Улица милосердия - Дженнифер Хей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего этого Клаудия не говорила. Вместо этого она нанимала им адвокатов (для них бесплатных – услуги юристов оплачивало Содружество). Когда дата слушания была назначена, она организовывала им транспорт и справку для школы от доктора Гурвитч, с объяснением отсутствия. После этого она готовила пациентку к интервью у судьи.
Некоторые сопротивлялись. Несколько лет назад она готовила разрешенку, чьим главным карьерным устремлением было играть в женской НБА. Клаудия не была уверена, что судье понравится такой ответ, поэтому она посоветовала сделать упор на других вещах, – что девушка на полставки работала в обувном магазине, могла бы поступить в муниципальный колледж. Но Ана Ф. – потрясающая девочка-доминиканка из Дорчестера, тощая, как супермодель, – на такое не подписывалась. Она безучастно сидела в кабинете Клаудии, сложив руки на груди.
Без вариантов. Я буду бросать мяч.
Не понимаю, как вы можете здесь работать.
По мнению Клаудии, это был не такой уж необычный способ заработать на жизнь. По телефону и лично она заботилась о пациентках, как делали многие женщины, как делала ее мать. Пациенткам – беременным или нет, в сложной жизненной ситуации или нет – нужна была информация. Им были нужны тесты на беременность, противозачаточные средства, проверка на ЗППП. Им были нужны уколы медроксипрогестерона, капельницы, антибиотики, гинекологические осмотры.
Она заботилась о пациентках. Все остальное – разгневанные протестующие, угрозы и оскорбления – ее не волновало. Каждое утро она садилась в метро и ехала на работу. На Мерси-стрит она прокладывала себе путь через толпу.
Когда она уходила с работы, на улице уже совсем стемнело – ранние сумерки глубочайшей зимы. Машины ползли по Метадоновой миле – мрачному участку Масс-авеню, утыканному клиниками. На загруженном перекрестке попрошайки разбили лагерь и выставили самодельные таблички:
ВЕТЕРАН ВОЙНЫ
ТРЕЗВЫЙ И НУЖДАЮЩИЙСЯ
ЛЮБАЯ ПОМОЩЬ
Клаудия осторожно шла по обледенелому тротуару навстречу суровому ветру. Когда у нее в кармане зазвонил телефон, она сразу поняла, что это Стюарт. Она представила его на скоростном шоссе, развалившегося в своем серебристом «Ауди» посередине пыхтящей струйки других немецких седанов, ползущих на север в сторону Андовера.
– Помоги мне убить время, – сказал он.
Стюарт был киллером времени. Его телефон был забит подкастами, видосиками, электронными книгами и судоку. Клаудия была просто еще одним видом контента, к которому он имел доступ – ее голос разносился по машине первоклассными динамиками, встроенными в руль. Когда он не занимался потреблением развлечений, он занимался греблей на реке Чарлз, управлял стартапом в сфере биотехнологий и писал утомительно дотошные обзоры на люксовые аудиосистемы, которые постил на форумах, посещаемых другими странными людьми. За десять месяцев, пока встречались, они обнаружили, что у них напрочь отсутствуют общие интересы, за исключением секса и еды – распространенное явление среди пар, познакомившихся в интернете.
Клаудия рассказала ему о рабочем дне, о пепельных протестующих. Стюарт описал многообещающую встречу с венчурным инвестором. Абсолютная несвязанность этих тем делала естественный ход беседы невозможным, поэтому они просто говорили по очереди. Это не имело значения. Этот звонок был просто жестом вежливости, подтверждением их намерения продолжить спать друг с другом. Обмен остроумными репликами оставался опциональным.
Условия их отношений диктовала карта пробок. Встречи в рабочие дни означали бы долгое, нервозное стояние в заторах, поэтому их свидания ограничивались выходными каждую вторую неделю, когда бывшая жена Стюарта забирала детей. Дважды в месяц они готовили стейки в его загородном доме и по несколько раз занимались сексом – чтобы хватило на две недели. В подобных отношениях Клаудия преуспевала. Как городской огородник, выращивающий крошечные помидоры в глиняных горшках, она не строила нереалистичных ожиданий. По естественным причинам такие растения не могут вырасти больше, чем им положено.
Они не были влюблены друг в друга и никогда не будут, но в одном отношении Стюарт был идеальным мужчиной: в последние годы брака по настоянию жены он сделал вазэктомию. Как он сказал Клаудии, Нора к тому моменту уже приняла решение уйти от него и пеклась об интересах детей. Если бы у него появились еще дети, с ними пришлось бы делить наследство. Его бывшая жена продемонстрировала адаптивное поведение, ставящее выживание ее отпрысков превыше всего, – поведение, на которое запрограммированы матери всех живых видов. Он говорил об этом спокойно и без злобы. Его реакция показалась Клаудии необычной, но великодушной, и это ее привлекло. А его неспособность зачать с ней ребенка только добавила ему очков. Они сдали анализы на ЗППП и отказались от презервативов. Такой беззаботный секс был роскошью, как сиденья с подогревом или встроенный навигатор – этакой экстравагантной приятностью, которую она когда-то считала излишеством, а теперь не представляла, как без нее обходиться.
Помидоры с огорода всегда стоят того, пусть даже и маленькие.
– Так, пробка рассасывается. Позвоню тебе завтра, – сказал Стюарт.
Клаудия перешла улицу и поспешила по ступенькам в подземку. Судя по лязгу, грохоту и визгу тормозов, прибывал поезд южного направления.
КОГДА ОНА ВЕРНУЛАСЬ НА ПОВЕРХНОСТЬ, ШЕЛ ЛЕГКИЙ СНЕГ. Тротуары покрылись скользкой коркой, под ногами хрустела каменная соль. Ее пунктом назначения была боковая улочка на шумной авеню: лабиринт кривых тупиков, заставленных припаркованными машинами.
Угловой дом ничем не отличался от всех остальных – трехэтажка без номера, укутанная грязным алюминиевым сайдингом. Если вам доводилось бывать в радиусе восьми километров от реки Чарлз, вы точно видели тысячи таких домов – дешевое жилье для рабочих, рассчитанное лет на пятьдесят, а стоящее уже все сто. Непременная бостонская синекдоха, часть, обозначающая целое.
На крыльце курил Тимми – фамилии его она не знала, – большой крепкий чувак с бледно-голубыми глазами и вечно удивленным выражением обладателя белых бровей. Он стоял без куртки, вместо нее – обычная бостонская униформа: нейлоновые треники, вязаная шапка и футболка, натянутая поверх лонгслива. Его самой отличительной чертой была дикая старомодная борода в стиле Улисса С. Гранта и изобретателей пастилок от кашля братьев Смит. Она свисала до середины его груди, как грубый шерстяной слюнявчик.
Он жестом пригласил ее пройти в продуваемый сквозняками, неотапливаемый коридор с инкрустированной застарелой грязью плиткой. Дверь в квартиру была приоткрыта, три комнаты соединялись по пулевой траектории: спальня, гостиная и в самом конце – кухня. Полы были голые,
