ШУМИ, ТАЙГА, ШУМИ! - Владимир Чивилихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти свойства кедровой древесины давно уже используются в специальных целях: в судостроении, при изготовлении пищевой тары, мебели. А если посмотреть на поперечный срез кедра, то почти не заметишь разницы между осенними и весенними годичными слоями. Это придает кедровой древесине резонансные качества, поэтому ее высоко ценят при производстве пианино, домр и гитар. И если кто не видел, как растет кедр, то кедровую-то древесину каждый знает, потому что каждый держал в руках карандаши: кедр — ведь единственное в нашей стране дерево, которое годится для производства карандашей. Наконец, только из кедра делается и аккумуляторный шпон.
Удовлетворить за счет кедра эти специальные потребности нетрудно: достаточно разрабатывать массивы, погубленные шелкопрядом, которых по Сибири превеликое множество. Да и сырой кедровой древесины хватило бы, если б проводить только рубки ухода, прореживания. «Но почему же тогда трещит кедр по всей Сибири?» — спрашивал себя Сергей.
Ему было не очень понятно, почему возраст рубки для кедра установлен в 140 лет. Ведь дерево только начинает набирать силу, увеличивая с каждым годом плодоношение! Есть пятисотлетние кедровники, дающие до 422 килограммов ореха с гектара. Истинная зрелость кедра наступает лет в двести пятьдесят — триста. Так зачем же сводить его под корень раньше времени, спрашивал себя Сергей, если он может еще сто-двести лет снабжать человека маслом, растить возле себя зверье, птицу, ягоды и лекарственные корни, охранять воду, оздоровлять воздух, преграждать путь сухим ветрам? Не забивают же на мясо породистую молодую телушку, если знают, что из нее растет будущая рекордистка…
Несправедливо также, что прирост кедра подсчитывается на огромных, в том числе на отдаленных и заповедных, площадях. До этого общего прироста доберешься не вдруг, а разве правильно, исходя из него, сводить самые доступные массивы?
Может быть, здесь нечего рубить, кроме кедра? Это не так. Только в четырех лесхозах запас пихты и другой некедровой древесины составляет более ста миллионов кубометров. Его хватило бы на десятилетия: ведь пока из Горного Алтая вывозится примерно полмиллиона кубометров в год. И в основном это кедр, потому что за счет рубки этого могучего дерева заготовителям легче выполнить план, получить премии, дополнительные ассигнования и новые машины.
А куда идет их продукция? Вместо того чтобы использовать древесину кедра по специальному назначению на карандаш, аккумуляторный шпон, пищевую тару и мебель, — лесозаготовители пускают ее на пиловочник, крепеж, шпалы, дрова. Кроме того, в погоне за «кубиками», за самыми крупными кедровыми кряжами они бросают на лесосеках массу леса. За последние десять лет только один Кара-Кокшинский леспромхоз не вывез 180 тысяч кубометров древесины. А ведь за счет нее можно было сохранить тысячу гектаров кедровников! Лесозаготовители обязаны помогать в восстановлении кедра, но не отпустили до сих пор на это ни одной копейки.
Сергей знал многих лесозаготовителей Горного Алтая. Это были в большинстве хорошие люди, честные труженики, но одному из них не хватало самостоятельности, другой не мог вырваться из плена текучки, а третий вообще не хотел знать ничего, кроме своей специальности. Если б каждый из них верил в потенциальные возможности кедрового леса и мог помочь ему!
И сейчас Сергей уезжал на Гнедке в тайгу искать новые аргументы в защиту кедра. Ему казалось, что стоит только рассказать людям о чудо-дереве, и все упростится, главное в его жизни дело будет сделано.
Ребятам он с возмущением говорил, что в Москве нельзя посмотреть на кедр. Сергей однажды побывал в Ботаническом саду МГУ и на ВСХВ. Тысячи пород деревьев там холят и выращивают, а кедра нашего нет. Ему рассказывали, что под Москвой появились страстные любители и ценители кедра — разводят его, несмотря ни на что, и растет у них кедр, растет! Но будто бы гибнут последние кедровые островки по ту сторону Урала — Коряжемская роща у Сольвычегодска, Великоустюгская и Ярославская рощи. А в прекрасном сочинском дендрарии есть все виды кедра — даже гималайский, — нет только сибирского. Если всем про наш кедр рассказать!
В поездках по тайге Сергей мысленно спорил со скептиками, что встречались ему за эти годы. Все они слились сейчас в одно абстрактное лицо — сухое, бескровное, неприятное.
«Правильно, что рубят кедр! — с возмутительным цинизмом говорил воображаемый Скептик. — Зачем превращать его в этакую нерукотворную красавицу вековуху?»
«Да вы сначала возьмите от кедра все, а потом рубите. Прежде чем свалить кедрач, самую простую вещь можно сделать — взять от него живицу. Кедровая живица и течет лучше сосновой, и по качеству превосходит ее, и легче в подсочке. Кроме того, подсоченный кедровый массив в течение двух-трех лет усиленно плодоносит. Он же умный, кедр-то! Он чует свою гибель и последние силы бросает на то, чтобы дать перед смертью потомство. Орех взять у него последний, если уж нельзя сохранить в живых нашего защитника…»
«Защитника? — перебил Скептик, иронически усмехаясь. — От чего же он защищает и кого?»
Сергей уже много лет не расставался с толстым блокнотом, где у него было множество записей о кедре. Он мог бы достать этот блокнот и прочесть Скептику мнение ученых на этот счет.
Вот П. Л. Горчаковский (1952 год) отмечает, что высокогорные леса способствуют накоплению снега зимой, предохраняют горные реки от наводнений. А исследователь В. А. Пономарев еще в 1902 году писал, что из всех лесных насаждений Забайкалья главная роль в сохранении горных источников принадлежит кедровникам.
Ф. А. Соловьев (1955 год) особенно подчеркивает, что кедровые леса в высокогорной зоне способствуют почвообразовательному процессу. Д. И. Безматерных (1955 год) пишет: «По мере гибели кедровых древостоев… на реках появляются большие паводки, происходящие в результате быстрого таяния глубоких снегов от дождей и солнца. Паводки причиняют большой ущерб лесосплаву, сельскому хозяйству, промышленности и транспорту». Необходимо учитывать и другое важное обстоятельство — основные кедровые массивы стоят на границе с азиатскими пустынями: в Горном Алтае и Хакасии, в Кузнецком Алатау и Саянах, в Туве и по югу Забайкалья. Этот зеленый барьер не пускает сухие ветры в черноземные алтайские степи, в минусинскую котловину, в другие хлебородные районы Южной Сибири…
«Погоди-ка, не спеши! — уверенно и властно оборвал Сергея Скептик. — Откуда видно, что кедрачи реки держат? Кто подсчитывал, от чего зависит урожай?
«В том-то и беда, — отвечал Сергей, — что наши ученые не подсчитывают этого, а цифры, как нищает и обедняется почва, у меня нет. Но подождите, будет!»
«Ну, хоть один факт», — настаивал Скептик.
«Один факт — еще не наука. Но если хотите, пожалуйста. Вы, конечно, слышали, что произошло у вас в Горном Алтае совсем недавно, в июле 1959 года? Начался ливень. Раньше кедр выпивал такой ливень без остатка, крепко держал корнями почву на горных склонах. А сейчас по оголенным сплошными рубками склонам, по искусственным руслам-волокам и дорогам вода хлынула в реку Кара-Кокшу, которая моментально вздулась, вышла из берегов, снесла десяток мостов, около шести тысяч кубометров заготовленного леса, размыла многие километры дорог. Это вам не факт? И вообще сказать, посмотришь на лесозаготовителей, ну, как слепые котята, топчутся в лесах. Работают без загляда вперед, без перспективы…»
«Ах ты сопляк! — возмутился Скептик. — Откуда у тебя такие мысли? Умник выискался! Ты что думаешь — люди глупее тебя, что все, кроме тебя, консерваторы и бюрократы? У заготовителей свои колоссальные трудности».
«Я все это понимаю. Позвольте пример привести. Вот руководители железными дорогами тоже умные люди, не консерваторы и не бюрократы. Так? И у них были свои трудности. Но пришло время, и дали им по шапке, потому что строили, как сто лет назад, паровозы, которые полезно используют лишь пять процентов топлива. Сейчас что мы видим? Идет перестройка, пошли по магистралям электровозы, тепловозы, даже турбовозы. Сколько государство денег сэкономит для строительства коммунизма?»
«Ты это к чему?»
«А к тому, что, по-моему, в лесозаготовке то же самое. Тысячу лет назад русский мужик возил из лесу бревна, то есть и опилки, и корье, и горбыли. Сейчас посмотрите любой поезд с лесом. Бревна! А в Казахстане, на Украине, в Центре десятки тысяч пилорам простаивают месяцами. А ведь в них вложен труд людей, деньги, металл! Давно было пора заготовителям строить перерабатывающие заводы близ сырья, и партия на съезде им это сказала. И не надо ждать, когда им особые средства отвалят, а пусть постепенно строят. Деньжата есть у них. Но из кедрачей их надо уже теперь гнать. Ведь никогда паровозы бензином не топили…»
«Ну, а если кедр начал гнить, перестаиваться? — спросил Скептик. — Вы тоже будете лить горькие слезы, если его срубят?»
