Очерки по психологии аномального развития личности - Б. Зейгарник

Можно ли пользоваться приведенными выводами в исследованиях личности, анализе ее нормального и отклоняющегося развития? На наш взгляд, да, но при некотором их уточнении.

Прежде всего здесь говорится о соотношении биологического и социального в психике, т. е. речь идет не о двух, а о трех реальностях: биологической, социальной психической. Сузим картину, возьмем прежде соотношение двух реальностей — биологической и психологической, а затем уже вернемся к третьей — внешней, социальной реальности.

Собственно человеческая, сложно организованная психика может сформироваться и успешно функционировать в каждом отдельном человеке лишь при определенных биологически условиях, куда входят и требования к определенному содержанию кислорода в крови, обеспечения питания мозга, и необходимость для нормальной жизнедеятельности определенного количества солнечных излучений, и согласная деятельность отделов нервной системы, и многое другое. Существует огромное количество этих параметров, звеньев, содружество которых создает «на выходе» условия, необходимые для протекания психических процессов. Степень здоровья человека определяется запасом его прочности, стойкости в отношении пагубных влияний, т. е. тем, насколько легко и надежно защитные силы гасят, компенсируют эти влияния, не допуская искажения условий работы психики. Что же касается больных, то, по мнению А. Л. Чижевского (1974), их следует рассматривать как системы, находящиеся в состоянии неустойчивого равновесия. Все это создает «на выходе» перебои, искажения основных физиологических условий протекания психических процессов, что не может не сказаться на качестве этих процессов.

Итак, психическое всегда действует, протекает, разворачивается в рамках определенных биологических условии. Для постоянства и «самостоятельности» логики развития психики (т. е. ее относительной независимости от перипетий жизнедеятельности организма) необходимо обеспечение нужного диапазона этих условий, их постоянство и устойчивость. Причем надо ясно осознавать, что эти две реальности нигде прямо не пересекаются друг с другом, не переходят одна в другую. Их можно различить, с одной стороны, как класс условий, а с другой — как процесс, протекающий в рамках этих условий. Даже при психической болезни всегда «поражается» не сама психическая деятельность, а ее мозговой субстрат. (Поляков, 1971). Лишь позднее, в ходе жизни человека с больным мозгом появляются те или иные нарушения психической деятельности (Рубинштейн, 1944).

Вернемся теперь к роли третьей реальности — реальности внешней, социальной— миру предметов и явлений, общениями борьбы, в котором живет человек. Эта реальность, окружающий социальный мир, является формообразующей, «ответственной» за содержание психических процессов, является основной специфической детерминантой формирования собственно человеческой психики. Но при этом следует помнить, что реальность социальная, воздействия социального мира прямо не переходят в реальность психическую. Здесь мы можем применить приведенную выше формулу С. Л. Рубинштейна — внешние причины действуют, преломляясь через внутренние условия. Но эти внутренние условия не есть соединенные в одну совокупность биологические и психологические особенности индивида. «Внутреннее» это собственно душевная, психическая реальность. Однако конкретные психические процессы этой реальности, в свою очередь, постоянно протекают в рамках условий, определяемых биологической природой.

Формула «внешнее через внутреннее» описывает в основном аспект воздействия на психику внешних, социальных причин. Для того чтобы выделить другой важнейший аспект — созидательную активность психики, личности человека, в частности ее преобразующие влияния как на социальные, общественные процессы, так и на характер собственного развития, — А. Н. Леонтьев (1975) предложил следующую формулу: «внутреннее действует через внешнее и этим само себя изменяет». На наш взгляд, обе эти формулы (каждая из которых подчеркивает разные моменты) достаточно полно отражают реальное движение личности, постоянное кольцевое взаимодействие, взаимосозидание внутреннего и внешнего, бытия и сознания.

В это взаимодействие биологическая природа человека входит не как самостоятельный компонент или составляющее звено, а лишь как необходимое условие протекания, разворачивания внутренних психических процессов. Отсюда понятно, что изменение существенных физиологических параметров может изменить характеристики протекания и формирования сложных психических процессов. Вместе с тем следует еще раз подчеркнуть, что биологическое не причина, не фактор развития психики, но его необходимое условие. Здоровье есть постоянство и оптимум этих условий, болезнь — большее или меньшее их искажение. Особенно пагубным являются психические болезни. Рамки условий при неблагоприятном течении здесь настолько суживаются, что образуют как бы сходящийся коридор, воронку.

Это накладывает резкие разграничения на свободу психического развития и может создать впечатление, что биологическое непосредственно продуцирует, производит ту пли иную аномалию или дефект личности. Однако сами по себе эти рамки, сколь бы узкими и ограниченными они ни были, не формируют психики, не наполняют ее содержанием и смыслом. Они, повторяем вновь, составляют класс условий, в которых разворачивается собственно психологический процесс — процесс формирования аномалий личности.

Исходя из представленного подхода, задача выяснения влияния биологической природы на психику перестает быть только теоретической и отвлеченной. Она требует конкретных решений, а именно анализа того, как, по каким механизмам изменение физиологических параметров приводит к возникновению тех или иных особенностей хода психических процессов и как это последнее может сказываться на личности человека, на его реальной жизни.

В данной части очерка мы попытаемся показать, как изменение физиологических параметров может влиять на протекание психических процессов. Рассмотрим действие такого свойства нервной системы, как инертность, на характер деятельности человека. Наиболее удобной моделью для анализа здесь является эпилепсия.

Описания личности и поведения больных эпилепсией широко представлены в психиатрической литературе. Большинство авторов со времен Э. Крепелина отмечают, что при длительном и неблагоприятном течении эпилепсии у больных появляются определенные, не свойственные нм ранее черты. Они делаются крайне эгоцентричными: собственное здоровье, собственные мелочные интересы — вот что все более становится в центр внимания больного. Появляется придирчивость к окружающим, стремление поучать, ханжество и угодливость, но, наряду с этим, нередкая злобность и возможность брутальной агрессивности (это сочетание Э. Крепелин передает с помощью следующего образа: «с Библией в руках и с камнем за пазухой»). Многие авторы отмечают особую педантичность эпилептиков, навязчивое стремление к строгому порядку и ряд других черт.

Нередко авторы ограничиваются попыткой установить прямые корреляции между типом болезненного процесса и теми или иными изменениями личности. Обнаруживается, что качество очага эпилепсии в головном мозгу есть прямая причина эгоцентризма или мелочной педантичности. Однако такого рода корреляции вряд ли могут объяснить особенности личности, они лишь ставят проблему, решать которую — дело дальнейшего исследования. Здесь уместно привести слова Л. С. Выготского, который писал в свое время по поводу педологических диагнозов типа: ребенок аномален, потому что его отец — алкоголик. «Но какими же бесчисленными связями, посредствующими звеньями, переходами связана эта причина с этим следствием… какая пустота зияет в истории развития, если исследователь прямо и непосредственно сводит первое и последнее звено длинной цепи, опуская все промежуточные звенья, какая вульгаризация научного метода» (1936, с. 36).

Рассмотрим формирование одной из типичных черт эпилептического характера, а именно педантичности и аккуратности, поскольку здесь, пожалуй, наиболее выпукло отражаются нарушения деятельности больных.

В первых стадиях болезни названные качества могут не обнаруживать в себе какого‑либо специально патологического оттенка. Они являются даже известного рода компенсацией первичных, идущих от биологических особенностей болезни дефектов. Например, только при помощи тщательного и последовательного выполнения всех элементов стоящего перед ним задания больной может компенсировать тугоподвижность мыслительных процессов и прийти к правильному решению. Экспериментально это убедительно показано в работах Б. В. Зейгарник (1962, 1969) .

Однако последовательное выполнение отдельных элементов задания всегда требует хотя бы на время отвлечения от конечной цели всей деятельности. И, чем труднее для больного выполнение данного элемента задания, тем больше это отвлечение, пока, наконец, само выполнение отдельного действия не становится самоцелью. Эти изменения значительно усугубляются и нарастающим в ходе болезни интеллектуальным снижением, в основе которого лежит органическое поражение мозга.