Лаберилльская Пудра (СИ) - Бреннер Марина

— Заходите ещё! — продавец перегнулся через прилавок, проводив взглядом странную парочку.

— Зря Вы это сделали, линар Корделл.

— Сделал что?

Аталина посмотрела в сторону.

— Заплатили за меня. Не надо было. Я не нищая.

— Ладно, поехали. — он открыл дверцу лайра — Садись. Аталь! Кажется, договор был о полном подчинении, нет?

Лайр мягко двинулся по широкой главной улице Ронгора. Сэнзар светил тускло, пытаясь пробиться сквозь дымные облака. Неверные лучи падали на асфальт, сбегая по серым стенам невысоких домов.

— Будет дождь. — тихо сказала девушка.

— Не любишь, когда вода льётся с неба?

Она не ответила. Они доехали до конца улицы и остановились. Просто остановились. Очень долго сидели, смотря друг на друга…

— Аталина, а ты мне покажешь?

Он спросил это тихо, будто прошелестел.

— Что?

— Что рисуешь?

— Вам будет неинтересно, линар… Я не художник.

Цветная бумага пакета хрустнула под её рукой.

— Сейчас. — вдруг сказал оборотень — Подожди здесь. Не выходи никуда.

Он вышел и скрылся в закусочной.

Она перевела дыхание. Посмотрела сквозь переднее стекло на малолюдную улицу, на стремительно падающий вечер.

Это была окраина Ронгора. В этом районе ей не приходилось бывать ни разу. Однажды они с Нэйлин ездили в этот город в один из выходных дней. Перекусив в ресторанчике, занялись любовью наверху, в номере. Нэйлин смеялась и называла Аталину " цветочком". Вот тогда то и родилась у них идея накопить денег, покинуть Красный Дом и поселиться где нибудь, может даже здесь, в Ронгоре. С тех пор копили… Принося жертвы мечте, отказывая себе во всём. Складывая деньги в потайное место, в комнате Нэй. Тогда Аталине ещё казалось, что она хочет этого не меньше, чем её подруга. Со временем запал прошёл, Нэйлин стала ярмом на шее. Девушка тяготилась этими отношениями, продолжая тем не менее растягивать их, как сломанную пружину.

И теперь, когда она сидела в салоне лайра, наблюдая за людьми, проходящими по улице, думала, что если бы не появился тогда в Красном Доме этот зеленоглазый оборотень, долго всё равно это бы не протянулось. У всего есть предел. Когда — нибудь пружина превратилась бы в струну и оборвалась со звоном.

" Ты никого не любишь! " — выкрикнула Нэй в одну из их участившихся в последнее время ссор — " Холодная гадина! Тебе место в катакомбах со слизнями и клещами! "

Аталина улыбнулась. Как скажешь, Нэй! Пусть так…

Он хлопнул дверцей лайра слишком сильно. Так, что девушка вздрогнула.

— Вот, смотри! — Корделл потряс перед ней жёлтым бумажным пакетом — Едем к озёрам. Устроим пикник у воды.

— Чего? Какой пикник? Дело к вечеру.

— Боишься темноты?

— Нет.

— Меня?

Она громко фыркнула:

— Вот ещё… Просто это глупо! Какие пикники?!

Он вывел лайр из города и теперь они быстро ехали по бездорожью. Гусеницы мягко перебирали ухабы и изгибы земли.

— Аталина, я уже лет сто не был за пределами поместья, города и регионов. Можно, ты не будешь нудить? Не нравится — сиди в лайре, устрою пикник сам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О, Великие Наблюдатели…

— Они тебя не слышат, Аталь.

…Они остановились на огромной поляне, край её сбегал вниз, к озеру. Вода в нём казалась тихой, спящей. Сэнзар, собираясь спать, покатился по небу, уступая место Паноре.

Аталина огляделась. Поляна, заросшая высокой травой и кустами. Вдалеке, очень вдалеке, низкий лес.

— Надень. — Корделл протянул ей куртку — Акаты тебя сожрут.

— Они меня не кусают. — ответила девушка, но всё — таки накинула куртку на плечи, утонув в ней.

Он подвернул рукава, высвобождая кисти её рук.

— Та маленькая, Аталина.

— У меня высокий рост. Я самая высокая в Красном Доме.

Возникло нехорошее молчание. Его руки легли

на застёжку куртки, да так и замерли, не желая уходить. Ладонями он чувствовал её сердце, оно билось под тканью куртки, тонкого свитера и где — то далеко: под молочной кожей, тонкими изящными рёбрами и крепкими мышцами… Сжималось и разжималось положенное количество раз в минуту, отправляя кровь по эластичным аортам и сосудам, чтобы она сделав круг, вернулась обратно. Вернулась для того, чтобы влиться в него снова и, поддавшись очередному толчку, отправиться опять в недолгое путешествие по поджарому, нежному телу. Глаза девушки серебрились, они вообще были непонятного цвета — день говорил, что они темно — голубые, почти синие, вечер же решал по другому: светло — серые.

— Линар… — выдохнула она, облизав губы — …Корделл…

— Рэндар. — сказал он.

Она ухватилась за его руку. Опять выдохнула. Да что же с ней?! Да никогда в жизни…

— Что? — девушка старалась говорить спокойно.

— Рэндар, Аталина. Меня так зовут.

Он притянул её к себе, смяв жёсткую ткань куртки и, глядя прямо в воду её глаз — озёрную, серебристо — мутную, искрящуюся в свете Паноры, поцеловал.

И в этот же момент в грудь ему уперлись два крепких кулака.

— Прекратите. — голос её стал резким и неприятным — Такого уговора не было. Я соглашалась на другое.

— Так согласись на третье. — он скользнул губами по её виску — Что тебе мешает? Боишься, что не выдержишь? Или боишься боли? Или… что там вы ещё болтаете про нас?

Она попробовала высвободиться. Оборотень держал крепко. Одна его рука прижимала поясницу и девушка чувствовала, как напряжены его бёдра и член. Даже сквозь слои ткани куртки и брюк ощущала она эту тяжёлую жёсткую горячечность.

— Пустите. Я на такое не подписывалась. Быть использованной салфеткой — это не для меня!

Он сжал пальцы на её подбородке. Рывком теснее прижал к себе.

— Гордая, значит? И давно ли? — повернув голову, прошипел в ухо — А может, тебе больше нравилось прыгать в белых чулочках перед мужиками? А, сестра Аталина? Или вылизывать девочек? Как там звали твою подружку, Нэй, кажется?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Разум его помутился. Где то на задворках его мыслей бился здравый смысл, колотил изо всех сил в ворота, кричал. Так нельзя! Нельзя! Нельзя! Его никто не слушал. Ворота, запертые обидой на замок, оказались крепкими, как вековые скалы.