Кристалл огня - Кэтлин Морган

– Ладно, это не имеет значения, – хмуро ответила она, продолжая возиться с мешком. – Тебе лучше поспать. А я пока займусь едой.

Еда! Спокойно спать, зная, что к моменту пробуждения будет готово жаркое с хрустящей корочкой! Ах, как хорошо, когда тебя окружают такой заботой!

Только на минуту он закрыл глаза. Только на одно мгновение, о котором просила каждая клеточка его истерзанного тела. И тут же заснул глубоким сном.

Брейс пошевелился, когда до него донесся чудесный аромат пищи, пробормотал несколько невнятных слов и снова погрузился в сон.

Но этот запах не давал ему покоя, дразнил и разжигал аппетит, хотя он только что вырвался из лап смерти. Брейс повернулся и открыл глаза.

В двух метрах от него уютно потрескивало пламя костра, над которым на деревянном шесте висел небольшой закопченный горшок. Марисса, стоя на коленях у огня, помешивала в горшке. Брейс как завороженный смотрел на эту картину.

Должно быть, пока он спал, Марисса нашла какое-нибудь озеро и искупалась, потому что ее распущенные волосы влажными волнами падали на спину. Мокрые, они казались чуть более темными, напоминая насыщенный красный цвет дерева робур. Брейс подумал, что, высохнув, ее волосы станут мягкими, пышными и темной блестящей волной цвета бронзы проскользнут между его пальцами…

Брейс сдержал проклятие, уже готовое сорваться с его губ. Он, видимо, спятил, позволив этой смазливой девчонке втянуть его в какое-то чудовищно трудное предприятие, явно противоречащее его собственным интересам. Да, сейчас ему очень нужна женщина, но нельзя же позволить этому чувству полностью овладеть им. В прошлом у него не было ничего подобного – тогда женщины толпами ходили за ним. Будут ходить и впредь – когда ему удастся отделаться от этой своенравной злоязычной маленькой дьяволицы и обрести покой и безопасность.

Поклялся он или нет, Марисса должна понимать: в его положении можно пообещать все, лишь бы вырваться из лап смерти. И все-таки нарушить слово…

Брейс устыдился. О боги, неужели ему суждено пасть так низко и стать клятвопреступником? Однако положение его все так же безнадежно.

О возможности снова угодить в крепость он не желал и думать. Это привело бы его к смерти. Что значат его обещания перед лицом жестокой реальности? Но маленькой содалитке незачем знать об этом.

Ему необходимо придумать, как ускользнуть от нее и двинуться своим путем. Но прежде всего нужно время, чтобы залечить раны и обрести прежнюю мощь. Главное для этого – пища и отдых. Значит, Марисса должна выходить его, не заручившись никакими обещаниями. Брейс подавил чувство вины.

Он не обязан хранить верность ни мужчине, ни женщине. По крайней мере сейчас. Каждый месяц его заключения в грязной душной камере, каждый новый удар, наносимый ему, лишал Брейса человеческого достоинства. Теперь в нем не осталось почти ничего, кроме примитивного стремления выжить. Только это имело значение. Да, нет ничего важнее элементарного биологического выживания.

В сущности, предательство не должно удивить ее. Марисса ненавидит мужчин, не способных, по ее мнению, ни на что другое. Разве он должен разрушать это давно сложившееся убеждение? Пусть лучше оно послужит и его, и ее целям.

Брейс мрачно улыбнулся. Удивительно, сознание готово извратить любую мысль, лишь бы успокоить совесть! Застонав от боли, он приподнялся на локте и кашлянул:

– Что же ты сварила в этом горшке? Может, потушила мясо?

Уловив нотку надежды в его голосе, Марисса усмехнулась:

– Там вегетарианская похлебка.

Брейс нахмурился:

– Без мяса?

– Да. Я вегетарианка.

– Но я отнюдь не вегетарианец!

Она пожала плечами:

– Боюсь, в эту ночь тебе придется смириться с этим.

Брейс разочарованно вздохнул:

– Чтобы восстановить силы, мне нужно мясо, а не… какой-то жидкий овощной супчик.

– А когда ты ел в последний раз?

– Не помню, – буркнул он. – Может, два-три дня назад.

– И думаешь, твой желудок справится с куском жирного мяса? Да тебя вывернет наизнанку через пять минут после того, как ты его съешь. Сейчас тебе нужна только вегетарианская похлебка. Если ты ее одолеешь, завтра я позволю тебе съесть немного фруктов.

– Позволишь? – Брейс снова приподнялся на локте и посмотрел на нее. – Но ведь ты мне не нянька!

– Сейчас я для тебя именно нянька, упрямец, – сердито оборвала его Марисса. – Ты не годишься для моих целей, пока не выздоровеешь. Когда почувствуешь себя лучше, можешь пойти на охоту, убить любое животное на этой презренной планете и съесть его целиком! А пока разреши мне заботиться о тебе так, как я считаю нужным.

Брейс застонал:

– Клянусь пятью лунами, еще ни одна женщина не приводила меня в такую ярость!

– Еще бы, ведь ты единственный свет в окне для всей Империи!

Марисса сняла горшок с огня, поставила его между ними и протянула Брейсу ложку:

– Поднимайся и поешь моего супа. Раз уж ты так не хочешь, чтобы я опекала тебя, не стану кормить тебя с ложки.

Он с усилием сел и взял ложку. Несколько секунд Брейс смотрел, как ест Марисса. Гордость боролась в нем с отчаянным голодом, но наконец он не выдержал. Ладно, сказал себе Брейс, вернув себе былую силу, он сможет отправиться на охоту и добыть настоящую пищу. Он потянулся к горшку с супом.

Несколько минут спустя, с удовольствием съев удивительно вкусный овощной суп, Брейс, вздохнув, опустился на одеяло:

– Хотя мне не хочется признаваться в этом, но твой суп совсем не плох, принимая во внимание весьма ограниченные возможности. Ты великолепная кулинарка.

– Это далеко не шедевр, – смущенно ответила Марисса. – Это от голода он показался тебе таким вкусным.

Брейс не спускал с нее глаз.

– Почему ты так смотришь на меня?

– А почему ты отвергаешь мою искреннюю похвалу? – тихо спросил он. – Почему судишь обо мне не по моим поступкам, а по чьим-то рассказам?

– С чего ты взял, что это так?

– Потому что ничем пока не заслужил твоего презрения. Ты согласилась бы с этим, если бы была честна с собой.

Противоречивые чувства охватили Мариссу. Он прав, черт побери! Брейс раздражен, порой даже высокомерен, но его нельзя обвинить в том, что он не обращается с ней как с равной.

За исключением того момента, когда он изо всех сил прижимал ее к себе.

При этом воспоминании краска залила ее щеки. Никогда еще Марисса не испытывала ничего подобного, и осознание этого разгневало ее. Здесь проявилось мужское стремление повелевать в своем худшем виде, и она не должна была поддаваться ему.

– Ты обманываешься, полагая, что тебе удастся сыграть на моем сочувствии, – возразила она. – Я сужу о тебе только по твоим действиям. Ты всего-навсего надменный мужчина, требующий постоянной заботы и невероятно усложняющий мое предприятие. А уж твои вопросы! – Марисса раздраженно махнула рукой. – Думай лучше о том, чтобы поскорее восстановить силы, только тогда мы сможем заняться спасением моей сестры. Это устроит меня более всего.