Столетов - В. Болховитинов

Ясно, что такие поступки Столетова и Тимирязева расценивались как бунтарство.

Многим помогал Столетов в это тяжелое время.

В 1887 году к Александру Григорьевичу пришел П. М. Голубицкий.

Он услышал, что в Боровске, маленьком городке Калужской губернии, живет странный молодой учитель Циолковский. Этот глухой человек создает проекты каких-то летательных аппаратов, но организации, куда он направляет свои проекты, отклоняют их. Царские чинуши считают его провинциальным чудаком, автором фантастических проектов.

Голубицкий рассказал о Циолковском Столетову, показал его работы. Столетов немедленно принял горячее участие в молодом изобретателе. Он понял глубокое научное содержание его работ, оценил его проекты.

Вернувшись в Боровск, Голубицкий передал Циолковскому приглашение Столетова.

И вот Циолковский в Москве. Он поднимается в квартиру великого ученого. Тот встречает ею радушно и доброжелательно.

Благодаря стараниям Столетова Циолковскому удается познакомить со своими проектами ученый мир. Циолковский выступает с докладом на заседании физического отделения Московского Общества любителей естествознания. Столетов собирает на его доклад многих виднейших ученых, среди которых такие, как И. И. Боргман, Я. И. Вейнберг, В. А. Михельсон и профессор Н. Е. Жуковский — основоположник науки о летании.

Взволнованно рассказывает молодой изобретатель ученым о своем проекте цельнометаллического дирижабля. Здесь впервые он видит участие к себе. Дерзновенный проект Циолковского Столетов передает для окончательного заключения своему другу и ученику Н. Е. Жуковскому.

Так же как и Столетов, Жуковский дает восторженный отзыв об изобретении Циолковского.

Сочувствие передовых ученых окрыляет изобретателя. Столетов начинает хлопоты, пытаясь добиться перевода Циолковского на службу в Москву. Горячее участие в судьбе Циолковского принимает и Менделеев.

Попытки ученых устроить судьбу Циолковского терпят неудачу. Но теплые, сердечные слова Столетова, Жуковского, Менделеева согревают сердце Циолковского, они утверждают в нем веру в себя, желание жить и творить для родины.

До самых последних дней своей жизни Столетов поддерживал близкие отношения с Циолковским. Все эти годы он пытался добиться у официальных кругов одобрения проектов Циолковского, оказания поддержки изобретателю.

Свидетельство того, что Столетов относился с огромной заботой и вниманием к неизвестным людям, мы можем найти и в мемуарах Андрея Белого. Белый рассказывает об этом, как, впрочем, и всегда о Столетове, с насмешкой:

«У нас появлялся Столетов прередко, вполне неожиданно, безо всякого дела; и не один, а… в сопровождении неизвестного чудака… Приведенная Столетовым к отцу странная личность развертывала веер юродств; а Столетов, бывало, сидит, молчит и зорко наблюдает впечатление от юродств приведенной им к отцу личности; насладившись зрелищем изумления отца перед показанным ему чудачеством, профессор Столетов удаляется надолго и потом — как снег на голову: появляется с новым, никому неизвестным чудаком.

Почему-то явление Столетову чудаков вызывало в нем всегда ту же мысль: надо бы с чудаком зайти к профессору Бугаеву».

Чудаками, чуть ли не юродивыми казались ученым мужам безвестные русские самородки, которых находил Столетов.

«Без дипломов, без ученых степеней, а туда же — заниматься наукой!» — пожимали они плечами. Смелые мысли отпугивали их. Привыкнув топтаться на проторенных дорогах, что могли они понять в том, что выходило за круг привычных представлений!

Ведь даже гениального Циолковского педанты от науки считали чудаком!

«Еще бы не чудак! — думали они. — Дома нищета, беспросветная бедность, а этот человек занят какими-то «фантастическими проектами», мечтает о покорении воздуха, о полетах на другие планеты».

«Аэростат должен навсегда, силою вещей, остаться игрушкой ветров», — категорически зачеркивая проект дирижабля, отвечали Циолковскому деятели официальной науки.

Но Столетов с его живым умом, сам творец многих дерзновенных идей, понимал и Циолковского и многих других новаторов. Понимал и беззаветно устремлялся на помощь этим людям.

Александр Григорьевич находил время и для заботы о домашних.

Он много внимания и тепла уделял своим многочисленным племянникам. Николай Порфирьевич Губский, о котором мы уже говорили, вспоминал, что дядя Саша не забывал присылать книги своей сестре Варе. «Как только я выучился грамоте, — рассказывал Николай Порфирьевич, — так он мне обязательно в каждое рождество и каждую пасху дарил до конца его жизни книги. И какое понимание соответствующего возраста, какая чуткость к вкусам и эстетическим потребностям ребенка, подростка, юноши. Кажется, первая книжка была от него «Гулливер» с очень крупной печатью и многими картинками».

Квартира Столетова в восьмидесятые годы становится жилищем для многих ею племянников. Он внимательно, но не докучливо следит за их занятиями.

Он говорит, что занятиями в период экзаменов упущенною за год не поправить: «если ты не занимался в течение года, то теперь уже поздно. Каждый опытный экзаминатор сразу видит, проходил ли ты как следует курс, или наспех нахватался перед экзаменом». «У тебя когда экзамены?» — спрашивал он племянника. «Да вот, дядя, уже послезавтра. Надо кое-что подчитать». — «Ну так вот что: поедем сегодня в театр». Доставались билеты, и несчастный студент, думая о том, как бы не провалиться, отправлялся слушать оперу или драму, хотя ему было не до эстетических восприятий.

Не забывает Александр Григорьевич и о дочери своего любимого брата Николая, Зине. Ей он так же, как и детям сестры Вари, постоянно посылает книги.

«Дорогой дядя! — пишет ему Зина.

Я очень благодарна Вам за те прекрасные книги, которые Вы были так добры дать мне. Я читаю сейчас одну из них, и я нахожу ее прелестной. Как могу я описать Вам радость, которую я испытала, когда к нам приехал дорогой папа. Я так счастлива, как только это возможно. У нас прекрасная погода, солнце светит радостно. Я говорю, что это папа привез нам хорошую погоду. До свидания, дорогой дядя. Я благодарю Вас опять за Вашу любезность и остаюсь вашей признательной племянницей».

Деятельно и многосторонне живет Александр Григорьевич все эти годы, с 1881 по 1888 год.

Дни Столетова были емкими до необычайности.

Профессор успевал и посетить концерт, и побывать в театре, почитать художественную литературу.

Любимыми писателями его, вспоминал Н. П. Губский, были Толстой, Пушкин, Гоголь, Тургенев. Из новинок литературы Столетов особенно любил произведения Чехова — своего бывшего ученика, в недавнем прошлом студента Московского университета.