Сугубо мужская история. Очерки, рассказы, миниатюры - Владимир Зангиев

За этот фронтовой эпизод мне потом вручили медаль «За отвагу». А с механиком спасённой машины мы стали побратимами, сейчас переписываемся – он живёт на Урале.

В «ТЫЛУ»

В уличных боях наш дивизион понёс большие потери – из 60 человек в строю осталось 38. Поэтому перед штурмом дудаевского дворца нас заменили и вывели из зоны передовой. Но в Грозном везде было неспокойно, смертельная опасность подстерегала нас на каждом шагу, кругом валялись неразорвавшиеся снаряды, в самых неожиданных местах были установлены мины-растяжки, в любой момент могла настичь пуля снайпера. Дерзкие вездесущие чеченские мальчишки, посланные взрослыми, сновали в расположении наших войск и передавали необходимую информацию сепаратистам. Нередко эти мальчишки подбрасывали гранату в открытый люк боевой машины либо стреляли в спины наших солдат.

Вечная российская неорганизованность порой доставала нас и здесь. Если, к примеру, во Вторую мировую войну в войсках союзников строго по часам на позиции подавали горячий кофе, то у нас скудный сухпаёк, случалось, не выдавали по нескольку суток. И вынуждены были мы рыскать по близлежащим брошенным домам в поисках пищи. В одном из них в туалете я наткнулся на растянутые тонкие нити лески, которая вела к гранате, спрятанной за унитазом. В другом доме после нашего ухода из подвала выбрался старик чеченец и принялся пускать сигнальные ракеты, вызывая огонь по нашей машине. Едва удалось уйти из зоны минометного обстрела.

Нередко чеченские сепаратисты минировали и трупы погибших солдат-«федералов».

В Грозном городская канализационная сеть весьма обширна, и по её ходам боевики незамеченными пробирались в расположение наших войск, внезапно появляясь в самых неожиданных местах. Такие вылазки особенно любили они делать по ночам.

Пришлось мне как-то всю ночь ремонтировать свою повреждённую машину. А недалеко во дворе укрылся танк. Чтоб не замерз экипаж, механик всю ночь не глушил двигатель. Утром он выбрался из своего отсека и обнаружил весь экипаж расстрелянным. Видимо, в темноте враг пробрался к танку, постучал в люк, ему открыли, приняв за своего. А дальше не составило труда совершить злодеяние. Из-за орудийной канонады и шума работающего мотора выстрелы внутри танка никто не услышал.

На всю жизнь запомнилась мне новогодняя ночь в Грозном. Накануне я загнал свой 85-й внутрь полуразрушенного дома. Там экипаж и встретил Новый 1995 год. Недалеко от нас на уличном перекрёстке в окопе расположилась группа десантников. Ночью, расслабившись от принятого спиртного, они беспечно заснули. На рассвете мы обнаружили их лежащими с перерезанными глотками.

Многие ребята крепко пристрастились здесь к алкоголю – необходимо было как-то снять стресс, расслабиться, забыться. Столько ведь было и крови, и боли вокруг…

Помню, побежали мы к раненому офицеру, чтобы вынести из-под обстрела. Быстро вкололи ему обезболивающий препарат, чтоб облегчить страдания. Потом стали поднимать. Я потянул за ноги, и они, отделившись от тела, остались у меня в руках…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Эшелон, гружённый побитой боевой техникой, медленно тронулся с места и наш 85-й, вместе с другими искалеченными машинами укатил на переплавку. Весь экипаж пришёл проводить «боевого друга». Было тяжелое чувство утраты, будто лишились очень близкого и родного…

Потом был реабилитационный курс в госпитале, психиатры помогли адаптироваться к новым, мирным условиям жизни. Да не так-то просто это. Повоевать в Чечне довелось всего-то три месяца, но они перевернули всю мою судьбу, надломили душу.

Всё время делаю что-то не так, словно плыву в этой жизни против течения, и меня сносит и сносит вниз, к обрыву…

Всего три месяца побыл я рядом со смертью, но это, как оказалось, не проходит бесследно. Чечня продолжает крушить мне душу…

Чупакабра

«Достоверных научных сведений, подтверждающих существование чупакабры, нет. Считается, что чупакабра охотится ночью и нападает на беззащитный скот…»

Википедия – свободная энциклопедия.

Приехал к нам в деревню как-то один городской очкарик. Всё бы ничего, ну приехал себе – и ладно. Но тут вот какое дело вышло. Оказывается, он приходился то ли племянником, то ли ещё каким-то родственником моему соседу – ветеринару Митричу. А ветеринар на селе, как вы сами понимаете, лицо ответственное, полномочное и весьма уважаемое – это распространяется и на его родственников.

Очкарик этот такой дотошный оказался, везде нос свой суёт – всё интересуется сельским укладом.

– А почему это, уважаемый сосед, – спрашивает он меня, – ваша корова навоз вырабатывает странного интенсивно-зелёного цвета?

– Извиняюсь, дорогой городской товарищ, – отвечаю я вежливо, – но в нашей семье нет такого достатка, как у вашего дядюшки, и мы не можем свою корову кажин день отборным зерном кормить. Мы всё больше на подножных кормах перебиваемся: травку там разную кушаем, али где-что иное съедобное подвернётся…

А тут мы с приятелем моим Петюней как-то дерябнули поллитровку самогонки и засобирались вечерком на рыбалку сходить, на сомиков. У нас в совхозе, за деревней, корейцы землю арендовали и рис выращивают: разбили территорию на небольшие участки – чеки, шириной метров по двадцать, посадили там рис и заполнили чеки водой. Сами здесь же живут в вагончике – угодья рисовые свои охраняют. Да собак бродячих прикормили, чтоб те им караульную службу справляли.

А сом – рыба деликатесная, без костей. Уху из него каждый сельский житель уважает, а посему к ловле этой рыбы нужно специально подготовиться. То есть, наживку надо загодя приготовить. И не каких-то там червей, мотыля или макуху, а непременно мясо чтоб было, да чтоб для пущего аромата слегка обжаренным на огне. А, так как, при нашей российской нужде излишков мясной продукции в семьях не наблюдается, то мы на деревне приспособились так: наловим воробьёв, обжарим их на костре и кусочками насаживаем на крючок для наживки. Сом и соблазняется на это.

В общем, все чин-чинарём: сидим с Петюней у меня за сараем, воробьёв дожариваем, снасти готовим, потреблённую самогонку организмом усваиваем. Тут откуда ни возьмись очкарик городской нарисовался возле нас:

– А что это вы тут делаете?

– На рыбалку на сомиков, вот, собираемся, – говорю.

Очкарик близоруко сощурился, поднёс к самому носу моё невзрачное удилище и принялся то ли разглядывать, то ли обнюхивать. Сам укоризненно качает головой:

– Да разве ж это удочка? Сейчас я вам свою покажу.

И притащил свой спиннинг. Новенький. Бамбуковый.

– Хороший спиннинг. Замечательный, едрёна вошь. Жаль в здешних местах бамбук не произрастает, – компетентно оценил снасть Петюня, тщательно скрывая внутри себя меркантильное чувство.

– Ну, да, – осторожно возразил я, – никелированная катушка дюже блестит – рыбу в недоумение ввергать будет. Весь улов отпугнёт только.

Это я не то, чтоб от зависти, а просто пусть особенно не задаётся перед нами городской житель.

– Рыба наша, – говорю, – в натуральной среде обитает и ко всему естественному привыкла. Когда она видит моё ореховое удилище, то за обычную ветку его принимает и совсем не пугается.

Так, слово за слово, и навязался к нам в компанию ветеринарский племянничек со своим дурацким спиннингом.

– Ладно уж, – решили мы с Петюней, – на ночной рыбалке никелированный блеск незаметный будет.

Как стемнело – мы шасть за околицу. Надо чтоб тихо было, корейцы не любят, когда их территорию чужие нарушают.

Пробрались мы на рисовую плантацию незамеченными, распределились по местам осторожно, развернули снасти, забросили. Ждём. Только очкарик наш что-то всё возится, знаками спрашивает у меня куда, мол, снасть забрасывать, сам близоруко блымкает подслеповатыми очами.

Я показываю: вперёд перед собой бросай.

А кругом тишина, только слышно, как собаки на той стороне приглушённо ворчат, да комары зудят нестерпимо. Ещё по воде дорожка света от месяца отсвечивает блёстками.

Гляжу, а интеллигент очкастый как размахнулся со всей дури, да и забросил чёрте куда свой спиннинг. Ширина чека-то всего метров двадцать будет. Ну, да ладно, – думаю, – не моего ума это дело: пусть городской дожидает улова, а то, вишь ли, задаваться сюда приехал – спиннинги там у них бамбуковые.

Сижу себе и удовлетворённо так злорадствую:

– Вот дурак, забросил на другой берег и думает поймать что-нибудь… даже не слышит, как от его насадки жареным мясом за версту воняет… Городской, отвык от природы…

Только я так подумал, а сам улавливаю краем глаза как дёрнулся мой сосед, подскочил на месте. Смотрю: крутит свою катушечку. А удилище изогнулось невероятно. Тут и Петюня от своего поплавка отвлёкся, глядит с завистью как тяжело тащит улов свой компаньон наш. Да, сом попался, видимо, что надо – не может справиться в одиночку очкарик. Бросились мы на помощь ему. Тянем втроём. Чувствуем, как мощно упирается рыбина, плещется громко, брыкается. И вот уже совсем рядом родимая, килограммов на двадцать, никак не меньше будет. Растущий по краю камыш не даёт разглядеть толком что там в воде делается. Но мы усердны в своём стремлении, кряхтим от надсады и надрываемся – удачу свою сообща вытягиваем.