клэр опустилась на сноп. Неужели Морэй способен манипулировать сознанием? Лично она была уверена в том, что ее сознанием никто не манипулировал. Предложить себя Малкольму ей подсказало сердце, и прими он ее предложение, она была готова пожертвовать собственной жизнью ради его воли, силы и доблести!

Она продолжала сидеть на соломе, и ее била дрожь. Она не сомневалась, что предложение исходило из глубин ее сердца, которое переполняла любовь. Правда, она пожалела о том, что призналась ему в собственных чувствах. Ведь, что греха таить, она мечтала о том, чтобы ее любовь была взаимной! И вообще, разве она не предупреждала себя, что не стоит позволять чувствам брать верх над рассудком.