Удивительные истории нашего времени и древности - Автор неизвестен - Древневосточная литература

А вот Ду-десятая — женщина-героиня, какую встретишь раз в тысячу лет. Разве не могла она найти себе достойную пару и всю жизнь прожить в довольстве и радости! Как ошиблась она, полюбив молодого барина! Светлый жемчуг, прекрасная яшма попала в руки слепца! В таких случаях любовь становится ненавистью, а доброта и нежные чувства превращаются в текучую воду. Как жаль!

В подтверждение приведу стихи:

Коль ветреника ты не встретил,Судить о нем не можешь ты.Любовь — одно лишь только слово,И редко знают смысл его.Но если ты понять сумеешьСуть слова, чувства существо,Тогда ты сможешь без стесненьяГероя ветреным назвать.

СТАРАЯ ВОЙЛОЧНАЯ ШЛЯПА, СОЕДИНИВШАЯ СУН ЦЗИНЯ С ЕГО ЖЕНОЙ

Что не дано судьбою человеку,Того и силой не добьешься.Судьба заранее предписана нам небом —О ней тревожиться не стоит.Когда себя ты воле волн вверяешь,Хоть к небу тянутся их гребни,Коль суждено — среди потоков бурныхСпокойно лодку переправишь.

Рассказывают, что при династии Мин в *годы «Истинного благоденствия» на одной из главных улиц уездного города Куньшань, что находится в области *Сучжоу, жил некий горожанин по фамилии Сун, по имени Дунь. Был он потомком семьи царедворца. Сун Дунь и его жена, урожденная Лу, ничем не промышляли и жили лишь на доход, который получали от сдачи в аренду земли, доставшейся им по наследству. Обоим было уже за сорок лет, но детей у них никогда не было.

Как-то Сун Дунь сказал своей жене:

— С древних времен говорят: «Вырастишь сына — обеспечишь старость, соберешь зерно — предотвратишь голод». Нам с тобой уже за сорок перевалило, а до сих пор еще нет у нас наследника-сына. Время мчится, как стрела, зрение слабеет, волосы седеют — *кто позаботится о нас после нашей смерти?

Сказал, и из глаз полились слезы.

— Все твои предки были отличными людьми, которые творили только добрые дела, никогда никому не причиняли зла и никому не строили козней, — возразила ему жена. — Притом из всего вашего рода только ты один остался в живых. Безусловно владыка неба не оставит тебя без потомства. Некоторым суждено иметь детей раньше, другим — позже. Бывает, ребенок родится не тогда, когда суждено: родители его вырастят, а он в расцвете сил умрет, так что все старания родителей пропадают даром и приходится им зря проливать много горьких слез.

— Да, ты права, — кивнул головой Сун Дунь и вытер слезы.

В это время в доме послышался кашель, и кто-то спросил:

«Дома ли „Яшмовый пик“?».

По обычаю тех времен у каждого человека, независимо от его происхождения, всегда было свое прозвище. «Яшмовый пик» — таково было прозвище Сун Дуня.

Сун Дунь стал прислушиваться. Когда его вторично окликнули, он по голосу узнал Лю Шуньцюаня, второе имя которого было Юцай. Из поколения в поколение семья Лю жила на большой джонке и промышляла перевозкой купцов и их товаров из одной провинции в другую, зарабатывая на этом большие деньги. На джонке, где жила семья лодочника, было все необходимое. Джонка была сделана из редкой породы пахучего кедра, и стоимость ее исчислялась в несколько сот *цзиней. В Цзяннани, в этой местности, сплошь пересеченной реками, многие занимались таким промыслом. Лю Юцай, о котором идет речь, был самым близким другом Сун Дуня. По голосу узнав своего друга, Сун Дунь поспешил выйти к нему навстречу. Друзья были настолько близкими, что не обременяли себя в знак приветствия низким поклоном. О том, как хозяин встретил своего гостя, как усадил его и стал угощать чаем, совсем необязательно рассказывать.

— Как случилось, что у Шуньцюаня сегодня нашлось свободное время? — спросил Сун Дунь своего гостя.

— Я специально пришел к «Яшмовому пику», чтобы попросить одну вещь.

— Чего же не хватает на вашей драгоценной джонке, что вы пришли просить это в моем бедном доме? — с улыбкой спросил хозяин.

— Что-нибудь особенное я не стал бы у вас просить, прошу лишь то, что у вас наверняка найдется.

— Ну, если в моей жалкой лачуге эта вещь имеется, мне не жаль вам ее предложить.

Лю Юцай, не торопясь, стал рассказывать о том, что ему было нужно. Надо вам сказать, что Сун Дунь и его жена, до сих пор не имевшие детей, где только могли возжигали жертвенные свечи и молились о потомстве. Они сделали мешочки из желтой ткани, в которых хранили предназначенные в жертву Будде *бумажные изображения лошадей, денег, одежды и прочего. В доме был специальный уголок для моления Будде, где муж и жена после того, как молились и возжигали жертвенные свечи, вешали каждый свой мешочек. Все это они делали с большой искренностью и верой.

Лю Юцай был старше своего друга на пять лет, ему уже исполнилось сорок шесть лет, но детей у него тоже не было. Жена его, урожденная Сюй, прослышала, что какой-то торговец солью из *Хойчжоу, желавший иметь потомство, недавно выстроил в Сучжоу недалеко от ворот *Чанмэнь храм *в честь известной в *Чэньчжоу многочадной матери. Нескончаемой чередой стекались в этот храм бездетные люди, чтобы возжечь фимиам и помолиться о ниспослании потомства. Лю Юцаю сейчас представился удобный случай: он должен был заехать за клиентом в *Фэнцяо и собирался по пути принести жертвы и возжечь свечу в этом храме. До сих пор Юцай никогда не имел мешочка для жертвенных принадлежностей и сейчас зашел к своему другу с тем, чтобы одолжить его.

Выслушав просьбу Юцая, Сун Дунь глубоко задумался и долго ничего не отвечал.

— Уж не чувство ли скупости овладело вами? — удивился молчанию друга Лю Юцай. — Если я испорчу ваш мешочек, то взамен дам два новых.

— Как вы можете говорить так! — сказал Сун Дунь. — Я вот о чем думаю: если Чэньчжоуский храм так славится, то я и сам бы не прочь отправиться с вами туда, только не знаю, право, когда это будет удобнее.

— Можно сразу же и поехать, — ответил Юцай.

— У жены есть свой мешочек, так что всего их у нас два, и я смогу с вами поделиться.

— Ну вот и хорошо, — сказал Юцай.

Сун Дунь сообщил жене, что он собирается поехать в Сучжоу возжечь свечи и помолиться о потомстве, чем очень ее обрадовал. Затем он пошел в молельню, снял со стены два мешочка, один из которых взял себе, а другой отдал Юцаю.

— Я отправлюсь к джонке первым и там буду ждать вас, — обратился Юцай к своему другу. — Приходите скорей. Джонка будет стоять у Западных ворот под мостом «Четырех коней». Если вы не побрезгуете грубой пищей, которую приготовляют у нас на джонке, можете не брать с собой провианта.

Согласившись с предложением друга, Сун Дунь поспешил собрать и уложить в мешочек жертвенные свечи и различные принадлежности, вырезанные из бумаги; затем надел новый белоснежный халат из *хуского шелка и направился к Западным воротам, где его поджидал Юцай.

Благодаря попутному ветру весь путь в семьдесят *ли они проделали всего за полдня. Когда их джонка причалила к Фэнцяо, уже смеркалось. Надо сказать, что район *озера Фэнху был средоточием торговли со всей округи. Здесь, куда ни глянь, стояло столько джонок, что они почти вплотную соприкасались веслами.

*Об этой местности в древности были сложены стихи, в которых говорилось:

Месяц заходит, вороны кричат,В инее небо седое.Грустен ночлег мой.Огни рыбаков,Клен над рекой предо мною.В колокол бьют за стенами *Гусу,Там, где *обитель Ханьшаня.Слышу и я в одиноком челнеЗвон полуночной порою. [1]

На следующий день друзья поднялись еще до рассвета. Здесь же, на джонке, умылись, поели постной пищи, очистили после еды рот, вымыли руки. Затем каждый обернул в холщевую материю деньги, предназначенные для жертвоприношений, уложил в желтый мешочек бумажных лошадей и привесил к мешочку свое *прошение. Сойдя на берег, они быстрым шагом отправились к воротам Чанмэнь. Уже рассвело, когда они подходили к храму. Храм был еще закрыт, но ворота, ведущие к нему, были уже отперты, и наши приятели стали прогуливаться по галлереям, расположенным по обе стороны здания.

— Действительно, прекрасное строение! — расхваливали они храм, осматривая его со всех сторон. В это время двери со скрипом распахнулись, из храма вышел служитель и пригласил пришельцев войти. Кроме наших друзей, здесь не было ни одного посетителя, и полочки для жертвенных свечей еще пустовали. Служитель принес стеклянные фонари, зажег свечи, взял у друзей их прошения и стал за них молиться.

Когда обряд поклонения и возжигания фимиама был окончен, посетители отблагодарили служителя несколькими десятками мелких монет, сожгли свои бумажные вещицы и покинули храм. Лю Юцай предложил Сун Дуню снова воспользоваться его джонкой, но тот отказался. Юцай вернул Сун Дуню его мешочек. Поблагодарив друг друга, приятели разошлись. Лю Юцай пошел обратно в Фэнцяо, где должен был найти своего клиента-купца, а Сун Дунь, рассчитав, что у него еще есть время, решил пойти к воротам Лоумэнь, а оттуда на лодке возвратиться домой. Но не успел он еще сделать и шага, как услышал, что рядом кто-то вздыхает и стонет. Подошел посмотреть — оказывается, к самой стене храма прилажена низенькая тростниковая лачуга, в которой при последнем издыхании лежит старый буддийский монах. Ни на оклики Сун Дуня, ни на его вопросы монах не в состоянии был ответить. Чувствуя нестерпимую жалость к старику, Сунь Дунь стоял, не отрывая от него взгляда.