Испивший тьмы - Замиль Ахтар

– Михей Железный… – сказал он. – Он здесь, в этой комнате?

– Да.

– Тогда позволь мне его увидеть.

Я сунул пальцы в рот и свистнул.

Хит принес мешок с газом и один цилиндр. Втиснул цилиндр в проделанное в двери отверстие и давил на мешок, пока не вышел весь газ.

– Это еще что? – поинтересовался гонец.

Наверное, объяснять ему, как мы это делаем, будет все равно что учить козу считать.

– Увидишь.

Семь минут спустя мы открыли дверь. Гонец вошел в комнату. Он опустил взгляд на огромного спящего завоевателя и с силой прикусил губу.

– Разбуди его, – почти с печалью сказал он. – Хочу услышать, как он говорит.

Я кивнул Хиту. Он взял иглу, смоченную в парализующем снадобье, и ткнул Михею в руку.

Прошло еще несколько минут. И потом я сам разбудил Михея, надавав ему пощечин.

Он закашлялся, несколько раз моргнул и уставился на нас:

– Эдмар?

Эдмар смотрел на Михея как на труп человека, которого любил. Теперь одноногий напоминал грустного мальчугана. И на лице Михея была та же вселенская печаль.

– Кого я пытался спасти, когда потерял ногу? – спросил Эдмар.

Михей ответил без колебаний:

– Ты пытался спасти меня. От забадара. И, клянусь Двенадцатью, ты меня спас.

Эдмар закрыл глаза, словно тонул в горечи. А затем повернулся и вышел, хоть Михей и кричал ему: «Брат! Брат!» Для одноногого он двигался с редким проворством. Мне пришлось поторопиться, чтобы догнать его.

– Так ты скажешь императору, что у нас настоящий Михей Железный?

Эдмар остановился посреди коридора и повернулся ко мне:

– Да, скажу.

Его слова вызвали у меня улыбку.

– И помни, в обмен на Михея я хочу…

– Ты получишь все, что требуешь, торгаш.

Так, значит, его неприязнь не относилась ко мне лично. Как это обнадеживает.

– Да, я торговец, но также правоверный этосианин и подданный императора Крестеса.

– Не сомневаюсь. – Он приблизился, нависнув надо мной. – Я знаю, кто вы такие, псы Компании. Когда-то я тоже прокладывал себе путь через моря набегами и жестокостью. Грабил корабли по пути к Восточным островам. – Он показал покрытые шрамами запястья. – Однажды я увидел корабль с сокровищами. Он одиноко плыл по сапфировому морю. Надо было догадаться, что это ловушка. В итоге меня отправили в Саргосу на галеоне, полном золота, пряностей и шелка. Я получил по заслугам – камеру меньше размером, чем дырка моей матери. Но я не переставал удивляться, как же мерзко воняет ваш город, да и выглядит не лучше. Богачи даже не понимают, в каком дерьме живут. Просто кучка старьевщиков.

Не сказать, что он был не прав, а правдой меня не обидеть.

– Скажи, лорд Эдмар…

– Я не лорд.

Как нехарактерно для Высокого замка – нанимать низкородных гонцов.

– Прошу прощения. Скажи, Эдмар, какие отношения связывают тебя с Михеем?

Эдмар вскинул голову:

– Мы были братьями по Черному легиону. Когда-то я с гордостью называл его Великим магистром, в то время он еще служил ангелам. Вряд ли торгашу знакома гордость от службы под одним флагом с единоверцами.

Он сильно заблуждался, но я не собирался рассказывать ему о своем прошлом священника.

– А сейчас? Где сейчас твоя гордость?

Он постучал тростью по деревянной ноге – клац-клац.

– Там, куда привела меня проклятая нога. А теперь послушай. Не позволяй Михею себя одурачить. Не спускай с него глаз. Он в объятиях тьмы.

Но кто лучше меня знаком с тьмой?

На этом встреча завершилась, я раздал указания Хиту и Тревору, а потом вскочил на кашанского мерина и поскакал вниз по реке Гиперион.

«Морская гора» дрейфовала у берега. Эти воды еще не видели такого великолепного галеона. Девяносто тонн дерева и металла, собранных для битв лучшими корабелами в этой части света. Каждый борт украшали по тридцать пушек, орудийные порты зияли, как темные злобные глаза какого-то глубоководного чудовища. Корабль был полностью оснащен, хотя придется снять с четырех мачт саргосские штандарты и заменить их на крестейские пурпурные. Деревенским жителям будет приятнее видеть четыре милосердных глаза Цессиэли, чем один глаз Принципуса, строгого судии.

Но на флаге Компании он был слегка другим. Глаз Принципуса выглядел не как овал, а как круглая монета. Мало кто замечал эти изменения, но так было проще узнать корабль Компании – первым делом новобранцы запоминали именно флаг.

Как приятно было снова оказаться на корабле! Почти полжизни потребовалось, чтобы понять: мой дом – море. На суше я везде чувствовал себя чужим. Но в море, посреди бескрайней синевы, когда между тобой и бледной глубиной нет ничего, кроме нескольких гнилых досок, все мы одинаково чувствовали себя чужаками. И это так – ведь море так же чуждо человеку, как человек – морю. У нас нет ничего общего с обитающими в глубокой тьме существами, в их доме мы нежеланные гости.

Куда бы я ни отправился, везде я был чужаком. Но именно это наделяет силой. Ты свободен от свинячьего дерьма, которое туманит людям взор, когда они смотрят на своего идола или флаг. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться применять эту силу.

Преимущество чужака.

Я искупался и оделся в чистое. Поел рыбы из дневного улова и насладился жинжей с товарищами в кают-компании. Я ощущал зарождающееся недовольство: мы покинули княжества Восточных островов ради богатой поживы, но так и не приблизились к ней.

– Я выпил бы любого старого вина, – сказал Антонио по прозвищу Две Аркебузы. – Мне просто хочется чего-нибудь местного для разнообразия. Как будто я в Крестесе, а не посреди синевы.

– Да и местная шлюшка будет не лишней. – Похотливый Чернобрюхий Балтазар схватился за пах. – Я слышал, когда в Лемносе какой-нибудь старик лежит на смертном одре, из монастырей в горах спускаются вдовы и напоследок как следует с ним наяривают. – Он ухмыльнулся. – И он уходит в загробную жизнь улыбаясь.

– А если у него не встанет? – спросил Малыш Дэви. – Он ведь больной старик.

– Уж они сделают так, чтоб встал, Дэви, – отозвался Бал. – Они молятся ангелам, чтобы те вернули к жизни его старый сморщенный член.

К несчастью для моей команды, знаменитые виноградники Лемноса поразила та же хворь, что и всю страну. Многие вдовы ушли в монастырь, потому что не хватало мужчин для повторного брака. Но монахини всерьез воспринимали свои клятвы (ну, почти всегда) и не следовали древним обычаям.

– Мы играем вдолгую, – напомнил я. – И в конце нас ожидает награда. Самая большая пожива за пятьдесят лет истории саргосской Компании Восточных островов. Мы все станем царями, вокруг будут течь реки из