Шпион, который спас мир. Том 1 - Джеролд Шектер

За пять минут до того, как Мерримен должен был отправиться в Лондон, в аэропорту Шереметьево появился Пеньковский, чтобы попрощаться. Он отозвал Мерримена в сторонку и сказал:

— Понимаю, что у вас нет желания в это ввязываться, но мне действительно абсолютно необходимо установить связь с кем-нибудь из американского посольства.

Пеньковский попросил Мерримена, чтобы тот передал американцам, что он будет ждать звонка по своему домашнему телефону 71–71-84 каждое воскресенье в 10 утра.

— Американцу лишь придется позвонить, и я дам ему дальнейшие указания, — сказал Пеньковский.

Мерримен был уклончив. Спросил Пеньковского, где он живет. Пеньковский, чувствуя, что его постигла неудача, и стараясь прикрыть себя, сказал, что живет на улице Горького, 11 — адрес Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ.

Вернувшись в Лондон, Мерримен проинформировал МИ-6, а те соединили его с лондонским центром ЦРУ, где он описал инцидент с Пеньковским в Ленинграде{42}.

Если бы Мерримен взял письмо, в МИ-6 прочли бы напоминание Пеньковского, что прошло уже четыре месяца с тех пор, как он впервые обратился к американцам, и все еще не получил от них ни слова. «Это для меня время пыток», — писал он. Он требовал, чтобы американцы быстрее решили, как ему следует передать материалы и как должна быть организована их встреча{43}.

От американцев — ни слова, члены британской торговой делегации не горят желанием принять письмо, и Пеньковский обращается к канадцам. Они также устанавливали официальные контакты в ГККНИР для организации визитов бизнесменов и ученых. В холодный хмурый день 30 декабря 1960 года в Шереметьево прибыл директор программы геологических исследований Канады доктор Дж. М. Харрисон. Он приехал в Советский Союз, чтобы оценить советские достижения в области геологии и установить в будущем обмен специалистами между двумя странами. Пеньковский по линии Госкомитета курировал Соединенные Штаты и Канаду. Он встретил Харрисона в аэропорту и пробыл с ним в течение всех одиннадцати дней, что тот находился в Советском Союзе. Харрисон посещал геологические институты, университеты, музеи. Пеньковский повел его в музеи Кремля, где оба были восхищены выставленной коллекцией золота скифов. В своем дневнике Харрисон отметил контраст между открытостью Пеньковского и несгибаемостью гида из «Интуриста», который постоянно занимался официальной пропагандой.

Когда Пеньковский и Харрисон ехали в Ленинград, в их купе была пожилая дама. В Советском Союзе вообще принято помещать совершенно незнакомых мужчин и женщин в одно спальное купе, и мужчинам пришлось стоять, болтая, в коридоре, пока дама не переоденется на ночь. Пеньковский постоянно критиковал советскую систему, и его откровенность заставила Харрисона «задуматься, что же происходит».

Рано утром они были разбужены местным радио.

— Это еще один пример русской бюрократии, — проворчал Пеньковский, жалуясь на то, что его так нагло разбудили. Когда в Ленинграде они вышли из гостиницы, собираясь на встречу в Институт арктической геологии, Пеньковский сказал Харрисону, что подъедет за ним в институт.

— Мне надо сообщить в Москву, как вы себя ведете, — сказал Пеньковский, обезоруживающе улыбаясь. Было очевидно, что он пытался завоевать доверие Харрисона и давал понять, что он совсем не грозный чиновник, шпионящий за ним.

Когда они вернулись в гостиницу, в ресторане уже не обслуживали, поскольку у официантов был обед. Пеньковский извинился и пошел на кухню. Вернувшись к столу, он сказал Харрисону, что во время войны был полковником Советской армии.

— Мне пришлось покомандовать, чтобы получить обед, — сказал Пеньковский. Харрисон видел Пеньковского только в гражданском и ничего не знал о его военном звании.

Обратно в Москву Пеньковский и Харрисон ехали в двухместном купе в поезде «Красная стрела». Они сидели, пили чай из стаканов, а Пеньковский все продолжал критиковать бюрократию. Он охотно описывал недостатки Советского Союза и позволял себе пренебрежительно говорить о тех, с кем работает. Харрисон слушал, затаив дыхание, но, не желая еще больше втягиваться в это дело, лег спать, сославшись на усталость.

На следующий день Пеньковский попросил Харрисона представить его Вильяму Ван Влие, советнику по торговле посольства Канады. Пеньковский наращивал темпы своей кампании, чтобы войти в доверие к Харрисону, и вечером пригласил его на балет «Лебединое озеро» в Большой театр. Жена Пеньковского Вера и их четырнадцатилетняя дочь Галина сидели с ними в ложе рядом с ложей Никиты Хрущева. Главную партию танцевала прима-балерина Майя Плисецкая. Она танцевала настолько прекрасно, что, когда опустился занавес, публика осталась сидеть в благоговейном молчании. Когда зрители пришли в себя, то гром оваций длился более десяти минут.

Харрисон, стремясь отблагодарить Пеньковского за его гостеприимство, пригласил семью Пеньковских в расположенный недалеко от Большого театра армянский ресторан, но поскольку в Москве был новичком, то забронировать столик ему не удалось. Когда они приехали, ресторан был набит до отказа. Пеньковский исчез, взяв несколько долларов, которые ему дал Харрисон, и вскоре их провели за стол прямо перед эстрадой. Когда Харрисон спросил, как Пеньковскому удалось совершить такой подвиг, он льстиво ответил:

— Да я сказал им, что здесь известный канадский ученый, и они сразу же все сделали.

Обхаживание Пеньковским Харрисона достигло своего апогея на следующий день в номере Харрисона в гостинице «Националь». Пеньковский дал понять, что хочет конфиденциально поговорить с ним. Харрисон указал на телефон, стоящий на столе, за которым они сидели. Пеньковский встал, подошел к краю стола и вырвал из стены пару проводков так, чтобы было похоже, что они порвались сами.

«Теперь все в порядке», — сказал он, объяснив, что если в телефоне было прослушивающее устройство, то он его обезвредил.

Пеньковский спросил Харрисона, как он относится к русским — именно к русским, а не коммунистической партии — и готов ли Харрисон оказать помощь в развитии отношений между СССР и Канадой. Когда Харрисон дал положительный ответ, Пеньковский не стал долго тянуть и сразу задал главный вопрос: возможно ли, чтобы Харрисон пригласил Пеньковского с семьей посетить геологические центры Канады? Харрисон сказал русскому, что, хотя он и занимает высокий пост, в правительстве у него нет большого влияния.

Но Пеньковского это не остановило. Он сказал, что считает Харрисона миллионером, у которого есть большой дом, машина, гараж и стиральная машина. Для русских, даже живших за границей, личный дом Харрисона и обычное домашнее имущество казались просто недоступными. В 1960 году большинство русских семей все еще жило в коммуналках — общих квартирах, разделенных на несколько семей, с общей кухней и туалетом. Харрисон снова попытался уклониться, но Пеньковский повторил свою просьбу познакомить его с советником по торговле Ван Влие. К концу разговора голова Харрисона пошла кругом, пока он пытался понять, что Пеньковскому надо. Он согласился представить Пеньковского Ван Влие.

На следующий день Харрисон рассказал об этой встрече поверенному в делах канадского посольства, но не произнес имени Пеньковского. Он написал его на листке бумаги и сказал поверенному, что все, о чем рассказал, относится к этому человеку, Пеньковскому{44}. Если бы, как и предполагали, КГБ прослушивал разговор в канадском посольстве, можно было бы докопаться и до Пеньковского.

Этим же вечером, 9 января 1961 года, Пеньковский пришел в номер Харрисона на встречу с Ван Влие. Пеньковский все заранее разработал, решив, что передаст секретную информацию для американцев Ван Влие, у которого дипломатический паспорт. У Харрисона, гражданского лица, паспорт обыкновенный. На Ван Влие распространяется дипломатическая неприкосновенность, и у него есть официальные связи с Государственным комитетом по координации научно-исследовательских работ. В худшем случае Ван Влие будет объявлен «персоной нон грата» и выдворен из страны. Если бы документы нашли у Харрисона, его арестовали бы как шпиона. Ван Влие будет безопаснее взять приготовленную Пеньковским информацию по устройству и основным характеристикам советских ядерных ракет.

После короткой беседы Пеньковский пошел в ванную комнату и открыл воду, чтобы заглушить разговор, если их прослушивают. Он сел на стул около открытой двери в ванную и попросил Ван Влие передать от него письмо одному американскому другу через военного атташе в американском посольстве. Прежде, чем Ван Влие смог что-нибудь ответить, Пеньковский сунул ему в руки пакет и, обращаясь по-английски, призвал его «быть патриотом». Он сказал Ван Влие:

— Я знаю, что вы можете меня продать вместе с потрохами, но что вы от этого выиграете?