Индотитания - Виктор Емский

Я же времени даром не терял. Осознав свои новые возможности и испытывая к вождю крайнее нерасположение, я попытался влезть в его тело и подчинить себе. Не тут-то было. Ничего из этого не получилось.

Я был внутри него, видел каждый его орган, но с разумом ничего поделать не мог. Я находился в нем, но он этого абсолютно не замечал. Мне пришлось посетить тела нескольких его соплеменников, чтобы догадаться о том, что мой дух не имеет способности управлять людьми.

Впоследствии я пытался вселяться в титанов, и у меня также ничего не получилось, из чего возник вывод — мой гуманоидный дух с другими гуманоидами может сосуществовать только в раздельном состоянии. А вот с индами это правило не работает. Наверное, потому, что к гуманоидам они никакого отношения не имеют. Хотя, если честно, каждое правило может содержать исключение.

Но с вождем нужно было что-то сделать. Причем непременно. Ведь именно по его приказу меня, мирного задожуйца, лишили жизни! Более того, этот мерзавец, облизываясь, руководил разделкой филейных частей моего тела!

Мне захотелось догнать грифа, вселиться в него и, спикировав вниз, воткнуть клюв в череп вождя. Смерть повторно мне уже не грозила, и потому бой должен был стать выигрышным в любом случае.

Но, поднявшись, я решил оставить летающую вонючку в покое. В нескольких километрах южнее я заметил группу пасущихся носорогов. Это была удача! Я вселился в самого крупного из них. Его рог был длиной полметра минимум.

Подчинив эту тушу своей воле, я попробовал управление. Носорог двигался безукоризненно. Было в нем что-то от современного тяжелого танка, только управлялся он значительно легче. Создавалось впечатление, что я сижу в бронированной машине, которая движется на резиновых колесах. Носорог трусцой направился в сторону стойбища, а меня переполнило чувство ожидания приближавшегося справедливого возмездия.

Разогнавшись как следует, носорог влетел в стойбище и с диким ревом ворвался в толпу каннибалов. Пока я поймал в прицелы глаз удиравшую задницу вождя, пришлось затоптать десяток дикарей. Но их совсем не было жалко, поскольку я понимал, что после смерти вождя любой из них мог занять его место и приняться творить те же грязные дела (наверное, по причине своей необразованности).

Воткнувшись с разгона рогом в спину своему недругу, я немного не рассчитал скорость и впечатался в толстое дерево. Вождь сдох сразу, потому что находился как раз между рогом и деревом. Носорог застрял крепко и освободиться не смог. Обратив внимание на подбегавшую толпу, состоявшую из дикарей, вооруженных дубинами и каменными топорами, я покинул носорога и увидел сверху, как аборигены принялись делать из него бифштекс. Вот его-то как раз и было жалко. Но, с другой стороны, он выполнил почетную и благородную миссию. Свое тело носорог предоставил в качестве пищи. Может быть, это научило дикарей не есть себе подобных? А даже если и не научило, то хотя бы обеспечило племя продовольствием на долгий срок, в течение которого им не пришлось варить в котле других людей. А как доели носорога, тогда и мои засоленные конечности пригодились. Тоже, кстати, питательно.

Текст 2

Аэк остановился на опушке. Перед ним находилось стойбище. Оно было обнесено частоколом из бревен, заостренных кверху. Над стойбищем поднимались струйки дыма. Видимо, женщины готовили завтрак.

Аэк вспомнил, что несколько зим назад его племя жило в удобных пещерах. Они располагались в склоне горы, которую называли просто Горой. Вход был один, и его очень удобно было защищать от непрошеных гостей.

Но как-то утром пришли боги. Их было трое. Точнее, пришли двое, а третьего принесли на руках. Этого третьего звали Дионисом, и был он мертвецки пьян. Его свалили перед входом, и он сипло проорал:

— Надо же было так нажраться! Все! До следующей пятницы не пью.

После чего захрапел.

Его носильщики приказали людям выметаться из пещер. По слухам, которые потом ходили между племенами, богам в тот день понадобились закрытые помещения. Они собрались сделать в пещерах узилище для титанов, с которыми им предстояло вскоре воевать.

Один из богов был одет в красочный хитон. Сзади на сверкавшей белизной одежде красовался искусно изображенный черный орел с раскинутыми в стороны крыльями. К сандалиям щегольски одетого бога были прикреплены кожаные крылышки. Всем сразу же стало понятно, что это Гермес.

Второй из посетителей был одет просто и имел жутко некрасивое мрачное лицо. Ко всему прочему он сильно хромал на правую ногу, и от него воняло гарью. Из чего выходило, что звали его Гефестом.

Валяющегося у входа Диониса знало все племя. Кто бы ни пошел в лес (будь то охотники или женщины, собиравшие грибы и ягоды), обязательно встречался с ним. Опасности никакой он не представлял, потому что днем видеть его можно было только в лежачем положении. Он всегда был пьян и потому мирно валялся в кустах, куда его засовывали сопитухи-сатиры.

А вот титана Атланта боялись все. Тот иногда появлялся в здешних лесах и гонялся за женщинами. Если догонял (что случалось довольно часто), то племя пополнялось очень красивыми детьми. Длинноногими и светловолосыми. А вот с умственным развитием в этих случаях не всегда бывало хорошо. Если судить по дядюшке Чпоку, появившемуся на свет после встречи его матери с титаном, то совсем печально. И хотя он говорил, что его отцом является не Атлант, а другой титан — Эпиметей — все равно. Соплеменники справедливо считали Чпока дураком.

Как бы там ни было, но выходить на свежий воздух не хотел никто. И вождь, которого звали Пуком, решил выразить вслух общее мнение. Только он открыл рот, как Гермес умело двинул ему крылатой ногой в пах. Пришлось Пуку покинуть пещеры, передвигаясь на четвереньках и скуля от боли. Последним на выходе оказался дядюшка Чпок, который всегда и везде опаздывал. Он тоже получил пинок божественной ногой. Только в заднюю часть туловища. Пинок был настолько удачным, что дядюшка Чпок кубарем скатился по склону и возглавил племенную колонну, отправившуюся в незапланированное путешествие.

Место для обитания вскоре было найдено. Его обнесли частоколом и построили деревянные хижины. Они не шли ни в какое сравнение с пещерами, но выбирать людям не приходилось. Так и стали жить.

Аэку подумалось, что отсутствие любого члена общины ни на что не влияет. Его не было дома более ста дней. И ничего не изменилось. Ну, не вернулся с охоты. И что? Значит, погиб. Как? А какая, к кентавру, разница! Задрал тебя медведь, съели волки или замучили непотребным способом сатиры. Нет человека, и киклоп с ним. Жизнь опасна.

Аэк вспомнил, что его никто и никогда не любил. Ни отец, ни мать. А вождь Пук — и подавно. Ходили слухи, что мать Аэка перед женитьбой сходила в лес по грибы и встретилась там с Атлантом. Возможно, что это так и было. Учитывая отцовское безразличие к нему.

Но теперь Аэк знал, что Атлант приходится Прометею родным братом, и от этого знания он непроизвольно наполнялся гордостью. Были, правда, у Прометея еще несколько братьев, один из которых — Эпиметей — даже среди титанов считался недоумком, но Аэк полагал, что уж его сыном он точно не является, поскольку никак не отождествлял себя с дядюшкой Чпоком, являвшим собой образец прямой наследственности этого недалекого гуманоида.

Аэк вздохнул, поправил лямки тяжелого мешка, висевшего у него за спиной, и встряхнулся. В мешке звякнуло. Аэк улыбнулся и твердой походкой направился к воротам, видневшимся в твердой стенке состыкованных бревен.

Охранником оказался все тот же дядюшка Чпок. Оно и понятно. Ни на что другое старик не годился. Он сильно удивился, увидев Аэка, но ворота все-таки открыл.

— А мы думали, что тебя съели, — заявил он. — Ой, что это у тебя на поясе?

Аэк снисходительно усмехнулся. На поясе у него слева висел короткий, остро отточенный медный меч. А справа из-за ремня торчал длинный, сверкавший в восходящих лучах солнца нож.

Аэк ловко выхватил меч из кожаных ножен, резко взмахнул им, и копье Чпока в одно мгновение оказалось перерубленным пополам.

— Ого! — сказал Чпок.

— Ага! — ответил Аэк.

Он вдел меч в ножны и с чувством подавляющего превосходства взглянул на Чпока.

Тот никак не мог справиться со своими глазами. Они стали размером с копыта сатира и совершенно не собирались уменьшаться.

— Что это? — спросил дядюшка Чпок.

— Меч, — ответил Аэк.

— Где ты его взял?

— Сделал сам.

— Да ну?!

— Копыта гну!

— Сделай и мне такой же.

— Сейчас. Ты мне кто? Родственник, что ли? Вспомни, как в детстве мне уши надрал за то, что я кусок вяленого мяса стащил из общей кладовой.

— Я тебе дам что-нибудь взамен.

— Что ты мне дашь? Вшивую накидку? — Аэк сплюнул себе под ноги. — Иди вон кремень долби.