Черный граф - Серж Арденн

Опустив голову, Людовик, какое-то время пребывал в размышлениях. На его лице водрузилась гримаса неуверенности, толкающая юного монарха под сень сомнений. Но вдруг взгляд его прояснился, а вместо малодушных помыслов, на челе водрузилось, на сей раз не фальшивое величие, но взгляд короля способного на великие дела. Короля, который ещё не раз докажет свою доблесть спасая благословенную Францию, твердо провозгласившего:

– Глупые плебеи, они думают, что от разъяренного монарха можно ожидать чего-то иного кроме смерти! Я не был бы королем, если переживал бы за каждого подданного!

Он, взирая словно разъяренный лев, твердо и повелительно обратился к Ришелье.

– Я доволен вами господин кардинал. Вы можете рассчитывать на мою поддержку.

Завтра, в полдень, я жду вас с подробным докладом о планах предстоящей компании.

Оставшись наедине с восторженным л'Анжели, Людовик ещё, довольно долгое время, заложив руки за спину, блуждал по кабинету, размышляя о предложении кардинала. Наконец шум, донесшийся из угла комнаты, привлек его внимание. Очнувшись от тяжких раздумий, он устремил строгий взор на шута.

– Ну, что скажешь, мошенник?

– Скажу, Сир, что в вашем ремесле к двум вещам я не привык бы никогда.

Лицо короля исказило недоумение.

– К каким же?

– Есть в одиночестве, и испражняться в компании.

Равнодушно произнес плут, водрузив себе на голову рыцарский шлем, времен Франциска Первого.

1 Третье сословие – все группы населения за исключением привилегированных, а именно – духовенства (первое сословие) и дворянства (второе сословие). В отличие от первых двух сословий, третье сословие платило налоги. Верхушка третьего сословия (буржуазия) имела представительство на Генеральных штатах, а также доминировала в составе парижского и провинциальных парламентов.

2 Коннетабль Франции – высшая военная государственная должность в средневековом Французском королевстве.

3 Генрих (Анри) IV ,(фр. Henri IV).

4 1 пье = 32,48 см.

5 Город Берн расположен на Ангельском полуострове, в излучине реки Аары, образующей естественную защиту. Полуостров напоминает язык, откуда и название, упомянутое Бассомпьером.

6 …кто хочет мира, пусть готовится к войне; кто хочет победы, пусть старательно обучает воинов; кто желает получить благоприятный результат, пусть ведет войну, опираясь на искусство и знание, а не на случай. Никто не осмеливается вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении он окажется сильнее его.

7 Гипокра́с – алкогольный напиток из вина, сильно подслащённого мёдом или сахаром и приправленного «королевскими», то есть благородными, пряностями (корицей, имбирём, гвоздикой).

ГЛАВА 5 (99) «Мадридские тайны»

ИСПАНИЯ. МАДРИД.

Человек слаб и непостоянен, на протяжении всей жизни его раздирают сомнения, обиды, горести, в нем бушуют страсти, вызванные то радостью, то неистовством, то любовью, то ненавистью. Но, по большому счету, внутренний мир делится всего лишь на две противоборствующие субстанции, порождающие в душе хаос и, как правило, лишь отчасти соответствует философским принципам проповедуемым дуализмом. Две эти силы повелевающие душой и разумом человека, не оставляют его не на миг, они как будто тянут в разные стороны лишая покоя, не позволяя обрести внутреннюю гармонию. Имя сим непримиримым составляющим людской сущности – желание и долг.

К долгу, сему моральному обязательству перед Богом и обществом, человек, как правило, относится благоговейно, и вместе с тем легкомысленно, с большим трудом заставляя себя, а порой и вовсе отказываясь, выполнять его.

Желания же напротив, возникают, нередко, против воли, но бороться с ними не хватает сил. Невозможно так же не отметить, что, то к чему влечет желание, порой неназойливо искушая, иногда тихо подстрекая, и даже громко призывая, частенько называют грехом.

В связи с этим на ум приходит следующее утверждение: первое от Господа, второе же от дьявола, который соблазнами своими старается сбить человека с пути истинного. И если Господь лишь тихо нашептывает предостерегая, то бес увлекает бедного смертного, используя всю свою исполинскую силу и власть, в преисподнюю, каждую секунду намереваясь вырвать его, своими когтистыми лапами, из рук праведности и благочестия.

Мы не беремся судить о подобном, так же как вносить категорические утверждения. Нам достаточно некоторых наблюдений, кои говорят сами за себя, и могут быть, как одобрены, так и опровергнуты читателем.

Несомненно, человека влекут желания, исполнения которых не требуют ничего взамен, и в этом главный подвох. Ведь бесконечная чехарда из услад и прихотей до блевоты переполняющих твоё тело, и как порой может показаться душу, не приведут ни к чему иному кроме скорого и пагубного пресыщения, скатываясь к разочарованиям и горестям накрывающим нас мглой безысходности с такой быстротой и стремительностью, что человек не успев оглянуться, оказывается на пути в чистилище, чаще всего не в состоянии уже разглядеть иную, спасительную дорогу в кромешной тьме.

Исполнение же долга, как правило, напротив, дается непросто. Человек с неимоверными усилиями, заставляет себя выполнять то, в чем без труда определяет безгрешность. Сей путь труден, и как может показаться на первый взгляд, безрадостен. Он пропитан кровью выступившей из-под колючих шипов терна, уже пролитой однажды за всех нас, что вызывает беззаботную уверенность в пагубности возвращения к этому пути. Незачем лезть на гору, если есть возможность спуститься вниз, и именно в этом кроется губительная ошибка.

Повседневность, построенная на бездеятельности и лени, путь, освещенный удушливым светом алчности, незамедлительное исполнение праздных желаний -непременно ведут к страданиям.

Время же, проведенное в ежедневных, праведных трудах и размышлениях, в конечном счете, начнет приносить удовлетворение и, рано или поздно, приведет к заведомой цели, этому безмерному счастью сравнимому лишь с вечностью блаженства, достижимого исключительно на Небесах, где в отличие от земного «рая», отсутствуют требования беспрестанных доказательств.

Но так как нам чужды любые нравоучения, мы можем сказать лишь следующее: такова, на наш взгляд теория, быть может, имеющая право на существование. Впрочем, всё выше сказанное, относится, прежде всего, к людям простым, не вошедшим в число избранных, не относящих себя к тем, кому, как им кажется, дозволено вершить чужие судьбы и владеть чужими умами. Конечно же, существует и иное общество, как правило, противопоставляющее себя тем, о ком мы упомянули только сейчас. Круг, включающий в себя исключительно элиту, вознесшуюся над серостью и посредственностью смердов. Если же обратиться к этим «избранным», вглядеться в бескрайние шеренги и нескончаемые колонны сих величаво-безнравственных господ, мы увидим, что в первых рядах блистательного воинства, шествуют помазанники Божьи, именующиеся монархами. Те, кому с рождения выпало повелевать, томно, порой неохотно жонглируя судьбами стран и целых народов.

Короли, вся сущность которых с момента начатия призвана возводить свои мысли если не в догмы то в законы, зачастую обретают путь праздности возведенной в долг, напрочь забывая о своем праведном предназначении. Именно к таковым, в значительной степени, можно отнести Филиппа Четвертого Габсбурга, Его Католическое Величество, правившего несокрушимой Испанией, во времена когда могла происходить наша история. Здесь, видимо, вполне уместно сказать несколько слов о короле Филиппе, уже не раз появлявшегося на страницах нашего повествования, чтобы однажды предстать перед читателем во всем блеске своей короны, скрывающей в лучах помпезности, очевидную заурядность сего молодого монарха.

Филиппу IV Габсбургу, королю Испании, Португалии и Алгарве, властелину империи над которой никогда не садится солнце, в год тысячу шестьсот двадцать пятом исполнилось двадцать лет. Сей рыжеволосый, нескладный и довольно нерешительный юноша, сын и преемник Филиппа III, вступил на престол в 1621 году, в шестнадцатилетнем возрасте, и подобно своему отцу, не имел ни желания, ни способностей к государственной деятельности. Всецело преданный удовольствиям придворной жизни, он возложил бремя управления государством на своего любимца, графа-герцога Оливареса, человека властолюбивого, алчного и мстительного. Невзирая на бесконечные войны, терзавшие Испанию, молодой монарх, как впрочем, и королевский Двор, утопал в роскоши, тщательно скрываемой под мрачностью католических устоев. Всесильное духовенство, играющее в государственном устройстве наиглавнейшую роль, погрязшее в привилегиях богатствах невежестве и косности, каленым железом выжигало любые попытки направить страну, превратившуюся из мирового лидера в государство напоминающее трухлявый разваливающийся галеон, к ценностям умственного и экономического прогресса. Некогда могущественная монархия если ещё не разваливалась, то уже дала глубокие трещины, как изнутри, так и извне.