Игра на слух - Михаил Сухоросов

— И кто же это за нами погоняться решил?

— Нечисть какая-то, — роняет Дикс, снова поворачивается ко мне. — Мы эту дрянь, помнишь, еще три дня назад учуяли.

— Да узнал я… И ведь четко нашим следом идет.

Дикс поворачивается лицом к мутному закату, зло оскаливается, цедит сквозь зубы:

— Как пришитая, стерва… Как раз сегодня нас и догонит, только стемнеет. Чуешь, даже нежить разбежалась?

М-да, симптом тревожный. Надо предельно собраться.

— А что это может быть?

Дикс тяжело переводит дыхание, отвечает тихо, словно нехотя:

— Душегуб это может быть.

В голове — словно бесшумный взрыв. Пропасть бы, опять все сходится! И загадочное поведение нежити, и все остальное… Душегуб, ветер-убийца. Мало кто из Чародеев его вблизи видел, а тех, кто после этого жив остался, можно по пальцам сосчитать. Но почему ж он по нашему-то следу идет? Жертву выбрал? так он разумом даже для этого не обладает…

— Говоришь, доберется он до нас сегодня?

— Как только стемнеет, — серьезно кивает Дикс.

— Тогда вот что… Вилли, знаешь какое-нибудь укрытие, наподобие пещеры, в ближайших горах?

— Знаю, а что?

— Быстро туда, наготовьте кучу дров, разведите большой огонь — и до утра чтоб носа наружу не казали! Дикс, с этого момента группу ведешь ты.

— А ты? — Малыш сосредоточенно поправляет пояс.

— А я попробую его задержать.

— Один? — резко спрашивает Дикс. — Да один ты его и на пять минут не остановишь!

— И что ж ты предлагаешь?

Он усмехается:

— А я ничего не предлагаю, просто с тобой остаюсь.

Да, вдвоем с ним мы, возможно, что-то и скумекаем…

— Ладно, пусть так. Вилли, уводи ребят — и до утра.

— А утром? — Старый буквально ест нас с Диксом глазами.

— Выезжаете к нам навстречу. И либо встретите нас, либо похороните. В последнем случае скажете сами знаете кому, что экспедиция не состоялась. Конец связи. Жмите.

— Я тоже остаюсь, — внезапно заявляет Секретник, воинственно выпятив подбородок.

— Мечом ты тут ничего не сделаешь. только нам с Диксом мешать будешь. Ну, давайте! Живо, живо!

— Ладно, ребята, — Старый собран и решителен, как мушкетерский капитан. — Постарайтесь уцелеть.

— Ага… Да не стойте вы!

Вся четверка, оказавшись в седлах, орет нам хором:

— Счастливо!

— Галопом! — напутствую я их, смотрю вслед, пока они на пропадают в вечернем тумане, поворачиваюсь к Диксу:

— Душегуб этот… Сам по себе он бы нас преследовать не стал?

— Вроде, так, — раздумчиво соглашается Дикс. — Думаешь, навели?

— Есть у меня такое нехорошее чувство… Братство могло такое сделать?

— Волк его знает…

— Волк-то знает, да нам вряд ли скажет… Хорошенькое начало для похода, а?

— Да уж, хуже некуда.

— Может, и есть, там видно будет. Нам с тобой, походе, противопоказано вместе путешествовать, обязательно какая-нибудь экстрагадость подвернется.

— Не говори, — усмехается он. — То Монахи, то вот теперь…

— Ладно, времени в обрез. Давай-ка к встрече готовиться.

Быстро сооружаем из нескольких деревьев завал поперек дороги. Когда придет время, мы его подожжем. Душегуб, как и любая другая нежить, не терпит огня. Впридачу к этому я вычерчиваю на дороге несколько знаков, Дикс смотрит на меня круглыми глазами — магия, для орденца это непонятно.

Прошло уже с полчаса, ребята должны были достаточно далеко убраться… Мы с Диксом, присев на поваленное дерево, торопливо курим. Стремительно темнеет, и вместе с темнотой наваливается мокрый и плотный туман, в нем даже собственной протянутой руки не видно. Становится не по-летнему зябко, туман пробирается под одежду, забивается в легкие, прилипает к лицу, как мокрая вата…

Поднимаюсь, прячу трубку, разминаюсь:

— Ну вот, сейчас начнется…

— Не говори, — откликается невидимый за туманом Дикс.

— Контакт?

— Ага…

Быстро состраиваем Силу в унисон друг другу, Хельмберт уже у меня в руках… И тут, словно только этого и дожидался, в лицо ударяет тяжелый ледяной ветер, рвет в клочья туман и уносит эти клочья к горам за спиной, на какой-то момент вижу небо, усыпанное густыми звездами, но мне тут же становится не до них, я уже шкурой чувствую ледяную, сверлящую ярость Душегуба, его неотвратимость… Страх — оружие любой нежити, но каждая насылает свой. И тут чувство такое, словно стоишь на рельсах перед несущимся локомотивом, и отскочить уже нет времени…

Не поддаваться, стоит замандражить — и хана! Мы с Диксом, не сговариваясь (нет необходимости, мы в контакте), поджигаем поваленные деревья. Огонь на какое-то время поддерживает и согревает, но завал тут же разлетается, как пук горящей соломы, под яростным напором ветра едва удается устоять на ногах. Наваливается зимний холод, сечет по лицу ледяная крошка, бросаю знак Огня навстречу Душегубу, Дикс поддерживает меня знаком Серебра. Черт, все равно что слону дробинка! Я уже вижу Душегуба — сравнительно небольшой, похожий на черный столб смерч, вычерчиваю Хельмбертом в воздухе знак Отражения, уловив поддержку Дикса. тут же приходит отдача, словно разряд тока через рукоять, тело немеет от холода, а рукоять, кажется, раскалилась докрасна, и Юрд вот-вот прожжет кольчугу. Но главное сделано — Душегуб потерял свою скорость. Во всяком случае, ребят ему не догнать, а пока мы с Диксом живы — дальше ему не пройти…

А Душегуб стремительно меняет форму, разворачивается в кусок черной ткани, окутывает нас, словно плащом. Если сомкнется — все… Я словно слепну, ветер вталкивает в легкие воздух и не дает выдохнуть, опускаюсь на одно колено, через дикую головную боль ставлю стену огня, Дикс помогает мне, но я уже чувствую, что он слабеет, сдает. Огонь гаснет почти сразу, Дикса я теряю где-то в темноте и остаюсь один на один со страхом — с тем страхом, который испытываешь, заблудившись в метели, посреди бескрайнего снежного поля, за сотни километров от ближайшего жилья. И в таких случаях выход только один — лечь, закрыть глаза, заснуть навсегда, свести к минимуму весь ужас агонии…

Нет, нельзя! Не спать! Пытаюсь подняться, но закоченевшие ноги не слушаются, мозг заволакивает холодом. Последнее, что успеваю отразить — земля под щекой…

ГЛАВА 4

Так. Мыслю — значит, существую. Получается, я жив? Во всяком случае, похоже на то. Вот и Юрд у меня на груди, от него разливается по телу тепло — не сказать, чтобы очень, он же не печка, но все же…

И еще тепло идет откуда-то справа, попахивает дымом. Костер?! кто ж его развел? Дикс? Но он еще раньше меня упал… И Юрд пытается что-то сказать. Так, эльфы рядом. Несколько. И еще кто-то.

Словно в ответ на мои мысли голос в темноте спрашивает:

— И что ж теперь с ними делать?

Странно, голос вполне человеческий… А отвечает ему рокочущий бас, на западный манер растягивающий слова:

— Что-что… Прикончить, чтоб не мучались, — так, это нас с Диксом прикончить собираются. Но вот кто это произнес? Не человек, это понятно. Но и не эльф — эльфы басом не разговаривают…

И тут же слышу характерный эльфийский голос — высокий и резкий, почти лишенный интонаций:

— Подожди, Топор. Я хочу знать, откуда у ведуна наш знак. Знак Изгнанника.

— Этот твой ведун больше на орденца смахивает, — отзывается человеческий голос, по-юношески ломкий. — Он не из Клана — это уж точно.

— Вот и выясним, откуда, — безапелляционно заявляет эльф. Бас неприязненно отзывается:

— А чего тут выяснять? Они б с нами церемониться не стали…

— Убить всегда успеем, — отзывается эльф. Ладно, пора приходить в себя и как-то выкручиваться.

Открыв глаза, обнаруживаю, что и в самом деле лежу у костра, и ночь уже на излете, вон он, на юге, мой тезка — звездный Меченосец, оперся ногами на врезанный в начинающее светлеть небо перевал…

— Один очухался, — сообщает хрипловатый человеческий голос. То, что меня сразу не пристукнули, вселяет определенные надежды… Сил для какого бы то ни было сопротивления все равно нет.

Кто-то приподнимает меня, подносит фляжку к губам. Глотаю вино, закашливаюсь, переведя дух, сажусь:

— Спасибо. А где Душегуб?

— Он ослабел, мы его прогнали, — сообщает эльф. — Почему он вас преследовал?

— Спроси у него.

— Он с нами шутки шутит, — зло комментирует бас. Поворачиваю голову, чтобы разглядеть его обладателя. Вот черт, и в самом деле не человек!

Не далее, как метрах в полутора от меня, сверкая маленькими янтарными глазками, небрежно помахивая тяжеленной секирой, переступал с ноги на ногу здоровенный, чуть не по грудь мне и примерно такой же в ширину, гном. Заросшее почти по самые глаза жесткой, смахивающей на медную проволоку, бородой, плоское лицо словно из дубленой кожи сшито. И не терпится ему со мной разделаться…

— Какие тут шутки… Я еле жив.