Признания новобрачного - Ванесса Келли

— Но он же не будет находиться в самом борделе! Он будет здесь, с тобой. Мы знаем, что в твой дом никто не войдет, если ты не захочешь, — усмехнулся Доминик.

— Кроме беспризорников с младенцами в корзинках, — обреченно пробормотал Гриффин.

— Правда, Гриффин, — неожиданно с энтузиазмом воскликнула Мэдлин. — Роуз не откажется помочь. И я тоже. Кстати, если не ошибаюсь, этому парню месяца четыре или даже больше, так что его уже совсем скоро можно будет легко отнять от груди. Станет намного проще.

— Спасибо, утешила, — буркнул Гриффин. Он явно утратил контроль над ситуацией, что случалось отнюдь не редко, когда в дело был замешан Доминик. — А пока, надо полагать, Роуз переедет сюда ко мне? Вместе со своим… источником радости? Пропади все пропадом! Лучше уж я сразу застрелюсь. Хотя бы мучиться не буду.

Роуз была одной из самых популярных девушек в борделе. Мужчины любили ее за красоту и легкий веселый характер. Но она к тому же была очень шумной и говорливой. Гриффин мог провести в ее обществе не больше пяти минут, после чего у него появлялось непреодолимое желание бежать куда глаза глядят.

— Думаю, все не так плохо, — проговорил Доминик с насмешливым сочувствием.

— Уж поверь мне, все еще хуже. — Покосившись на слегка попискивающий сверток в руках Мэдлин, Гриффин подавил желание выругаться. Малыш проснулся и теперь активно сучил ручками и ножками, издавая какие-то звуки. У него были темно-карие глаза — цвета какао-бобов — и розовые щечки. Он несколько секунд с интересом взирал на Гриффина, а потом его рот расплылся в широкой беззубой улыбке.

Гриффин протянул руку и коснулся пальцем крошечного кулачка. Пальчики тут же разжались — раскрылись, словно лепестки цветка, а потом сомкнулись вокруг пальца Гриффина. Хватка малыша была на удивление сильной.

Вздохнув, мужчина признал свое поражение. Он хорошо знал себя. Теперь он скорее дал бы отрубить себе руку, чем отказался от ребенка. Потому что на самом деле знал, что это такое — быть брошенным, и понимал, что раны от этого остаются на всю жизнь. Малыш был слишком маленьким и пока еще ничего не понимал. Но он был сыт, ему было тепло и сухо, о нем заботились. Гриффину было известно не понаслышке, каково ребенку, если в его жизни всего этого нет. Он знал холод и голод, и страх, никогда не покидавший его в грязных лондонских трущобах.

Он осторожно высвободил палец. Маленький Стивен насупился и возмущенно запыхтел, явно готовясь поднять крик. Мэдлин принялась его укачивать, с немым укором глядя на Гриффина.

— Ладно, пусть остается, — сказал Гриффин, в упор глядя на Доминика. — Но у меня есть одно условие. Ты должен…

Его прервал стук в дверь. На пороге возник Фелпс и поинтересовался:

— Звонили, сэр?

— Нет, — ответствовал Гриффин, — но хорошо, что ты пришел. Мое пальто и шляпу, пожалуйста.

— Момент! — воскликнул Фелпс и скрылся.

— Мой мальчик, тебе пора обзавестись нормальным дворецким, — сказал Доминик. — Уверен, у Фелпса есть множество бесценных качеств, но дворецкий из него никакой. Не хватает лоска.

Гриффин с трудом справился с желанием послать «старшего товарища» вместе с его советами и решил, что он в высшей степени выдержанный человек.

— Мне не нужен дворецкий, и я не желаю продолжать обсуждение твоих непрекращающихся попыток меня переделать. Я хочу лишь обсудить условие, при выполнении которого соглашусь, чтобы ребенок остался здесь.

— Полагаю, тебе нужна хорошая няня?

— Да, и чем скорее, тем лучше, — выпалил Гриффин. — Все это чертовски неудобно и неприятно. И нарушает все мои планы.

— Я немедленно об этом позабочусь, — сказал Доминик успокаивающим тоном. — Я знаю, как тебя раздражают всевозможные непредвиденные обстоятельства.

Мэдлин обменялась взглядами с Домиником. Оба явно старались не расхохотаться. Гриффин лишь молча подивился: когда это он стал вести себя как сварливая старуха, а не как мужчина, управляющий своей жизнью?

Глава 3

Джастин Брайтмор вышла из экипажа, чтобы лучше рассмотреть возвышающийся перед ней дом. Ее тревога немного уменьшилась при виде высокого мраморного портика и красивых венецианских окон элегантного дома на Джермин-стрит. Он определенно не был похож на бордель или игорный клуб, хотя, конечно, ее представление о подобных заведениях было весьма ограниченным.

Ну а поскольку заведения мистера Стила предназначались для самых высших слоев общества, вероятно, ее и вовсе не должны удивлять элегантность и даже, пожалуй, аристократизм здания. Но все же она почувствовала некоторое облегчение — заверения Доминика, что он везет ее отнюдь не в гнездо порока, оказались правдивыми.

Уголки губ ее покровителя дрогнули в улыбке.

— Джастин, ты же понимаешь, что я никогда бы не поручил тебе то, с чем ты не могла бы справиться.

Девушка поморщилась. Она надеялась скрыть свою тревогу относительно столь необычного задания, но, как выяснилось, тщетно.

— Да. Я знаю, что волноваться глупо, но в данном случае всему виной усталость и недостаток информации. В конце концов, я приехала в Лондон только вчера ночью, и вы почти ничего мне не рассказали.

Она получила письмо от Доминика несколько дней назад, находясь в поместье леди Эстер Белгрейв, расположенном недалеко от Кембриджа. Джастин полтора года была оплачиваемой компаньонкой леди Эстер и жила в ее старомодном, но удивительно уютном доме. Ей там очень нравилось. Леди Белгрейв относилась к ней скорее как к любимой племяннице, чем к наемной работнице, и Джастин наслаждалась жизнью — мирной, спокойной и благословенно респектабельной. Она будет тосковать о ней каждую минуту, которую предстоит провести в Лондоне.

Но она была в неоплатном долгу перед Домиником, и если он нуждался в помощи, не могла ему отказать. Леди Белгрейв тоже настаивала, чтобы Джастин согласилась на временную работу, утверждая, что это будет маленькое приключение, без подобных событий жизнь скучна. Джастин же считала, что забота о таинственном ребенке мистера Гриффина — да еще в борделе — это слишком большое приключение, без которого она вполне может обойтись.

В ее жизни хватало драм, пока был жив отец. У нее не было желания возвращаться в город, где они жили, и только чувство долга и искренняя привязанность к своему покровителю помогли ей справиться с собой.

Доминик смущенно улыбался, пока они поднимались по мраморным ступеням, ведущим к высокой темно-зеленой двери с блестящим медным дверным молотком.

— Да, я понимаю, с моей стороны было не слишком великодушно не позволить тебе отдохнуть, но последняя записка Гриффина показалась мне панической, а этот мальчик, как правило, не склонен к преувеличениям. По-моему, один младенец не может повергнуть в хаос весь дом, но, судя по всему, именно так и вышло.