Зачарованные тайной - Александра Давид-Неэль

Неужели нам предстояло теперь до самого вечера торчать без еды в этой глуши?..

Впереди, под навесом платформы, виднелась будка с дверью и окошком, где, когда поезда останавливались на станции, продавали билеты. Сейчас касса была закрыта. Как и калитка ограды, через которую можно было выйти со станции.

Загвоздка заключалась не в этом. Нам обоим не составило бы особого труда перелезть через забор либо перейти чуть дальше через неглубокий ров, отделявший железнодорожные пути от поля. Однако местность казалась совершенно безлюдной; не было видно ни домов, ни каких-нибудь пасущихся животных.

Между тем, если здесь построили станцию, то, значит, были и садившиеся здесь пассажиры, и деревня поблизости; интересно, как далеко она находилась? Очевидно, далеко, раз не видно никаких признаков жизни. А вдруг в деревне есть харчевня, где можно подкрепиться? Не отправиться ли на разведку?

Погода испортилась, начался дождь; сперва он слегка моросил, потом усилился, и, похоже, зарядил надолго, как часто случается в Англии. Все небо в тучах и ни одного просвета, так что надежды никакой. А нас вовсе не прельщало мокнуть в этом захолустье, лучше было укрыться под навесом! Вероятно, мой спутник пришел к такому же выводу, ибо он с покорным и рассеянным видом опустился на скамью. Все больше и больше впадая в уныние, я присоединилась к нему.

Мы молча сидели рядом, как вдруг Вильмен высказал странное предположение, причем я так и не поняла, то ли он обращался ко мне, то ли разговаривал сам с собой:

— А что, если мы умерли?..

Я даже подпрыгнула от неожиданности.

— Как «умерли»?! Мы же не подвергались никакой опасности. Поезд остановился из-за возникшего на пути препятствия.

— Такое случается, — пробормотал Вильмен.

— Что случается?.. Что люди умирают?.. Конечно, это случится когда-нибудь со всеми.

— Мы могли умереть, не подозревая об этом... Слишком  дико выглядит эта станция в безлюдной местности...

Уж не бредил ли он?

— Такое случилось с одним из членов нашего общества; его друг, также из наших братьев, рассказал мне об этом.

После происшествия с астральным телом Учителя, на которое якобы уселся один из гостей клуба, и случая с картиной, когда Вильмен испугался, как бы я в нее не вошла, я стала меньше удивляться выдумкам членов общества «Высшая Мудрость». О каком новом чудачестве шла речь?

— Человек, о котором вы говорите, умер? — спросила я.

— Нет, он вернулся.

— Воскрес! — воскликнула я.

— Нет, вернулся, это не одно и то же. Если угодно, я вам расскажу.

— Пожалуйста, я вся внимание.

Бот что поведал мне Вильмен.

Некий Жан Реваль направлялся со своей женой и семилетним сыном на курорт, где они собирались провести несколько недель.

Они спокойно ехали, как вдруг Реваль обнаружил, что поезд остановился. Вокруг царила мертвая тишина и все застилал белый туман. Жена Реваля и его сын поднялись, намереваясь выйти из вагона.

Зачем им понадобилось это делать? Поезд ведь наверняка вот-вот должен был снова двинуться в путь, Однако Реваль почему-то не был уверен, что их путешествие продолжится. Впрочем, он не думал об этом, так как мысли его путались. Он машинально последовал за женой и маленьким сыном, тем более, что оба, казалось, прекрасно знали, куда направляются; они пересекли небольшой пустырь и подошли к какой-то изгороди. Неожиданно мать с ребенком оказались по ее другую сторону, хотя Реваль не мог разглядеть там никакого прохода. Приблизившись, он наткнулся на непреодолимую преграду из колючих веток и пока тщетно пытался отыскать в ней брешь, некий голос произнес: «Бас тут не ждут».

Туман еще больше сгустился. Реваль уже с трудом различал силуэты жены и сына. Они казались ему такими далекими... Руки мужчины по-прежнему шарили по жердям изгороди, но движения становились все более замедленными, навалилась страшная усталость, и все мысли улетели прочь. Реваль вновь услышал донесшийся издалека, из плотного тумана, голос, который повторил: «Бас тут не ждут», после чего его сознание окутал мрак.

Реваль открыл глаза. Сначала у него было лишь ощущение света, жаркого солнечного света. Затем перед ним возникло нечто белое, склонившееся над ним. Постепенно стал вырисовываться силуэт женщины.

«Ах! Бот вы и очнулись, — произнесла она. — Очень хорошо! Доктор будет доволен».

Реваль приходил в сознание, и все вставало на свои места. Белое пятно оказалось медсестрой, а сам он находился в больничной палате.

Как это произошло?

Лишь в последующие дни память стала мало-помалу возвращаться к нему. Врач доброжелательно уклонялся от вопросов по поводу увиденной пациентом непреодолимой преграды и лишь поздравлял с улыбнувшейся ему удачей.

Реваля обнаружили среди обломков смятого в лепешку вагона после столкновения поездов, повлекшего за собой много жертв. Очевидно, он потерял сознание во время удара и ничего не помнил. Когда он попросил свидания с женой и сыном, ему отказали, заверив однако, что, не считая легких ушибов, те не пострадали. Их отсутствие объясняли различными причинами, а затем, когда врач решил, что больной в состоянии услышать правду, ему сообщили, что и жену и сына извлекли из разбитого вагона уже мертвыми. Самого же его с многочисленными ранами доставили в больницу, где прооперировали, и он долгое время лежал без сознания.

Закончив рассказ, Вильмен подвел итог:

— Мать и дитя преодолели преграду, их уже ждали, а Реваля нет, так как он все еще принадлежал нашему миру.

— По-моему, нас тоже не ждут, — отозвалась я. — Стало быть, в Лондоне нам придется отужинать в ресторане, так как мы вернемся слишком поздно, и нечего надеяться, что нас хоть чем-нибудь покормят в «Высшей Мудрости».

Вильмен даже не улыбнулся, продолжая думать о только что поведанной им небылице. Он безоговорочно верил в нее. Меня это удивляло. Несколько лет спустя, когда я познакомилась с различными теориями относительно участи душ умерших, в частности, с теми, что изложены в тибетской книге «Бардо Тёдол»[21]*, я лучше поняла то, что лежало в основе истории Реваля.

Рассказ моего спутника давно закончился, а до прибытия поезда оставалась еще уйма времени. Не перестававший ни на минуту дождь пригвоздил нас к скамье под навесом.

Почему бы, пришло мне вдруг в голову, не воспользоваться ситуацией, раз Вильмен, очевидно, настроен говорить об оккультизме, и не расспросить его о значении странного предупреждения, которое он мне сделал, когда я рассматривала одну из его картин? «Осторожно! — воскликнул он тогда. — Вы едва не вошли туда». Что означает «войти в картину»?