Люди в концлагере - Бруно Беттельхeйм

В этом пренебрежении позитивом лежит еще одна опасность. Можно прийти к мнению, что самореализация достигается освобождением человека ото всего, что причиняет ему боль, или же, если это не помогает — компенсированием серьезной патологии через интеллектуальные или артистические достижения, как это было с Бетховеном. При таком длительном творческом успехе, могут разрушаться и близкие к артисту люди.

Предпочтение компенсирования норме (подобно религиозному отношению, что небеса радуются больше о кающемся грешнике, чем о праведнике) — опасная нравственная позиция, как в психотерапии, так и в обществе. Она делает акцент на трагическом и впечатляющем, а не на обычном счастье — жить в относительном благополучие в семье и с друзьями. Такая философия, концентрирующаяся на разрушительных инстинктах и смакующая патологию, заканчивает (не желая того) отрицанием жизни. Обычный, хорошо живущий, человек, может не сотворить ни одного шедевра, не стать жертвой невроза, не компенсировать свое эмоциональное смятение великими интеллектуальными или художественными достижениями, но никогда он не разрушит жизнь своего племянника или брата. Он только будет пытаться самому жить в счастье. Но если патология становится контекстом всех человеческих действий, то такая жизнь может оказаться лишенной достижений или значимости.

Фрейд хорошо это понимал, ведь он настаивал, что нет психоаналитического мировоззрения (Weltanschauung), а его наука заключалась в том, как воспитать из ребенка нормальную личность. Но с тех пор, как психоанализ оброс различными теориями, он стал выполнять работу, к которой все еще плохо подготовлен.

Делая недолжные выводы из мимоходом сделанных заметок, Фрейд полагал, что признаками здоровья являются способности к любви и к труду. Но хотя он развил великолепную теорию либидо (секс, агрессия), он оставил нам мало теоретического материала для понимания природы и важности постоянных человеческих привязанностей, а также труда, в рамках своей системы.

Неадекватность психоаналитической теории для понимания позитивных творческих сил выражена в психоаналитической литературе о великих людях. Начиная с работы Фрейда о Леонардо, появились психоаналитические исследования о Бетховене, Гёте, Свифте. В каждом из них, делается акцент на патологии и на ее влиянии на творчество героя. В контексте психопатологии все три — чуть ли не на грани шизофрении. Но настоящая загадка их жизни — это не психопатология, а творческие успехи.

Именно их вклад в искусство широко признан, и именно поэтому интересны сами творцы. Но как утверждал Фрейд, анализ детских лет жизни Леонардо не пролил свет на источник его таланта, ведь точно такой же опыт ни к чему не привел многих детей. Поэтому Фрейд признал, что его анализ не объяснил, да и не мог объяснить гениальность Леонардо. И также обстоит дело с теми, кто писал о Бетховене, Гёте и Свифте.

Все три работы только подтверждают, что психоанализ лучший метод для понимания скрытого человека, но постичь всего человека он не в силах, и менее всего способен понять, что же делает человека «хорошим» и «великим». И если психоанализ может объяснить психологический переворот, начало и причину патологии, то он не в состоянии понять, как и почему происходит положительное развитие.

В одном месте я пытался показать, что психоаналитическая интерпретация обрезания как символической кастрации принимает в расчет только патологические аспекты этого обряда (увечье гениталий), не упоминая положительных аспектов (магическое употребление гениталий для плодоношения). С негативной точки зрения этот обряд деструктивный. Рассмотренный целостно, он, наоборот, укоренен в идее плодородия и зарождения новой жизни. И когда человек перестает магически участвовать в чадородии, он обращает свои творческие силы на общество и на физический мир. И в таком случае рассмотрение «сексуального» значения обрезания, как единственного или основного его значения, было бы серьезной ошибкой по отношению к его великому творческому достижению.

Куда серьезней неверного толкования обрезания, может быть неправильная интерпретация детского опыта, акцентированная на негативных сторонах воспитания и не учитывающая его положительных сторон.

Например, благодаря психоанализу, легко увидеть как пеленание или колыбелька влияет на свободу передвижения ребенка, ограничивая спонтанное развитие его движений. Но также легко понять, что, наряду с этим пеленание обеспечивает и безопасность малыша.

Еще труднее понять, какие могут быть радикальные последствия, когда новые подходы в отношении свободы и сдерживания станут применяться на практике. Что будет, если дать свободу малышу ползать в кроватке, играть с шариковой ручкой или перемещаться по гостиной? И как он себя поведет, если его неожиданно и строго ограничить в конкретной ситуации? Резкие перемены от свободы к ограничению требуют сложного приспособления к среде. Ребенок должен сформировать внутреннее разрешения свободного движения и одновременно внутренний запрет на случайные движения. Это куда сложнее, чем раз и навсегда принять, что движение запрещено, как в случае с запеленатым ребенком.

Такие современные методы воспитания не занимаются дихотомией между «движение-и-отсутствие безопасности» и «неподвижность-и-безопасность». Согласно теориям, вышедшим из психоанализа, жизнь предположительно легче и приятнее, когда нет ограничений. В реальности, чтобы понять, что ребенок получает в состоянии большей свободы, нужно сопоставить противоположные типы поведения и противоположные наборы внутренних комманд. И это при том, что ребенок еще достаточно мал, чтобы управляться с такими сложными условиями смены поведения и в силу этого преуспеть в личностном росте. Такой подход преждевременен по двум причинам. Во-первых, поскольку предполагается, что ребенок способен делать тонкие различия в раннем возрасте. Во-вторых, поскольку родитель должен выступать в противоречивых ролях, в то время как ребенок нуждается в однозначном поведении родителя.

И это еще не все. Ребенок не просто должен понять, что в одной ситуации у него большая свобода движения (когда он почти весь день ползает), а в другой этой свободы нет (когда его моют или кормят). Он еще должен уяснить, что радикальное и внезапное вторжение в его свободу связано с двумя самыми важными моментами, от которых зависит его жизнь, а именно — заключение и освобождение. Дразнение обещанием и дарованием свободы в жизни малыша символично проявляется в свободе передвижения в относительно незначительных ситуациях.