Госпожа Клио. Заходящее солнце - Сергей Дубянский

Если утром девушка запомнилась лишь дорогим автомобилем и готовностью сорить деньгами, то сейчас Женя отметил, и блеск в глазах, и раскованные движения, и веселый голос. …Либо действуют «родные стены», либо алкоголь – они ж с Танькой, небось, уже приняли по рюмке. Есть еще вариант, что она рада конкретно мне, и тогда это, точно, сюжет!.. Нет, пока она еще не заслужила, чтоб я вставил ее в свой роман – Дашка, вот, заслужила!..

– Привет, – он протянул пакет, – лет на пять хватит, а потом надоест. Я не рано?

– А у нас не званый ужин, – Вика игриво дернула плечиком, – проходите, не разувайтесь.

Женя сделал шаг и испуганно отпрянул. На мгновение ему показалось, что пространство раскололось на две абсолютно симметричные части, и неизвестно было, где реальность, а где ее отображение, потому что сам Женя равноценно присутствовал в обоих измерениях.

– Не пугайтесь, первый раз все шарахаются, – Вика расхохоталась, – такое, вот, у нас зеркало. Пойдемте.

Облегченно вздохнув, Женя осмотрелся и, кроме зеркала, обнаружил еще две интересные вещи – вазу и картину. Ваза была какой-то кривобокой, с красно-черным узором, состоявшим из точек и волнистых линий – она походила на работу пятиклассника из кружка «Умелые руки». Картина изображала горный перевал с широкой дорогой, вырубленной в скалах, но удивила Женю техника автора – казалось, будто смотришь на пейзаж сквозь залитое дождем стекло.

– Пойдемте, – повторила Вика, толкнув одну из дверей, и Женя не успел рассмотреть картину получше, – здесь у нас кухня.

Холодные бело-синие тона дышали морозной свежестью, и Таня, «колдовавшая» над столом, выглядела маленьким Каем, складывающим слово «вечность».

– Ты что такой обалдевший? – «Кай» поднял голову, – так живут нормальные люди.

– Да уж… – Женя оглядел огромную кухню, где не только стены и мебель, но даже холодильник с микроволновкой были синими. Это наблюдение могло пригодиться – тем более, если Вика все-таки станет героиней нового романа.

– Вик, устрой Женьке экскурсию, пока он выпивать не начал, а то заблудится, – предложила Таня, споласкивая нож.

– Начнем с главного, – Вика вернулась в холл с зеркалом, – туалетов тут два. Идемте, покажу.

Кроме полезной информации, экскурсия включала посещение «комнаты для гостей», библиотеки, где своих книг Женя, естественно, не обнаружил; кабинета, исполненного в мрачных бордовых тонах, и жилых комнат, показывать которые было и вовсе не обязательно.

Когда Вика открыла очередную дверь и коснулась выключателя, Женя зажмурился от неожиданно яркого света. Открыв глаза, он увидел зал, площадью метров сорок, и посередине, на специальном столике, массивную фигуру, похожую на идола. Фигура сидела, поджав скрещенные ноги и прижав руки к груди. В ней напрочь отсутствовало то, что принято называть красотой, зато чувствовалась жуткая мощь, чем-то роднившая ее с животным. Женя решил, что подобный шедевр примитивизма мог создать только истинный мастер. Однако идол сразу отошел на второй план, когда он вгляделся в картины на стенах. Сюжеты напоминали марсианские пейзажи, прописанные до таких деталей, что выглядели окнами в параллельный мир. Женя подумал, что если пролезть в любое из них, то сразу окажешься в новом романе; прищурился, вглядываясь в открывающийся ландшафт. …Нет, конечно, это мои фантазии… хотя тогда все тоже начиналось с фантазий Вовки Царева!..

И все-таки пейзажи были земными, только абсолютно невозможными для понимания. Например, воды мертвенно-серого моря омывали берег пустыни(!) – не узкую полоску песка или гальки, а край бесконечной, каменистой равнины, которая на горизонте замыкалась спрятанными в облаках горами. Присмотревшись внимательнее, Женя понял, что это вовсе и не облака, а тучи вулканического пепла, поднимавшегося из кратера вместе с дымом и огненным заревом. Только бог с очень больной фантазией мог создать землю такой. Тем не менее, в Женином сознании даже не зародилась мысль о выдумке злого художника – он почему-то был уверен, что такое место существует.

– Жень…

– А? – он неохотно оторвался от полотна.

Вика, видимо, сама не знала, что хотела сказать, и Жене ничего не оставалось, как сделать шаг к следующей картине. Она как бы являлась продолжением первой, правда, горы сделались ближе. Они выглядели, как гигантские стены, штурмовать которые под силу, разве что, титанам, и внушали, скорее, ужас, нежели бравую романтику бардовских песен. Наверное, поэтому на них не изобразили, ни людей, ни животных, а лишь красноватый отсвет выползавшей изнутри магмы – Земля давилась этой блевотиной и кашляла землетрясениями.

Женя отвернулся; взгляд перенесся на другую стену, и сразу все изменилось. Поросшая травой долина не имела границ – она не имела вообще ничего, ни деревца, ни птицы в небе. Взгляд метался, натыкаясь на обломки скал, словно вехи, отмечавшие путь божества, прошествовавшего тут много веков назад. Женя услышал звенящую пустоту долины, и захотелось заткнуть уши, чтоб спрятаться в собственной тишине, маленькой и уютной. Никогда еще ни одно изображение не действовало на него с такой правдивой силой. Он чувствовал себя там – это рождало страх и желание немедленно бежать, но, чтоб преодолеть долину, казалось, потребуется целая жизнь!.. Хотя, пока он находился в зале, все происходило легко и просто – всего пара шагов, и, вот оно, следующее полотно.

После скупости предыдущих ландшафтов буйство зелени обрушивалось так неожиданно, что в первый момент в душе возникла неописуемая радость. Это уже потом, когда зеленое пятно распалось на отдельные растения, непроходимо сплетенные между собой, страх вернулся с новой силой, потому что подсознательно Женя знал – выбраться из этих дебрей невозможно. Как невозможно и жить в них. Они просто уничтожат тебя, чтоб освободить место для очередного побега, уже горбатящего почву.

Лес продолжался и на следующей картине, только занимал уже не центральное место. В центре находилась река – широкая и бурная, обрамленная зарослями незнакомой травы с невиданными цветами; в нее было страшно входить и нельзя выбраться обратно, если ты каким-то предательским образом оказался в воде.

Жуткая смерть, порожденная непобедимыми силами природы, сквозила в каждом полотне, и Женя ощущал на себе всю ее неотвратимость, вроде, уже неоднократно пытался бороться с этим реально существующим адом, специально созданным для нечеловеческих мучений.

– Это пишет твой муж? – он обернулся к Вике.

– Что вы?.. – она засмеялась, – но, согласитесь, ведь здорово?

– Здорово, – Женя подошел к луне, размытым шаром повисшей над одиноким плотом, который замер в спокойной желтоватой воде. Наверное, это было озеро; мертвое озеро и пустой плот. По крайней мере, так казалось с берега.